Stories, или Истории, которые мы можем рассказать - Тони Парсонс

Я еще не нагулялся.

Новая мода на прически еще не достигла Гринфорда. Все по-прежнему хотели походить на каких-нибудь звезд, которых видели по телевизору или на фотографиях в журналах.

Леон уставился в запотевшее окно салона «Волосы сегодня». Перед ним открывался целый мир локонов в стиле Фарры Фосетт, «горшков» а-ля Пурди, центральных проборов в духе Энни Холл, стрижек перьями, как у Джейн Фонда в фильме «Клют». и «перманентов» на манер Кевина Кигана.

При помощи замысловатых инструментов, похожих на набор нейрохирурга, — щипцов, от которых шел пар, раскаленных добела вилок с четырьмя зубьямии яйцевидных шлемов, похожих на скафандры космонавтов, из которых торчали попивающие «Нескафе» головы, волосы начесывали, подкручивали и, прежде всего, палили.

Этот запах можно было почувствовать с улицы — запах горящих, опаленных волос, которые в принудительном порядке укладывали, а затем залачивали целыми тучами липкого парфюмированного спрея.

Леон залез в карман своей кожаной куртки и нащупал медальон святого Кристофера. После того как он попрощался с Терри и Рэем, он прошелся до Уэст-Энда и остановился перед огромной витриной в конце Шафтсбери-авеню. Глядя на медальон покровителя путешественников на серебряной цепочке, Леон думал про себя: о, вот это ей точно понравится. Он был бы счастлив провести так остаток своих дней — искать вещи, которые могли бы ее порадовать.

Он увидел Руби сразу же.

Она стояла за спинкой кресла, в котором сидела девушка с волосами как у Сьюзан Партридж из фильма «Семья Партридж» — очень длинными волосами с пробором в центре и слегка подкрученными в районе сосков. Играло «Радио-1» — эфир вел Тони Блэкберн, пела Карли Саймон.

В салоне было несколько мужчин из персонала, а также клиенты, которым к выходным подравнивали и приводили в порядок их замысловатые прически, — крепкие парни с кудрями а-ля Дэвид Эссекс, павлиньими хохолками на манер Рода Стюарта и белокожие мальчики с прическами «Афро». Леон проследил за одним из них, самым привлекательным, грозой домохозяек, с зачесом как у Клинта Иствуда. Тот неторопливо пересек помещение салона, держа в руке флакон спрея «Веяла», с виду напоминающего большой багровый фаллос.

Руби и Сьюзан Партридж о чем-то болтали друг с другом, глядя на отражение в зеркале. И когда мужчина нежно поцеловал Руби в ее блестящие губы, Леон увидел это дважды — один раз в зеркале, и один раз в реальности, — словно для того, чтобы он получше это усвоил, словно с первого раза он мог не уловить намека.

— Стив? — позвал кто-то, а Леон уже отвернулся, до боли сжав в кулаке медальон святого Кристофера.

— Подожди-ка, — вытаращив глаза, воскликнул маленький братик Рэя. — Ты отдаешь их мне? Ты отдаешь мне свою коллекцию пластинок?

Рэй запихнул свою вторую джинсовую куртку в рюкзак. Посмотрел на Робби и улыбнулся. Он хотел подарить брату свои пластинки, потому что уходил и потому что это было все, что он мог ему подарить. Но он не мог сказать об этом брату.

— Я могу достать любые пластинки, которые захочу, — объяснил Рэй. — Только не оставляй их без конвертов, ладно? Я знаю, что ты всегда так делаешь.

— Я никогда так не делаю, — заявил Робби, от возбуждения перепрыгивая с ноги на ногу. — Я никогда в жизни так не делал!

Белые носки, трусы, диктофон Терри. Несколько рубашек, которые не были куплены его матерью. Так как он оставлял пластинки, вещей получалось немного. — У тебя всего две пластинки, и ты их по жизни бросаешь без конвертов. Ладно, забудь они же теперь твои. Можешь делать с ними что хочешь.

— Я буду их беречь. — Робби благоговейно держал в руках потертую пластинку. — Я буду о них заботиться.

Рэй затянул рюкзак и перекинул его через плечо.

— Просто попытайся не уничтожить их в первую же минуту после того, как я уйду.

— А я могу спать на твоей кровати?

Рэй кивнул.

— Спи где хочешь, Роб. — У него в горле встал комок.

Он хотел уйти. Но стоял и смотрел на брата, перебирающего пластинки.

Двенадцать дюймов в диаметре — их приходилось держать обеими руками, и они заполняли все твое поле зрения. Держать в руках пластинку было все равно что держать младенца или некое произведение искусства. Робби рассматривал коллекцию с восторгом и удивлением, как археолог, нашедший несметные сокровища в гробнице фараона. «Sticky Fingers» от «Роллинг стоунз», с вмонтированной по сценарию Энди Уорхола в обложку настоящей молнией от джинсов. «Лед зеппелин III», без единого слова на обложке — слова были и не нужны, — только изображение старого фермера с мешком хвороста на плечах. А когда вы открывали конверт, вы видели, что эта картинка была нарисована на стене полуснесенного здания, а на заднем плане возвышались небоскребы — старый мир рушился.

«Revolver», «Rubber Soul» и «Imagine» — столовой Джона, затерянной в облаках. Альбомы, о которых Рэй почти забыл, — «First Steps» от «Фейсиз», пластинка того периода, когда Рода Стюарта еще ставил Джон Пил, или работы Боба Дилана. А в обнимку с пластинкой Джони Митчелл Рэй часто засыпал, грезя, как целует эти щечки… Лучшие хиты Хендрикса, и «Кинкс», и «Лавин спунфул», — он слушал их, пытаясь заполнить пробелы, хватая все, что упустил из виду. Тогда у него кружилась голова от того, сколько классной на свете музыки. Рэй завидовал своему маленькому братику, у которого все еще было впереди.

А затем Робби начал вытаскивать пластинки, которые теперь смущали Рэя, альбомы от «Уингз», «Моди блюз» и «Чикаго». Но ведь не бывает коллекций без изъянов. Никогда не знаешь, из чего вырастешь, никогда не предполагаешь, что «Hangman's Beautiful Daughter» от «Инкредибл стринг бэнд» изживет себя однажды, а Вэн Моррисон будет звучать классно всегда.

Рэй присел на корточки рядом с Робби, подобрал с пола саундтрек к фильму «Беспечный ездок», вспоминая, как мама купила ему эту пластинку. Затем взглянул на Робби — тот стоял на коленях с «Sergeant Pepper’s Lonely Hearts Club Band» в руках — и вдруг заметил, что его брат плачет.

— Не уходи, — всхлипнул Робби.

— Ну. — Рэй утешающе положил руку ему на плечо. — Мне надо идти, Роб.

— Но мне будет одиноко, если ты уйдешь.

Рэй крепко обнял брата. Оба стояли на коленях, а вокруг них были раскиданы пластинки.

— Ты никогда не будешь одинок. Только не сейчас.

Робби вытер нос о рукав своей нейлоновой школьной рубашки. — И ты приедешь ко мне. В Лондон. Когда вырастешь. О’кей?

Робби кивнул, пытаясь казаться храбрым, и тогда Рэй вышел из спальни, где вырос, и прошел по коридору мимо закрытой комнаты старшего брата. Ему уже начинало казаться, что этот дом слишком тесен для того, чтобы прожить в нем целую жизнь.

Мама ждала его у лестницы. Она не плакала, только протянула ему маленький смятый сверток в кухонной фольге.

— Рыбный паштет.

— Спасибо, мам.

Он ощущал присутствие отца — тот неуклюже шаркал по гостиной. Здоровяк всегда чувствовал себя не в своей тарелке в окружении безделушек, которыми его жена напичкала каждый уголок и щелочку, — там был и белый испанский бык, и пепельница с надписью «С приветом из Фринтона», и модель гонконгского парома «Стар Ферри». Рэй думал было уйти не прощаясь, но что-то заставило его войти в гостиную. Старик был одет в свою жесткую униформу Столичной полиции.

Он протянул громадную руку, и Рэй взял ее — так, как умел, — как берут за руку девушку, сидя в заднем ряду кинотеатра. Отец презрительно поморщился и отдернул руку. Рэй знал, что их попытки прибегнуть к цивилизованной формальности всегда будут хуже ссор.

Внезапно с верхнего этажа раздался грохот. Сначала неистовые клокотания гитар, затем голос, звучащий так, словно певец полоскал горло гравием. Отцовское лицо омрачилось яростью и отвращением. — А это что еще за тарабарщина?

— Это «Фейсиз», папа, — рассмеялся Рэй. Пару секунд он задумчиво глазел на потолок. — Похоже на «That’s All You Need». Ладно, как-нибудь увидимся!

На улице его ждал автомобиль, вокруг которого собралась целая кучка любознательных детишек из соседних домов — похожие друг на друга мальчишки и девчонки в джинсах клеш с истрепанными от игр на площадке и катания на велосипеде швами. Все держались на почтительном расстоянии от желтого «лотуса элана», так, будто он прибыл с какой-то другой планеты.

Она открывала Рэю пассажирскую дверь, а его отец орал: «Сделай потише!», но музыка, казалось, становилась только громче.

Автостоп доживал свой век.

Водители грузовиков и представители торговых компаний, которые никогда и не слышали о Джеке Керуаке и его романе «На дороге», могли подбросить молодого человека не за деньги, а просто ради компании или для того, чтобы совершить благое дело в этом злом и холодном мире.

Итак, Леона подобрали на Северной кольцевой дороге — нефтяная цистерна державшая курс на Абердин. И водитель цистерны рассказал ему, что англичане воруют шотландскую нефть, впрочем, как пояснил тот, лживые английские подонки всегда перли все, что им заблагорассудится, сопрут и монеты с глаз мертвеца, если им позволишь. Проехав сквозь просторы все растущего Северного Лондона, он высадил Леона на середине Финчли-роуд, посоветовав ему быть поосторожней с лживыми английскими подонками.