Черное солнце Афганистана - Георгий Свиридов

— Товарищ майор! Товарищ майор!

— Кто тут? — Екимов с трудом открыл глаза.

— Товарищ майор, выручайте!

— Что случилось? — Екимов тряхнул головой, освобождаясь ото сна.

— Ваши хлопцы одолели!

— Где?

— Да в зале столовой! Бузят!

— Тише ты! Побудишь людей.

Капитан Зайцев и бортовой техник Зубин крепко спали. Они даже и не пошевелились.

Екимов взглянул на часы. Стрелки показывали три часа ночи.

— Они еще там?

— Не уходят никак. Принесли бутыль технического спирта и требуют закуски, — жаловался Тарас Бульба. — А нам и зал привести в порядок надо, и завтрак готовить, полеты ж никто не отменял.

— Сейчас приду!

Быстро оделся и зашагал в столовую.

Ночь еще не сдала своих позиций, и темнота держалась, но уже не такая густая, чувствовалось приближение утра. Крупные звезды усеивали черно-синее небо, с гор и от реки веяло прохладой. Издалека доносилось ленивое тявканье собак. В камышах подавала голос одинокая птица. Летучие мыши с шелестом проносились над головой и чертили замысловатые зигзаги. А из освещенных и открытых окон столовой доносились пьяные голоса.

Екимова встретили возбужденно и радостно. Капитан Серебров, тупо улыбаясь, взял бутыль и осторожно наполнил стакан.

— Командиру нашему штрафную!

— Не откажите! — вставил лейтенант Кононов, стараясь ровно стоять на месте. — Уважьте нас!

Кулешов и Лобнев смотрели стеклянными глазами и приветливо улыбались. Друзьякин сосредоточенно выковыривал ложкой тушенку из консервной банки. Старший лейтенант Терентьев, штурман второго звена, сидел хмурый, молча уставившись в пустую тарелку, словно там можно было что-то вычитать важное и значительное. Это его звено понесло утрату…

Майор взял стакан. Понюхал. Но пить не стал.

— У нас тут без туфты! — заплетающимся языком произнес Кононов, подтверждая свои слова движением руки. — Спирт самый настоящий… технический! Но разведенный по норме.

— Пить можно! — добавил Кулешов.

Екимов видел, что летчики уже значительно перебрали и что надо пьянку кончать тихо и мирно, а не по приказу старшего по званию.

— Давайте вместе! За нас живых! — майор поднял свой стакан.

— Верно! За нас живых! — одобрил Серебров.

— За живых! — охотно поддакнул Кулешов.

— По последней! — сказал майор, ставя пустой стакан, и твердо произнес. — Пора расходиться. С утра — полеты!

Но его предложение восприняли враждебно. В пьяной компании, как и в бане, нет начальства, нет чинов, все равны. Расходиться никто не собирался. Летчики зашумели, открыто выражая свое неудовольствие. Послышались возражения.

— Время позднее, пора расходиться, — повторил Екимов, не повывшая голоса. — С утра полеты!

На этот раз раздались и возмущенные голоса. Мол, что ты нам командуешь, да приказываешь, мы и сами с усами и все сами знаем, за столом нет начальства, а есть тамада, а тамада уходить не хочет и не собирается, потому что выпивка продолжается, покуда еще имеется в наличности…

Екимов спорить не стал, понимая, что спорить с пьяными — бесполезное дело. И доказывать им сейчас бессмысленно, потому что ничего не докажешь, никакие аргументы не возымеют действия. Тем более бесполезно проявлять командирские полномочия и приказывать.

— Хорошо, — сказал майор, — наполните свои посудины.

— А вам полный? — услужливо спросил Кононов, довольный покладистостью командира эскадрильи и общей победой.

— Я сам, — ответил Екимов, протягивая руки. — Давай бутыль!

Екимов взял емкость. Она была на три четверти полна.

— Пьем на посошок! Поминки закончены, а пьянки не будет, — майор взвешивал в руках бутыль, принимая решение. — Пьем и расходимся!

Круто повернувшись, он пошел к распахнутому окну и на глазах оторопевших офицеров решительно вылил весь спирт на землю.

— Поминки закончены, — повторил Екимов. — Пора расходиться.

Не оглядываясь, он направился к выходу.

4

Зайцев и Зубин продолжали досматривать сны.

Майор, не зажигая света, снял обувь, сел на кровать. Откинул край одеяла, чтобы лечь, но вдруг дверь распахнулось. В комнату дохнуло водочным перегаром.

В блеклом свете, который проникал в комнату из открытого окна, майор узнал старшего лейтенанта Терентьева.

— Ты… Ты, гадский твой рот…Нам запрещаешь? Запрещаешь помянуть? Помянуть корешей наших? — выговаривал Терентьев рывками, язык у него заплетался. — А я вот… Сейчас!.. Тебя!

— Что меня? — строго спросил Екимов и осекся.

В руках у Терентьева тускло поблескивала граната.

— Сейчас вот… И тебя!.. К дружкам моим! Выдерну кольцо… И под кровать!.. А сам за дверь…

— За что? — спросил Екимов как можно спокойнее, понимая всю глупость и безысходность положения.

— А спирт наш…кто выливал? Кто спортил компанию?

— Прежде чем бросать гранату мне под кровать, осмотрись.

— Чего глядеть-то? Лучше это… как бывает! Молитву про отче наш напоследок читай!.. Так!

— Ладно, хрен с тобой, швыряй гранату, раз я виноват, — сказал Екимов, сдерживая гнев. — Но они-то за что пострадают?

— Это кто ж еще? — спросил Терентьев.

— Ты же видишь, что спят мой штурман капитан Зайцев и бортовой техник старший лейтенант Зубин. У них и жены дома, и дети. Их-то за что? Надо их разбудить. Когда оба выйдут, тогда и дергай кольцо, раз тебе приспичило.

Екимов отвернулся и, демонстративно не спеша, стал раздеваться, всем своим видом высказывая полное равнодушие к происходящему. Словно в комнате нет никакого Терентьева с его гранатой. Но это спокойствие и выдержка давались нелегко. Нервы натянулись до предела. Мысли вертелись в голове в поиске выхода и не находили его. Пьяному ведь и море по колено…

Терентьев потоптался на месте, что медленно соображая. Длинно выругался. Вышел, со злостью хлопнув дверью.

Екимов, выждал, пока Терентьев удалится, встал с кровати и нервно закрыл засов. Сердце, словно колокол, тревожно бухало в груди. На этот раз все закончилось благополучно, хотя могло быть и гораздо трагичней…

А утром старший лейтенант Терентьев, с опухшим от перепоя лицом, пришел извиняться и просить прощения.

Глава двадцать первая

1

Григорий Афанасьевич Гришин любил персики. Он не лакомился, а наслаждался ими. Мог есть персики в любое время, до завтрака и после завтрака, до обеда и после обеда, до ужина и после ужина. В любое время суток и, как он сам с улыбкою констатировал, в «неограниченном количестве». В Москве у него не было такой возможности по самой банальной причине. В Москве персики не растут, их привозят с южных республик, и, естественно, они стоят дорого. Конечно, как Гришин знал, и в столице имелись люди, которые могли себе позволять такую роскошь, но они вряд ли так любили и ценили персики, как майор. Любовь к персикам и была одной из причин, которая повлияла на выбор профессии востоковеда.

В Джелалабаде Гришин, как он любил повторять, мог себе позволить «отъедаться по самые уши». И в это предвечернее время перед ним на столе стояли два фаянсовых блюда. На одном громоздились горкой персики. Крупные, сочные, спелые плоды, только-только сорванные с дерева, распространяли по комнате неповторимый аромат. Светло-оранжевые с красно бурыми боками, большие, как яблоки, покрытые нежнейшей тонкой бархатистой кожицей, они ласкали глаза и радовали майора госбезопасности. На втором блюде лежали темно коричневые влажные косточки и ошметки бархатистой кожицы.

Гришин неторопливо и с удовольствием брал в руки очередной плод и, любуясь им, снимал «верхнюю одежду» — очищал персик от тонкой бархатистой кожицы. Потом с наслаждением поедал оранжевую, с проступающими капельками медового сока, мякоть. Его пальцы были в персиковом соке. И губы тоже. Чем меньше становилось персиков на одном блюде, тем больше темных косточек на другом.

Персики скрашивали жизнь советника и хоть как-то гасили его невеселые мысли. События последних дней, когда на аэродроме всего за несколько минут были один за другим сбиты два вертолета, наводили на грустные и очень серьезные размышления.

Случайностью здесь и не пахнет. Это диверсия. Продуманная, хорошо спланированная и осуществленная. Кто-то с аэродрома сообщил точные сведения, и даже час возвращения эскадрильи. Нет сомнения и в том, что душманами заранее было выбрано и подготовлено наиболее выгодное место для стрельбы прямой наводкой, которое тщательно замаскировали. И стрелял опытный и меткий стрелок.

— Мы эту тайную змею, которая затаилась на аэродроме, найдем и отрубим ей голову! — возмущенно сказал Саид Азамат.

Начальник ХАДа уже не раз давал подобные обещания. Но почему-то поиски «тайной змеи» затягивались.