Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина

Сняв в шеи свой талисман с цветочком сирени, который ювелир превратил в изумительное украшение, она надела цепочку с крестиком. Накинув на плечи газовый черный шарфик с серебряными нитями, она надела солнцезащитные очки. Потом сняла с пальца обручальное кольцо, подаренное Джеком, и на его место надела кольцо, которое когда-то соединило ее с Мэттом.

Кольцо Джека она положила в коробочку и убрала в шкатулку с украшениями. Слезы вдруг выступили ей на глаза, но она совладала с собой и, поднеся руку к губам, поцеловала кольцо Мэтта. Она будет плакать о Мэтте, будет плакать всю оставшуюся жизнь, не стыдясь своей слабости, но она не прольет ни единой слезы из-за Джека. Она пообещала сама себе это. Хотя ей хотелось не только плакать, но и кричать от обиды и боли. Хотелось горько разрыдаться, когда пыталась замаскировать следы удара на лице, когда каждое движение руки отдавалось болью в плече. Она старалась подавить в себе страдания, но разжигала неприязнь и злобу, которые кипели в ее душе.

Звонок в дверь отвлек ее от горьких мыслей. Вздрогнув, Кэрол обернулась. Сердце забилось сильнее. Она осознала, что нервы ее напряжены до предела и готовы вот-вот разорваться. Она ощущала себя забитым со всех сторон зверьком, который не мог защититься от сыпавшихся на него ударов и с отчаянием и безнадежностью ждал очередного.

Глубоко вздохнув, Кэрол гордо выпрямилась и пошла открывать дверь. На пороге стоял посыльный с огромным букетом цветов.

— Для Кэролайн Рэндэл, — объявил он, смотря на нее с изумлением.

Кэрол улыбнулась, вспомнив, что на ней темные очки. Действительно, может показаться странным, что она в квартире ходит в солнцезащитных очках. Приняв букет, Кэрол закрыла дверь. Заглянув в открытку, она засунула ее обратно в цветы. Бросив букет на пол, она вернулась в спальню, взяла сумочку и проверила наличие документов и денег. Бросив еще один взгляд в зеркало, она поправила волосы и вернулась в прихожую. Захватив букет, она вышла и заперла дверь, не заметив, что на полу в прихожей осталась лежать выпавшая из букета открытка, в которой было написано красивым аккуратным почерком Джека «Прости меня. Я тебя люблю».

Выйдя на улицу, Кэрол без колебаний бросила букет в урну и, поймав такси, поехала в аэропорт. Сегодня ей многое надо сделать. Она плохо себя чувствовала, к тому же неловко, смущаясь из-за подбитого глаза, но постаралась не думать об этом. Это хорошо, что она не осталась дома, предаваясь своим горьким переживаниям. Хорошо, что Мэтт заставил ее сделать над собой усилие, встать и куда-то пойти. Сегодня она будет присутствовать как бы на повторных похоронах своего мужа. Так и должно было быть много лет назад. Но она не хоронила своего Мэтта. Может, потому она не знала покоя, потому он не отпускал ее, потому ее горе продолжало коррозией разъедать ее сердце… Станет ли легче, если она отдаст должное своему любимому?

Кэрол выбросила из головы все мысли о Джеке, о Куртни и Рэе. Она не хотела думать о них. Ей хотелось забыться, отстранившись от всего, оставшись в своих мыслях наедине с ним, воспоминания о котором причиняли ей самую жестокую боль, и вместе с тем были самыми сладостными, дорогими и желанными. Она никогда не гнала их от себя прочь, не пыталась забыться, сбежать мысленно от него. Нет. Наоборот, она стремилась к нему, чтобы сбежать от самой себя и от людей… От Джека, от Куртни, от Рэя.

Мэтт. Мэтт. Мэтт.

Бывали моменты, когда она мечтала о том времени, когда лежала в забытьи в больнице после инсульта. Мечтала оказаться в том мире, где она пребывала тогда, в мире, который ей подарило ее подсознание. Никогда она не была счастлива в реальной жизни, как тогда, в своих снах. С ней была Эмми. В том мире был Мэтт, живой, молодой, красивый, такой, каким она увидела его впервые. Она не хотела этой жизни, особенно теперь, когда от нее ничего не осталось. На этот раз она потеряла даже расположение и доверие Куртни, ее любовь. Ее безумная страсть к Джеку отравлена раз и навсегда, от ее нежных чувств к нему ничего не осталось. Она даже не желала его больше, а мысли о близости с ним вызывали в ней отвращение и бурный протест, стоило ей подумать о том, что он прикасался к Даяне. Она презирала саму себя за то, что тогда, в больнице, когда он обманом принудил ее заняться с ним любовью, она испытала и страсть и удовольствие, как и раньше, не смотря ни на что. Она знала, что даже теперь питает слабость перед ним, как было всегда. Но признавать этого не хотела, поклявшись себе в том, что никогда больше добровольно не ляжет с ним в постель. Как бы не старалась она этого не замечать, но ее и без того никогда не отличающаяся силой самоуверенность была подорвана и сломана изменами любимого мужчины. Ну и пусть. Она никогда и не пыталась мнить себя самой лучшей и кому-то самой необходимой. Так никогда не было. Даяна красавица, она знаменита и востребована в своей профессии, она многого добилась и ей есть, чем гордиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А она всего лишь дочь шлюхи, которая с шеи матери перепрыгнула на шею Куртни, а потом и Джека, и ничего собой не представляет. В ее жизни есть мало, чем похвастаться, зато много такого, чего она стыдилась и что пыталась скрывать. Ее всю жизнь презирали. Она ничего не добилась в жизни, а своим образованием и теперешней работой обязана только Куртни. Куртни, мужа которой она соблазнила. Кэрол часто казалось, что ей нет места в этой жизни, что не будь ее, всем было бы лучше. И это чувство было невыносимым. Она всегда удивлялась тому, почему такой мужчина, как Джек, выбрал ее в жены. Почему же она удивилась, узнав, что в его жизни есть другая женщина… или женщины? Такая, как Даяна — красивая, сильная, успешная, достойная… Не такая, как она, всего лишь жалкая неудачница, которая приносит одни только беды.

Ну и пусть. Она не требует ни любви, ни преданности, ни от Джека, ни от кого другого. И от Куртни тоже. Пусть только оставят ее в покое. Все.

Она решила, что не поедет к Куртни, не будет жить с ней, как она хотела. Нет. Она не заслужила такого отношения от Куртни, с которым она теперь с ней обращалась. Она не виновата в том, что Элен считала Рэя ее отцом, что однажды он приехал и забрал ее, в том, что ему вдруг приспичило убедиться в своем отцовстве, что стала объектом для его вожделения. Конечно, ее можно обвинить во всем. Пусть будет так, хорошо. Ее вина есть — в том, что своим существованием она портит другим людям жизнь. Тогда пусть оставят ее в покое. Одну, наедине со своей проклятой жизнью. Вернее, не совсем одну. С Патриком. Уж ему-то она не испортит жизнь? Или уже портит, расставаясь с его подлецом — отцом?

Пусть оставят ее в покое. Она будет жить с сыном и с тем, кому уже не может навредить. С Мэттом. В мыслях, в мечтах.

И Кэрол забыла обо всем, предаваясь воспоминаниям о нем.

А когда увидела новенький гроб, сердце ее пронзила старая, но не менее острая боль. Боль, которую она испытывала, рыдая над его бездыханным телом в самолете, высоко над землей, в небе. И она заплакала опять, так же горько и безутешно. Исчезли годы, которые прошли со дня его смерти. Она снова очутилась там, в том страшном дне. Только теперь она не могла взять его за руку, прижаться к его груди, поцеловать в губы, погладить черные густые волосы. Она не хотела знать, что там, под этой наглухо забитой деревянной крышкой. Там не было того красивого мужчины с сильным изумительным телом, каким он оставался даже после смерти, и каким она видела его в последний раз. Но все-таки там был он, ее Мэтт. А вскоре от него и того не останется. Пламя поглотит его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наблюдая, как гроб медленно въезжает в печь, Кэрол шептала молитвы, и просила прощение у Мэтта и у Бога. Но это было в последний раз, когда был нарушен его вечный покой, и именно ради этого она на это пошла. Она знала, что Мэтт бы не был против. Наверняка, душа его гневается и не знает покоя оттого, что Джек осквернил его могилу, перетащил так далеко от родного края его прах и продолжает угрожать его спокойствию.

«Джек не прикоснется больше к тебе, любимый. Никогда. Я тебе обещаю. Ты теперь будешь со мной. Всегда. И он не сможет больше нас разлучить», — думала Кэрол.