Да здравствует король - Кай Хара

Горячо выплюнула я. — Есть много других, готовых занять твое место, которые не сочтут это тяготами или благотворительностью.

Я в такой ярости, что края моего зрения потемнели, а голова закружилась. Шквал эмоций очень силен. Мне нужно выйти из этой комнаты и уйти от него, чтобы очистить свои мысли.

Он пересекает комнату тремя большими шагами и вырывает меня из дверного проема, прежде чем я успеваю выйти. От его хватки на моей руке и челюсти остаются синяки, когда он заставляет меня посмотреть на него.

— Больше не угрожай мне этим дерьмом. — Он рычит, находясь в нескольких дюймах от моего лица.

— Не делай этого, не делай того. А как же то, что я хочу, Роуг? — Я требую, раздражаясь. Я встаю перед ним, как и он передо мной, отказываясь отступать. — А как же то, что мне уже надоело твое дерьмо с «горячо-холодно»?

— Очень жаль, блять, но ты знала, на что подписывалась.

— Ну, может быть, с меня хватит.

Его глаза опасно сузились:

— Ты не можешь закончить. Мы договорились.

Я невесело усмехнулась.

— Не волнуйся, я не откажусь от твоей драгоценной сделки. Я по-прежнему буду ходить на наказание, спать в твоей постели и делать все, что пожелает твое садистское маленькое сердце, но с меня хватит.

Я вырываю свою руку из его хватки и со злостью отпихиваю его назад. Он даже не шелохнулся, этот мудак.

Он ничего не говорит, просто молча смотрит мне вслед, пока я ухожу.

Весь оставшийся день мы с Роугом не разговариваем. В основном потому, что я избегаю его любой ценой, оставаясь в своей комнате и готовясь к экзаменам, которые у меня на этой неделе. Я все еще в ярости, но я также взволнована. Разговор кажется незавершенным. Как и все, что между нами было, — что бы это ни было, оно так катастрофически провалилось, даже не успев начаться.

Я читаю одно и то же предложение уже пять раз и не могу вспомнить ни слова. Я со злостью закрываю учебник и удрученно опускаю лоб на обложку. Он не заслуживает такого количества моего внимания и эмоций.

Тем же вечером я связываюсь по FaceTime с Тайер и рассказываю ей о нашей первой ночи и обо всем, что последовало за ней. У нее есть несколько отборных ругательных слов за то, как он со мной разговаривал, мой абсолютный защитник, как всегда.

Я ложусь спать рано, избегая кухни и, соответственно, ужина, боясь столкнуться с ним. Моя мама не вырастила трусиху, но она также не вырастила человека, чье представление о хорошем времяпрепровождении заключается в том, чтобы бежать прямо в пасть льва. Мы с ним — масло и вода, и чем больше я буду держаться подальше от него, тем быстрее пройдут эти оставшиеся несколько недель. Скоро я смогу двигаться дальше и, надеюсь, найду способ оставить Роуга и его поврежденную душу в прошлом.

Я надеюсь на это.

Меня разбудило то, что матрас сдвинулся, когда он присоединился ко мне, но я притворилась, что сплю. Я повернута к нему спиной, чтобы не было соблазна заглянуть ему в лицо, приоткрыв глаза.

Я долго не могу уснуть, прислушиваясь к его дыханию, ожидая, когда оно выровняется, и я пойму, что он спит. Но этого не происходит.

И меня бесит, что я спрашиваю себя, не прислушивается ли он к моему дыханию.

23

Я прислушиваюсь к ее ровному дыханию рядом со мной, убаюканный этим звуком. Я не замечал, что мой пульс участился с того момента, как она ушла, и только сейчас, лежа рядом с ней, я почувствовал, что он успокоился.

Она лежит на самом краю матраса, спит так далеко от меня, как это физически возможно. Очевидно, она все еще дуется из-за нашей предыдущей размолвки.

Перекатившись на ее сторону кровати, я обхватываю ее тело и прижимаюсь к ее шее. Ее запах так одурманивает, что он ударяет в нос с силой и почти ошеломляет своей мощью. Зарывшись лицом в ее шею, я делаю глубокий вдох.

— Я знаю, что ты не спишь.

Она ничего не говорит. Не двигается и не признает моего присутствия.

— Беллами.

Я переворачиваю ее на спину, и она позволяет мне это сделать. Я ожидал, что она продолжит притворяться спящей, но ее глаза смотрят на меня широко и пронзительно. Я могу различить их даже в темноте.

— Что я тебе сказала?

— Мы не закончили.

— Закончили.

— Нет.

Она пытается перевернуться на спину, но я удерживаю ее на месте. Опустив голову, я лижу ее шею и болезненно посасываю ее. Я затягиваю кожу между зубами и резко кусаю ее. Она вскрикивает.

— Что ты делаешь?

— Я лижу тебя, потому что ты моя.

Она пытается оттолкнуть меня.

— Роуг, остановись.

— Нет.

Я кусаю ее за шею, за ключицы и за грудь, частично прикрытую майкой. Я чувствую, как ее тело поддается мне, подчиняется, как всегда, но ее мозг все еще сопротивляется.

Она снова толкает меня, на этот раз сильнее.

— Я серьезно, Роуг, я больше не буду с тобой заниматься этим.

Возмущение вцепилось мне в горло. Вот кто я. Это то, чем я занимаюсь. Борьба — это то, что мы делаем. Но я слышу в ее голосе, что она настроена серьезно. Откинувшись на спинку кровати, я сглотнул, не зная, что делать дальше.

Она совсем спятила, если думает, что я с ней покончил. Я впервые ее попробовал, и не собираюсь отпускать ее в ближайшее время.

Я спрыгиваю с кровати и огибаю ее со всех сторон. Она вскрикивает, когда я сбрасываю с нее покрывало и подхватываю ее на руки.

— Что ты… Роуг, что ты делаешь? — спрашивает она в бешенстве. Она пытается вырваться из моей