Тайны Чернолесья. Пробуждение - Анна Сазонова

— Принц Кассий поедет с нами, мы не можем оставить его тут в таком состоянии! — Стасия отошла, наконец, от кареты и участливо положила ладонь на плечо юноши.

— Оставьте меня. Это скоро пройдет, — спокойно солгал он, собрав остаток сил, не позволяя себе развалиться окончательно, пока они не уедут. — Немного отдохну. Поеду один. Мне надо в Истен. Не в Латуссу.

— Но я не могу оставить вас тут! Вам нехорошо…

— Можете. И оставите. Капитан… — «Да забери же ты ее отсюда!» — мысленно взвыл юноша, не в силах больше сдерживать силу, стремящуюся покинуть его тело.

— Ваше высочество, нам пора. Принц не нуждается в нашей помощи, а мы торопимся, — барон наконец-то закончил с раздачей приказов и, неслышно подойдя, предупредительно взял принцессу под локоть.

— Прощайте, — немного поколебавшись, девушка все же отступила, но сделав пару шагов к экипажу, обернулась. — Спасибо, я никогда вас не забуду!

— Будьте счастливы! — последнее, что он четко видел — слезы на глазах отходящей Стасии. Зрение и слух утратили свою ясность.

Как во сне, слышал лязг оружия, шум голосов и топот копыт. Жестокая головная боль и слабость накатывали на него волнами. Он понял, что это тот откат, о котором предупреждали наставники в школе чародеев… потрачено больше, чем можно было потратить. Кассий физически ощущал, как меняется. Как натягивается кожа на скулах, как сила отданная заклинанию, высасывает что-то изнутри. Он боялся, что изменения отражаются и на его облике и не хотел, чтоб кто-то, а тем более Стасия, видели его слабость, а потому опустил голову в колени, скрывая лицо за завесой растрепавшихся волос. Все остальное стало безразличным.

Кассий еще слышал, как затихает стук копыт отъезжающей кавалькады всадников и шум колес экипажей, после чего наступила тишина. И беспамятство накрыло его с головой.

— Госпожа желает заказать что-нибудь еще? Возможно Вас заинтересуют наша выпечка или сладости? — поинтересовалась молоденькая подавальщица у женщины, лицо которой надежно скрывал капюшон дорожного плаща.

— Нет, спасибо, — раздраженно ответила Агния, вот уже полчаса как углубленная в мучительные размышления.

Однако, несмотря на свои юные годы, подавальщица была не промах и научена опытом общения с посетителями, желающими просидеть весь вечер за одной плошкой похлебки и собственными мыслями.

«Нет уж, хочешь занимать столик в трактире, плати и на чаевые не скупись», — отметив, что гостья явно не желает привлекать к себе внимание и опасливо поглядывает на сидящих в другом конце трактира королевских стражников, подавальщица сделала собственные выводы и приступила к атаке.

— Милая госпожа, — схватила она за руку Агнию, — Вам дурно? Ох, какая холодная у Вас рука и голос хрипит, — запричитала хитрая девица во весь голос. — Принести Вам нашу настоечку на целебных травах или позвать лекаря? У нас как раз остановился врачеватель.

Агния возмущенно отдернула руку и как можно более мило попыталась успокоить прислугу, на причитания которой уже начали заинтересованно оборачиваться сидевшие поблизости посетители.

— Я прекрасно себя чувствую, не стоит беспокойства. Пожалуй, неси Вашу настойку, яблочный сидр и выпечку.

— У нас еще замечательные груши в белом вине, госпожа, — не унималась настырная девица.

— Хорошо, добавьте к заказу и груши, — раздраженно огрызнулась Агния и кинула девице серебряную монету.

Подавальщица хищно подхватила добычу и умчалась на кухню, довольно подсчитывая в уме свои чаевые.

Агния вздохнула с облегчением — посетители снова были заняты своими разговорами, а сидящий вдалеке с другими стражниками барон Герк вообще не обратил внимания на происходящее.

Поправив капюшон, она подвинула к себе вазочку с запылившимися искусственными ромашками и нервно завертела ее в руках.

«Кто бы мог подумать, ведь день начался так удачно», — пока Агния верхом сопровождала кортеж с принцессой Стасией по параллельной основному тракту лесной дороге и ломала голову над тем, как бы избавиться от секретаря-башангца, как нельзя кстати подоспел этот юноша-гонец. Она наблюдала издалека, как лихо он остановил кортеж и как достойно держался, разговаривая с Шалиам-баем и бароном. Слов она, конечно, расслышать не могла, но и по мимике, и по осанке, и по жестикуляции беседующих сделала верные выводы. Обратила Агния внимание и на взгляды, которыми обменялись принцесса и юноша и, в первые минуты, даже понадеялась на то, что этот лихой гонец увезет Стасию. Она готова была даже вмешаться, чтоб помочь им скрыться. Но Стасия почему-то вернулась к карете, к ужасному секретарю, и Агния обреченно склонила голову, осознав, что юную художницу теперь связывает долг. Но зато как ловко юноша, оказавшийся к удивлению Агнии чародеем, расправился с башангцем. Никто, кроме нее, похоже и не заподозрил, что причиной смерти секретаря стали мощные чары, а не сердечный удар.

Да, Стасия теперь была в относительной безопасности, избавившись от ненавистного Шалиам-бая, и находясь под опекой благородного воина барона Герка, но Агния все же намеревалась сопроводить подругу до поместья Орта. Но едва все остановились на ночлег в придорожном трактире почти на границе с Эдельвией, до девушки дошли слухи о том, что казнь принца Стасия, лишенного титула и права наследовать престол, назначена на утро пятницы, то есть через четыре дня. Об этом не говорили вслух, а перешептывались, но при этом весь трактир полнился разговорами о бедном принце Стасии, каким-то странным образом оказавшемся вдруг государственным изменником.

Посетители загадочным шепотом сообщали друг другу, что процесс разбирательства неожиданно ускорен, о каких-то бумагах, якобы изобличающих принца Стасия как зачинщика мятежа против собственного отца-короля, о попытках юнца склонить на свою сторону королеву, кто-то верил во все это, кто-то называл обвинения против принца чушью. Агнию не интересовали разговоры толпы, она мучительно размышляла — проводить принцессу Стасию хотя бы до Вейста или бросить все и мчаться на помощь принцу, которому скорее всего за такой короткий срок и при непонятном ей ускорении процесса разбирательства не сможет помочь Виллем.

Девушка не переставала при этом ругать себя за мягкотелость — в последнее время она дала слишком много воли чувствам и эмоциям, которые казались забытыми столько лет. А в итоге, окончательно запуталась и разучилась принимать решения. По сути, Стасия сейчас ничего не грозит, барон Герк предан короне и сумеет защитить принцессу в случае чего. Казнь принца Стасия уже так скоро, а значит, либо Виллем не успеет спасти его, либо сам, поторопившись, попадет в лапы Жардинии, а еще хуже если Еугения… После такого церемониться с ним не будут. Если проводить Стасию до столицы Эдельвии и сразу же поехать в Истен? Успеет ли она? Не будет ли поздно?

— Добрая госпожа, вот груши в белом вине, настоечка на травах и свежая горячая выпечка, — девица-подавальщица расставляла блюда, довольно улыбаясь, — кушайте булочки, пока горяченькие они такие вкусные, а то просидите до утра, и поздно будет, остынет все.

— Что ты сказала? — забыв об осторожности, рассеянно посмотрела на девицу Агния.

— Булочки, говорю, кушайте, госпожа, пока горячие, а то до утра простоят, и поздно будет… — опешила от стеклянного взгляда зеленых глаз служанка.

— Будет поздно… — все еще находясь в своих мыслях, повторила Агния, — да, пожалуй, ты верно говоришь.

— Ну, я пойду, госпожа, еще сидра яблочного принесу, — испуганно попятилась от стола подавальщица, приняв гостью за сумасшедшую или чародейку, или то и другое вместе взятое. Она так и пятилась до кухни, не отводя глаз от странной женщины в дорожном плаще, залпом опрокинувшей в себя половину бутыли крепкой настойки.

Когда, оправившись от необычного ощущения холода по коже, девица вернулась к столику, гостьи уже не было, все яства стояли нетронутыми, а рядом блестела еще одна монетка. Подавальщица покрутила серебро в пальцах и, посмотрев по сторонам, сунула в карман, удивляясь щедрости госпожи-чародейки.

А Агния тем временем уже мчалась в Истен, не жалея ни себя, ни свою порядком загнанную верную кобылку.

— Эй, воин, ты чего тут сидишь? — сознание возвращалось медленно и мучительно. Все тело ломило. Голова раскалывалась на части. Молодой нетрезвый бас показался совершенно незнакомым.

Бродяга попытался открыть глаза и сказать хоть что-нибудь, но с губ сорвался лишь стон, а перед взором был лишь туман.

— Эээ, да ты совсем пьян, мужик, — чья-то рука поймала его тело, когда оно начало заваливаться набок.

— Постой, он вовсе не пьян, это ты пьян, как сапожник, — другой голос, более звонкий и чуть более трезвый, перебил бас. Холодные крепкие пальцы сжали запястье, и сразу стало легче. — Смотри-ка, надо же! Да он чародей!