Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том I. Мировой трансперсональный проект - Владимир Козлов

Энергия/возбуждение, покой, эмоциональное состояние. Путешествуя между мирами, вступая в битвы с духами и общаясь с богами, шаманы, естественно, могут быть энергетически возбуждены, а эмоции их охватывают широкий диапазон – от страха и отчаяния до удовольствия и подъема. Как правило, слово «покой» к шаманскому путешествию не подходит.

Чувство самотождественности и выход из тела. Одна из определяющих характеристик шаманского путешествия – выход из тела, ощущение себя духом, освобожденным от тела и физических ограничений; поэтому шаманское путешествие часто называют экстатическим.

Шаманские переживания крайне богаты и высокоорганизованны. В отличие от хаотических переживаний при шизофренических расстройствах, они связны, целенаправленны и отображают как цель путешествия, так и шаманскую космологию.

Уолш использует данную карту для сравнения этого состояния сознания с состоянием шизофрении, с одной стороны, и йогической и буддистской медитацией – с другой (Пути за пределы эго, 1996).

До недавнего времени многие западные исследователи полагали, что шаманы психически нездоровы, и диагнозом, как правило, была шизофрения. Однако такой диагноз является неверным по многим причинам. Одна из причин состоит в том, что феноменологическая карта показывает значительные различия между шаманским и шизофреническим состояниями сознания. Кроме того, многие исследователи, настаивающие на тождественности этих состояний, полагают, что существует лишь одно шаманское ИСС и одно шизофреническое состояние, что совершенно неправильно.

Для упрощения возьмем состояние острого шизофренического эпизода. Это, наверное, одно из самых опустошающих человеческих переживаний. Крайняя психологическая дезорганизация разрушает эмоции, мысли, восприятие и чувство самотождественности. Человек бывает совершенно поглощен чудовищным ужасом, путаница галлюцинаций полностью отрывает его от обычной реальности, он способен потеряться в своем аутистическом мире. Описание шизофренического эпизода в сравнении с шаманскими переживаниями будет выглядеть следующим образом: контроль почти полностью потерян. Осознание окружающего уменьшено; человек охвачен галлюцинациями, мышление может быть настолько разорванным, что человек едва ли способен вступить в общение с другими. Концентрация значительно уменьшается, пациент, как правило, крайне возбужден. Эмоциональные реакции искажены, кажутся странными и крайне болезненными.

Процесс настолько деструктивен, что переживания шизофреника обычно бывают дезорганизованными, его самоидентификация распадается; больной может ощущать себя растворяющимся или умирающим; иногда это приводит к ощущению себя вне тела, но такие переживания кратки и не поддаются контролю. Переживание подобно бессвязному кошмару. Следовательно, шизофренические переживания сильно отличаются от шаманского путешествия.

К этому можно добавить социальные различия. Шаманы способны демонстрировать интеллектуальные, художественные и лидерские способности, что среди шизофреников встречается крайне редко.

Из этого следует, что шизофренический эпизод и шаманское путешествие совсем не одно и то же, что шизофреники и шаманы занимают разное положение в обществе; хотя исследователи иногда считали шаманов шизофрениками, такое предположение совершенно неправомерно.

До недавнего времени сравнивали шаманов с выразителями различных духовных традиций, в особенности буддизма и йоги. Однако тщательное сопоставление шаманского, буддистского и йогического состояний выявляет значительные различия.

Дело в том, что существует множество шаманских состояний. В буддизме и йоге ситуация еще сложнее. В буддизме целому ряду медитативных практик соответствует множество различных состояний. Более того, каждая медитативная практика может проходить несколько различных стадий или состояний. В результате человек, практикующий подобную традицию, может получить в процессе обучения доступ не к одному, а к десяткам измененных состояний сознания.

Поэтому сравнение состояний сознания, которые становятся доступными в шаманизме и в других традициях, – задача сложная. Утверждение, что шаманы и приверженцы других традиций впадают в сходные состояния сознания, требует многих сопоставлений, чего еще никто не делал. Если мы начнем проводить прямые сопоставления, то обнаружим скорее не сходство, а значительные различия. Рассмотрим вкратце некоторые аспекты буддистской и йогической медитативных практик и сопоставим возникающие в них состояния с состоянием шаманского путешествия (Уолш, 1996).

Классическая йога – это практика концентрации, в которой ум успокаивается до такой степени, что может быть зафиксирован на каком-либо элементе внутреннего опыта – дыхании, образе или мантре. Для этого йог отвлекает внимание от тела и внешнего мира, сосредоточиваясь на внутреннем, подобно тому как черепаха втягивает лапки под панцирь. Наконец все объекты исчезают, и йог переживает самадхи, или экстатическое мистическое единение с самостью.

Если классическая йога – это практика концентрации, то основная практика буддизма, называемая медитацией прозрения или випассаной, – это практика осознания. Йога опирается на непоколебимое внимание к внутренним объектам, медитация прозрения формирует текучее внимание ко всем объектам, как внутренним, так и внешним. Здесь все стимулы рассматриваются настолько точно и подробно, насколько позволяет осознание. Цель состоит в том, чтобы наиболее полно рассмотреть и понять работу чувств, тела и ума и таким образом прорваться сквозь искажение и непонимание, которые обычно затуманивают осознание.

Переживания и состояния, порождаемые этими тремя практиками, имеют много общего (например, повышенную концентрацию), но наряду с этим они обладают существенными различиями. В отличие от шизофрении, при которой контроль значительно уменьшается, во всех трех практиках увеличивается самоконтроль. Практикующие могут по своей воле войти в состояние и выйти из него, хотя шаманам для входа в измененное состояние сознания необходима помощь психоделиков или ударов в бубен. Как в шаманском состоянии, так и при медитации прозрения существует частичный контроль над содержанием переживаний; что касается йога в состоянии самадхи, то он обладает почти полной способностью удерживать мысли и некоторые другие ментальные процессы. Как говорит Патанджали в классическом тексте, «йога – это контроль над волнами мыслей в уме».

Восприятие среды в этих состояниях различно. Древние и современные описания, равно как и недавно проведенные психологические тесты, указывают, что буддистская медитация прозрения чрезвычайно усиливает перцептивную чувствительность к окружающему. Во время шаманского путешествия осознание окружающего до некоторой степени уменьшается. Во время йогической медитации восприятие среды почти или полностью исчезает. Элиаде определяет самадхи как «непоколебимое состояние, в котором восприятие внешнего мира отсутствует».

Различия в осознании среды отражаются и на различиях в способности к коммуникации. Шаманы могут во время своего путешествия общаться с присутствующими; во время буддистской медитации общение при необходимости тоже возможно, но попытка заговорить во время йогической концентрации может полностью ее разрушить.

Практика концентрации характерна для многих подлинных духовных традиций, включая шаманизм, буддизм и йогу, но тип и глубина концентрации могут сильно различаться. Как в шаманизме, так и в буддистской медитации прозрения внимание подвижно перетекает от одного объекта к другому. В противоположность этому в продвинутой йогической практике внимание непоколебимо фиксируется на одном объекте.

Существуют также значительные различия в возбуждении на энергетических уровнях. Шаманы во время своего путешествия, как правило, возбуждены, они могут выражать свое возбуждение, например, в танце или еще каким-нибудь образом. Буддистская медитация прозрения постепенно подводит к состоянию покоя, йогическое же самадхи может стать настолько глубоким, что многие ментальные процессы временно прекращаются.

Чувство самотождественности в этих практиках тоже различно. Шаман обычно сохраняет представление о себе как об отдельном индивиде, хотя во время путешествия считает себя душой или духом, а не телом. У медитирующего буддиста микроосознание становится настолько тонким, что расчленяет чувство самотождественности на составляющие его стимулы: медитирующий переживает не жесткое, постоянное «Я», а бесконечный поток мыслей и образов, из которых состоит «Я». Таково переживание отсутствия «Я», с точки зрения которого чувство постоянного эгоистического «Я» представляется иллюзорным продуктом несовершенного осознания, примерно так же, как за счет смены ряда неподвижных кадров возникает движение в фильме. Точное осознание проникает сквозь эту иллюзию «Я» и освобождает медитирующего от эгоцентрического мышления и поведения.