Выход на бис - Леонид Влодавец

Размечтавшись о том, что и за что мне следует, я как-то упустил из виду все сложности жизни, и на некоторое время она мне показалась совсем прекрасной. Зато когда я о них вспомнил, мне ненадолго захотелось стать обладателем такой коробочки, какой пользовался Майк Атвуд. Хотя бы для того, чтобы заказать себе бутылку водки и, выжрав ее, не думать о всяких там «джикеях», «койотах», «куракинцах», «сорокинцах», «чудо-юдовцах», которые могли быть уже на подходе или на подлете к Марселиной вилле. Но еще больше мне не хотелось думать о грядущих разборках с Еленой Ивановной — то было вообще страшнее атомной войны.

Поэтому утро я начал с душа. Надо было смыть все грехи, счистить, ликвидировать, и как можно скорее. Однако оттереть от кожи смешанный аромат Марселы и Сильвии мне не удалось. Может быть, окружающие его и не почуяли бы, но я все время ощущал. Правда, почти на уровне обонятельного глюка.

Говорят, что, когда кажется, надо креститься. Я уже знал, что народная мудрость в данном случае обычная злая ирония. Если совесть нечиста, любое крещение, перекрещивание, стучание головой об пол, целование крестов и икон и все иные ритуальные действа помогают улучшить морально-психическое состояние даже меньше, чем мертвому припарки.

Одевшись, я вышел из каюты и тут же был встречен одним из охранников, флегматично жевавшим жвачку.

— Леди приказала проводить вас в дом, как только вы проснетесь, сэр, — доложил он.

— О'кей, — кивнул я, — провожай. Кстати, дама из каюты напротив уже проснулась?

— Она уже на берегу, сэр.

Ну хоть тут один повод для волнения был снят. Было у меня сомнение насчет слов Сильвии, которая говорила, что дала Ленке снотворное. Кто ее знает, могли ведь и не снотворное дать, а что покрепче. Впрочем, кое-какой холодок все-таки оставался. Этот «Майк Тайсон» из охраны и приврать мог по приказу хозяйки.

В общем, в сопровождении бугая я вышел на палубу и спустился по трапу на пирс. Экипаж яхты помаленьку наводил марафет на своем судне — кто палубу драил, кто копался в механизмах. Словом, ребята были заняты делом, но тем не менее, когда я проходил мимо, все принимали вертикальное положение и приветствовали:

— Доброе утро, сэр!

Уже удаляясь от яхты, я немного поразмышлял над этими приветствиями. То ли Марсела набрала себе в экипаж совершенно новую публику, которая никогда в жизни не видела Брауна-Атвуда, то ли все эти ребята тоже были загипнотизированы. Короче, видели перед собой не меня, а прежнего босса.

Впрочем, могло быть и так, что этим исполнителям было начхать, кому служить, лишь бы зарплату платили вовремя. И уж тем более их мало волновало, какого хахаля завела на сей раз хозяюшка.

По прямой до розового особняка было не так уж и далеко — каких-нибудь метров двести. Я бы с удовольствием прошелся пешком по лестницам через балюстрады с фонтанчиками, но, должно быть, охрана получила указание таких прогулок не допускать. Может быть, опасались, что в воздухе появятся дельталеты Куракина. Поэтому сопровождающий подвел меня к закрытому и, по-моему, бронированному лимузину, в котором зевали еще два бойца в униформе, с кобурами на поясе и столь же крупный по размерам темнокожий шофер в белой рубашке с коротким рукавом, в белой фуражке и при галстуке.

— Прошу вас, сэр! — Парни открыли передо мной заднюю дверцу этого, по-русски говоря, «членовоза» и, когда я устроился на заднем сиденье, быстренько попрыгали на свои места согласно боевому расписанию. Шофер прокатил нас по S-образной дорожке длиной километра в полтора — на автомобиле, как известно, и семь верст не крюк.

Эта поездка была недолгой, но познавательной. Например, на меня произвели должное впечатление замеченные мною охраннички, прогуливавшиеся по округе с собачками и рациями. В одном месте, на травянистом откосе у поворота дороги, мое внимание привлек весьма малозаметный бугорок. Ручаться за то, что там не пряталась скрытая огневая точка для снайпера, пулеметчика или гранатометчика, я бы не стал. Похожую хреновину я усмотрел и поблизости от другого изгиба дороги, только нацелена она была, должно быть, в противоположную сторону. Марсела, видимо, всерьез готовилась к обороне, и думается, что ее беспокоили не хилые гран-кальмарские рэкетиры, а кто-то посерьезнее.

Лимузин, как говорится, «без замечаний» доехал до ворот подземного гаража, которые перед ним предупредительно открыли, и, заехав внутрь, подкатил к лифту. Основной сопровождающий отворил дверцу, выпустил меня из машины. У лифта дежурила смугленькая цыпочка, изобразившая самую обворожительную улыбку, которую могла позволить себе за здешнее жалованье. Прочая охрана осталась у лимузина, а основной поехал со мной и цыпочкой на лифте.

На втором этаже верзила сперва вышел сам, потом дозволил выйти мне — небось опасался, что супостат может поджидать в холле. Цыпочка что-то пролепетала вслед, но я не разобрал, что именно.

Конечно, тут было малость пошикарнее, чем в нашем чудо-юдовском особняке. Все-таки Сергей Сергеевич был советским уроженцем и от этого маленько утилитаристом. В смысле того, что шибко большую роскошь допускал только там, куда ходили посторонние люди. Была у него в центральном подъезде «зона приемов», куда заезжали кое-какие отечественные и импортные граждане, господа и бывшие товарищи. Там и мебеля стояли под антиквариат, и картины висели, и бронзовые светильники имелись. Во всех прочих местах оборудование было попроще, на средний класс, что называется, типовое. А излишества, сказали нам, ежели хотите, сынули, можете ставить за свой счет. Само собой, что брательник делал кое-какие потуги, ежели не получал пендалей от Зинки, а я даже и не порывался. Конечно, иногда Хрюшка о чем-нибудь эдаком мечтала, но едва я начинал думать, что это в принципе можно купить, как она тут же наступала на горло собственной песне и запрещала мне думать о приобретении «всякой ерунды».

У Марселы, а скорее всего, еще и у Куперов лишних денег было до хрена и больше. Пока я со своим «выводным» топал по анфиладам, увешанным, возможно, даже подлинниками разных известных художников, форматами иной раз 3х4 метра, с багетами, на которые по полкило позолоты ушло, мне все время приходили в голову разные мысли насчет справедливости большевистских идей об экспроприации экспроприаторов. Конечно, надеяться на то, что гран-кальмарские пролетариат и крестьянство всерьез возьмутся за это дело, я не мог. Да и вообще, у самого себя, если так можно выразиться, воровать как-то западло. Но все-таки где-то внутри организма сидела вполне достойная для экс-комсомольца Короткова идея о том, что надо бы тут музей открыть или картинную галерею. Чтобы гран-кальмарский пролетариат в свободное от курортного обслуживания гостей острова и розлива кока-колы из концентратов, поставляемых разными там «джикеями», время мог приобщиться к достижениям мировой художественной культуры. Я толком не знал, чем здешнее крестьянство занимается, но, наверно, и ему не мешало бы поглядеть, хотя бы для общего развития.

Помимо всяких предметов буржуазной роскоши, нам изредка встречались и представители угнетенного класса, то бишь уборщицы, горничные и полотеры, которые вовсю вкалывали, поддерживая порядочек, наводя всюду шик, блеск и глянец. Публика была молодая, не старше тридцати пяти, самое большее — сорока лет. Конечно, будь я на самом деле мистером Брауном, давно бы дал ряд ценных указаний, поставил конкретные задачи и сделал замечания по поводу отдельных недостатков. Тем более что интенсивность работы трудящихся при моем приближении резко возрастала, а затем заметно снижалась. Наверно, если бы я тоном бывалого миллионера, примерно таким, как два года назад на переговорах с президентом Соррильей, задумчиво произнес, что размышляю относительно сокращения численности обслуживающего персонала, то трудовые массы запыхтели бы быстрее. Насчет объявления забастовки, а также иного обострения классовой борьбы у них была кишка тонка. Эксплуатируй сколько хошь.

Так или иначе, но я лично вмешиваться в эти дела не собирался. Ежели у Марселы есть лишние бабки, чтобы содержать всю эту шатию-братию, пусть содержит. В конце концов, создает рабочие места, облегчает положение наемных работников.

Конвоир привел меня в так называемую «малую столовую», предназначенную для принятия пищи в узком семейном кругу. Я оказался в гордом одиночестве за столом, рассчитанным на двенадцать человек. Все остальные давным-давно позавтракали.

Однако откуда ни возьмись, появились два бравых молодчика-официанта и с реактивной скоростью начали выставлять на стол снедь, которую, по их мнению, я мог сожрать за завтраком. В принципе на отсутствие аппетита мне жаловаться не стоило. Как-никак я вчера успел съесть только ленч, а на обед и ужин меня не будили. Видать, сердобольная Марсела решила дать мне отоспаться и сегодня. Поэтому вакуум, образовавшийся в желудке после девятнадцати часов сна, нуждался в заполнении.