Добро Наказуемо - Анатолий Отян

Семён видел, что Бамберг оскорбился его упрёком, поэтому и перешёл на «Вы», но обострять отношение не хотел и только спросил:

— Так что же мне теперь ожидать?

— Ничего страшного. Постараемся свести к минимуму твою вину.

— К минимуму?! А что мне полагается по минимуму?

— По этой статье и тем повреждениям, которые ты нанёс полиции, закон предусматривает от одного до пяти лет лишения свободы.

— Хорошенькая перспектива.

— К сожалению, дело ещё усугубляется твоими показаниями в первый день следствия.

— Я не давал никаких показаний без Вас.

— Как это не давал? Вот здесь пересказываются показания, которые ты наговорил на диктофон.

— Так я же не подписывал никаких бумаг.

— Это не имеет значения. Слово не воробей — так говорят в России?

И если бы я знал, что ты давал эти показания, я бы и не стал подавать иск о возмещении морального ущерба, — как бы оправдался Бамберг.

С этого дня началась новая раскрутка старого дела.

Котика несколько раз вызывали к следователю, и он приходил только с адвокатом. Котик по большей части молчал, так как имел на это право, а говорил за него Бамберг. Но как понимал Семён всё это составляло следственный ритуал, предусмотренный законом. Суд тоже не заставил себя долго ждать и не прошло и двух месяцев со с дня начала следствия, как пришла повестка явиться в суд. Семён понимал, что не отвертится, но надеялся на минимальное наказание, тем не менее собрал всех своих рабочих в одной из комнат ремонтируемого дома и объявил, что скоро закроет фирму, так как дальше, по всей вероятности, работать не сможет. Он ожидал чего угодно, но не того что произошло. Самый старший по возрасту рабочий, мастер на все руки Павел Афанасьевич Ерёменко, человек с интересной судьбой, сказал:

— Семён, мы здесь ежедневно обсуждали этот вопрос и решили просить тебя не закрывать фирму и не распродавать оборудование.

— А как так можно, ребята, оно же всё пропадёт, а я оставляю семью с долгами? Ведь многое приобретено в кредит.

— Я знаю подобный случай, когда хозяин автомастерской попал в подобное положение. У него, правда, работало четыре человека, но он оставил одному их них доверенность на право руководства, а жена хозяина вела всю бухгалтерию, и только она подписывала банковские документы. Мы знаем, что Вера и так ведёт бухгалтерию, так что полдела сделано. А твоя доля и доля фирмы будет тебе начисляться ежемесячно. И мы не потеряем работу.

— Всё, хлопцы, не так просто. Меня везде знают, а Панайоти, (только ему я могу передать дело) знает немногих и его толком не знают.

— Узнают.

— Задали вы мне задачу. Я подумаю. Риска здесь много.

— Кто не рискует…

— Знаю — тот не пьёт шампанского, но тут не до шампанского.

Ладно, подумаю и завтра скажу.

У Семёна и самого проскальзывала подобная мысль, но она не задерживалась в его сознании, потому что он понимал, что с чужой собственностью не обращаются как со своей, а другой стороны, он знал немало случаев, когда друзья, организовавшие кооператив, обманывали друг друга, когда начинали вертеться приличные деньги. Да что там друзья?! Братья становились врагами, отцы проклинали сынов. Да, но все финансовые дела он доверит жене. Ну и что? А что, мало есть случаев, когда жёны уходят к более удачливым и богатым? Но если не верить своим близким, то горит оно всё на свете. И Семёну пришла в голову совсем недавняя история, произошедшая с его соседом, с которым он когда-то конфликтовал.

После смерти жены, Эфрони несколько лет жил холостяком. Но однажды Семён заметил, что из машины Эфрони, заехавшего во двор, вышла пожилая, но молодящаяся женщина. Она ежедневно выводила на прогулку собаку — старую как и она сама, немецкую овчарку, с полусогнутыми ногами и длинной, но причесанной шерстью.

Соседка, всё знающая, что и с кем происходит в доме, рассказала, что Эфрони женился и даже собирается переехать жить к жене, у которой где-то есть свой дом. Эфрони купил же новый «Мерседес», которым очень гордился, буквально каждый раз сдувал с него пыль и чистил пылесосом, наверное, шерсть сыпавшуюся с собаки. А затем ни Эфрони, ни женщины с собакой не стало видно, и Семён понял, что он сменил место жительства. И только недавно та же соседка рассказала Вере следующую историю.

Ещё задолго до женитьбы, Эфрони, которому уже тогда было за семьдесят, оставил доверенность на всё своё имущество и деньги, лежащие в швейцарском банке, своему единственному сыну, живущему в Израиле. Между отцом и сыном (и святым духом) были нормальные отношения, пока отец не женился. Но после женитьбы, Эфрони обнаружил на своём счёте в Швейцарии всего пять Швейцарских Франков, и, наведя справки, узнал, что остальные и немалые деньги переведены на счёт сына в Израиль. Эфрони стало плохо с сердцем, но через несколько дней ему полегчало, и он, просмотрев бумаги, не обнаружил "Большой бриф" на новый «Мерседес», документ, определяющий владельца автомобиля, несмотря на кого произведена регистрация. Он догадался, что документ забрал сын, недавно приезжавший с женой и детьми в гости к отцу. Эфрони не мог поверить, что его сын, которого он любил как любят еврейские отцы своих единственных сынов, которому он дал всё — высшее образование, купил дом, помог организовать своё дело, попросту обворовал отца. Отношения между отцом и сыном (и святым духом) испортились и даже стали враждебными.

Соседка не знала, общался ли Эфрони с сыном после того, но зала, что он подал в суд и по всем пунктам проиграл. Сын воспользовался доверенностью на право пользования деньгами, а "Большой бриф" он не украл, а взял, как берут свою вещь. Эфрони не выдержал предательства и вскоре умер. Соседка, рассказав об этом, жалела Эфрони, но рассуждала, что можно понять и сына. Если бы отец умер раньше, чем сын успел завладеть деньгами и машиной, то большая часть его состояния досталась бы чужой женщине, хотя она, якобы утверждала, что ни на что не претендовала бы.

Когда хоронили Соколова, Семён увидел могилу Деборы Эфрони (Debora Efroni), где на красивом полированном красном граните золотом блестели недавно выбитые свежие буквы — Moshe Efroni (Мойше Эфрони).

Подобные ассоциации приходили на мысль Котику, но ничего лучшего, чем предложение своих работяг, оказавшихся не глупее его, он придумать не мог.

Все сомнения у него отпали после разговора с Верой, которая, как и все жёны, сказала ему, что она и сама об этом думала, но боялась, что раз предложит она, то Семён, как и все мужчины, сделает наоборот.

На следующий день Семён сообщил о своём решении бригаде, и начал бегать по инстанциям, оформляя всё документально. Оформление стоило дополнительных расходов, но экономить на них, Котику не приходило в голову.

За день до процесса Семён сказал Вере, чтобы она не приходила на заседание суда, но она расплакалась и ответила ему, что не может не придти, она и так боится, что его в наручниках уведут от неё и Риты на целых пять лет. Семён согласился, но просил её держать себя в руках при любом исходе процесса. Утром, в назначенное время, он пришёл в городской суд и увидел свою бригаду в полном составе. Он спросил их почему они не работают, на что ему ответили, что его дело касается их не в меньшей степени, чем его самого. Семёну была приятна такая поддержка и он вошёл в здание суда.

Марина приехала к себе в санаторий и её не покидали мысли о дальнейшей своей судьбе и будущем дочери. Она работала, двигалась, выполняла все свои обязанности, но назойливое состояние отвлечённой задумчивости не проходило. Она вспоминала последнее свидание с шефом и автоматически начинала переставлять буквы и цифры кода, данного им, и злилась на себя, что ничего с собой поделать не может. Она иногда в разговоре с Ядвигой переспрашивала сказанную той фразу и ловила на себе её вопросительный взгляд. Как-то Марина, будучи у Ядвиги дома, спросила её, что такое зомбирование, чем и как оно может быть вызвано, и Ядвига, понимая откуда возник этот вопрос, долго и доходчиво объясняла, что это явление придуманное когда-то фантастами, на самом деле имеет место, но ещё недостаточно изучено, а исследования, которые проводятся по этой теме в некоторых странах засекречены, и в серьёзной научной литературе не публикуются. Такое воздействие на человека могут производить психотропные аппараты, но их производство или засекречено, или не существует в природе, а жёлтая пресса в погоне за количеством тиража газет и журналов каждый раз подпитывает интерес читателей очередными сенсациями, якобы разоблачающими КГБ, ЦРУ, МОССАД и другие организации плаща и кинжала.

— Скажи, Ядвига, а можно загипнотизировать человека в течении двух-трёх часов так, чтобы он неотступно думал об одном и том же.

— Нет, Мариночка. Гипноз может длиться непродолжительное время и одним сеансом его невозможно оставить в мозгу надолго. Другое дело — длительное внушение, как это делается в некоторых запрещённых сектах типа, забыла название, да вот в Швейцарии совершили массовое самоубийство, и в Японии есть нечто подобное. А за два-три часа можно человеку сообщить некоторые сведения, которые будут волновать его некоторое время и даже привести к психическому расстройству.