НЕожиданный план (ЛП) - Харпер Ледди

Например, не жить в моем офисе.

Мои родители с юных лет внушали нам, что работа на первом месте. Всегда. Несмотря ни на что. Когда мне было два года, я упал, и мне пришлось накладывать швы; именно моя няня отвезла меня в больницу и держала за руку. Я, конечно, ничего из этого вспомнить не мог, но эта история — как и многие другие — была рассказана мне. Я привык к отсутствию своих родителей, потому что именно так обстояли дела в нашем доме.

И впервые в своей жизни я осознал, насколько это ненормально.

Глядя сейчас на Брук, свернувшуюся калачиком у меня на груди и обнимающую меня одной рукой, я задумался о ее воспитании. Не то чтобы я никогда не задумывался об этом раньше; я всегда знал о ее маме и о трудностях, с которыми им пришлось столкнуться. Но теперь мне казалось, что я смотрю на это через другую призму.

Мне не было ее жаль. Я не испытывал жалости. Я восхищался ею. Но в то же время я чувствовал злость — в основном на себя. Я знал ее с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Конечно, мне было шестнадцать или семнадцать, так что у меня не было средств, чтобы помочь, но это не остановило разочарование, которое горело внутри из-за того, что я ничего не сделал. Ни когда она была ребенком, ни когда училась в старшей школе, сталкиваясь с диагнозом своей мамы, и ни несколько лет спустя, когда ей пришлось похоронить своего единственного родителя.

Хотя я знал, насколько неразумно злиться на себя из-за таких вещей, это не изменило моих чувств. Технически я был знаком с ней, пока она разбиралась со всем этим, и, что еще хуже, я знал, что это происходит. Нелли часто говорила об этом, когда звонила, чтобы проведать меня после того, как я уехал учиться в колледж. Наверное, было то, что злило меня больше всего — тот факт, что я был в курсе ее ситуации, знал ее лично, но никогда ничего не делал, чтобы помочь или защитить ее.

Это осознание сильно поразило меня, потому что, когда я смотрел на нее, ее внимание было приковано к фильму, который шел на моем большом экране, я ничего так не хотел, как защитить ее от того, чтобы с ней снова случилось что-нибудь плохое. Возможно, дело было в том, что мы смотрели фильм Марвел, полный супергероев и злодеев, но я сомневался в этом. Моя потребность держаться за нее и оберегать ее была честной и неподдельной, а не какой-то глупой идеей, которую я почерпнул у Железного человека или Тора.

Именно тогда она подняла подбородок, чтобы посмотреть на меня. С улыбкой, такой яркой, что она осветила комнату, она спросила:

— Почему ты так пристально смотришь на меня? У меня опять что-то на лице? — Она приподнялась на локте и начала вытирать ладонью лицо.

Это заставило меня рассмеяться, напомнив мне о маркере, которым она однажды была испачкана во время ужина.

— Нет, я просто думал кое о чем.

— О, это слишком расплывчато. — Она подвинулась, чтобы сесть поудобнее, приподняв брови. — И интригующе. Расскажите мне, мистер Филдс. О чем вы только что думали? — Она знала, что со мной происходит, когда она называет меня мистером Филдсом.

— Ты помнишь тот раз, когда Нелл сломала ногу? Я думаю, вам обеим было лет по тринадцать или что-то в этом роде. — Я рассмеялся над замешательством, отразившимся на ее лице. — Вы, ребята, делали то, чего не должны были делать, она пострадала, и мне пришлось отвезти ее в больницу.

— Да, я помню это. Наверное, я просто не понимаю, почему ты думал именно об этом.

Обычно у меня был железный желудок, но после того, как я увидел кость, торчащую из голени моей сестры, мне захотелось блевать. Это было хреново. Но не это было тем, что поразило меня больше всего; это не было причиной того, что это конкретное воспоминание пришло ко мне только сейчас. Причиной была Брук.

Я убрал прядь волос с ее щеки и улыбнулся.

— Это был первый раз, когда я держал тебя на руках, и то, что ты сейчас в моих объятиях, заставило меня задуматься об этом.

— О, здорово, — сказала она с тихим смехом, закатывая глаза. — Обнимаясь со мной, ты вспоминаешь то время, когда тебе приходилось утешать меня, потому что я плакала из-за того, что Нелли пришлось перенести операцию? Ты такой романтичный.

Брук взяла ответственность на себя и сохраняла спокойствие… до тех пор, пока Нелли не отвезли в операционную. Потом она не выдержала. Я даже не осознавал этого, пока не заметил, как сильно трясутся ее плечи. Когда я оглянулся, чтобы посмотреть, что она делает, она скрестила руки на груди — как будто сдерживала себя — а по ее лицу текли беззвучные слезы.

Я рассмеялся вместе с ней, хотя на самом деле не нашел ничего смешного.

— Я всегда думал, что ты такая сильная, Бридж. Положа руку на сердце, ты одна из самых сильных людей, которых я когда-либо знал, и ты была на четыре года младше меня. До этого момента мне и в голову не приходило, что тебе нужен кто-то, кто мог бы тебя утешить. Наверное, я всегда думал, что тебе это никогда не было нужно.

У меня никогда не было никого, кто утешал бы меня в те моменты, когда я в этом нуждался, и даже в таком юном возрасте я чувствовал, что мы с ней очень похожи. Хотя я сомневался, что в то время был способен полностью осмыслить эту идею. Мы были молоды — мне было всего восемнадцать, так что ей, должно быть, было тринадцать или четырнадцать. Я знал достаточно, чтобы почувствовать связь, но недостаточно созрел, чтобы понять, что именно это было. Теперь я мог бы оглянуться назад на тот момент и, без сомнения, знать, что то, что мы были вместе, имело больше смысла, чем что-либо другое.

— Хочешь узнать секрет? — Она вздохнула и скрестила руки на моей груди, положив подбородок мне на макушку. — Ты единственный человек, не считая моей мамы, который когда-либо мог меня так утешить. В тот день ты заставил меня чувствовать себя в безопасности.

— Что ж, я рад. — Я провел пальцем по ее лбу и улыбнулся ей. — Хотя я сомневаюсь, что тебе часто это было нужно в твоей жизни. Я не лгал, когда сказал, что ты самый сильный человек, которого я знаю. Ты жизнерадостная и выносливая.

Ее взгляд оторвался от моих глаз, остановившись на моем подбородке, шее или груди, я не был уверен. И когда она снова подняла взгляд, я не смог проигнорировать тяжелое волнение, которое омрачило ее радужки, превратив их из двух лугов в два авокадо.

— Хочешь узнать еще один секрет?

Не в силах вымолвить ни слова, я просто кивнул и стал ждать, когда она поделится со мной.

— Когда умерла моя мама, я подумала о том времени — о том, как ты утешал меня в приемной больницы. Я все время думала… если бы он был здесь, я бы чувствовала себя лучше. Не пойми меня неправильно; не то чтобы ты мне нравился или что-то в этом роде. Я просто вспомнила, в какой безопасности я чувствовала себя с тобой, и без моей мамы, которая могла бы меня обнять, я не могла не желать, чтобы ты был рядом.

Боль в ее глазах вновь разожгла гнев, который я испытывал ранее, думая обо всем, через что ей пришлось пройти в своей жизни. И это снова заставило меня возненавидеть себя за то, что у меня не хватило предусмотрительности протянуть руку помощи. Я не мог отделаться от мысли, что если бы я позвонил, чтобы узнать, как она, а не просто полагался на новости от Нелли, она могла бы рассказать мне все это, и тогда я мог бы быть рядом с ней.

С другой стороны, это при условии, что она сказала бы мне.

И, зная Бруклин, она, скорее всего, этого бы не сделала.

— Единственная причина, по которой я пережила эти первые недели и месяцы, было благодаря тебе, — продолжила она, и в ее глазах засияла благодарность.

Я собирался что-то сказать, спросить, как я мог помочь ей пережить те времена, когда меня даже не было рядом, но она опередила меня.

Одарив меня грустной, но благодарной улыбкой, она добавила:

— Были ночи, когда я плакала так сильно, что не могла дышать, и мое сердце словно кто-то сжимал. Это были ночи, когда моя подушка была пропитана слезами. Но как только я закрыла глаза и подумала о том, что ты обнимаешь меня, все прекратилось. Я представляла, что мы снова там, в той комнате ожидания, ты обнимаешь меня, и слезы мгновенно высыхали, как будто кто-то перекрыл кран. Мое дыхание возвращалось к норме, как если бы я только что не задыхалась, и мое сердце больше не ощущалось сдавленным.