Sindroma unicuma. Книга1. - Блэки Хол

Я укачивала руку и не чувствовала пальцев. Ладонь опухла и безжизненно лежала на коленях. Наверное, после сегодняшней поучительной лекции Морковка ампутирует руку по плечо. А какая польза от инвалидной конечности? Все равно суставы разбиты в щепки и мышцы до невозможности растянуты изнурительным наказанием.

Предаваясь скорби, я не сразу обратила внимание, как сзади шею обдувает легкий ласкающий сквознячок, вызывая трепет кожи. Потерла раздраженным и недовольным жестом, чтобы мучитель понял - меня так просто не задобрить после пережитого потрясения. Вполне возможно, что Мелёшин и не думал извиняться, а приводил в чувство, словно нокаутированного боксера, готовя к следующему тяжелому раунду.

Сквознячок затронул мочку уха, прогулялся туда-сюда по шее и, зацепившись у левой ключицы, принялся настойчиво тереться. Я демонстративно передернула плечами, сбрасывая наваждение, словно навязчивую секарашку. И начала злиться. Какое может быть перемирие после устроенной репрессии? Потом сгорбилась и предалась меланхоличным раздумьям о своей разнесчастной жизни.

В это время прозвенел звонок, и студенты кинулись из аудитории. Вернее, рванули парни, а девушки обступили преподавателя шумною толпой и наперебой стали выспрашивать о подробностях поездки, причем все как одна кокетничали и вели себя навязчиво и призывно.

Рядом раздались шаги. Конечно же, ко мне подошел никто иной как Мелёшин. Егорчик. Вспомнила! При бегстве из столовой брюнетка назвала его по имени. Егор. Егорушка. Игоряшка. Игогошка. Конь. Змей ползучий. Ненавижу.

Уперся руками, отгородив меня от попытки сбежать, да я бы и не улизнула. Сидела и жалела себя. Вскинула на Мэла глаза, и подбородок непроизвольно задрожал, а к глазам опять подступили предательские слезы, хотя я изо всех сил сдерживалась, чтобы не показать слабину.

Мелёшин хмурился. Перевел взгляд на тетрадку с расплывшимися кляксами строчек. Я тут же закрыла её, и, поджав губы, отвернулась.

- Следовало всего лишь позвонить, - раздалось сбоку.

- У меня нет телефона! - выкрикнула я обиженно. Хорошо, что из-за гвалта у доски на наш разговор никто не обращал внимания. - Не-ту!

- При желании всегда можно найти, откуда позвонить, - продолжал гнуть свою линию Мэл. - С вахты или от соседки.

- Попрошайничать не собираюсь, а лишних денег, чтобы оплачивать разговоры с тобой, у меня нет.

Черт, ну, почему голос дрожит плаксиво, и опять расшмыгался нос?

- Понятно, - констатировал Мэл после короткого молчания. - Или причина в том, что вечером нашлись более приятные дела, чем короткий телефонный звонок? А?

Вместо ответа я ткнула пальцем в тетрадную обложку:

- По твоей воспитательной милости исписалась вся тетрадь, а другой у меня нет. Что прикажешь делать?

- Что прикажу? - хмыкнул Мелёшин. - Почитывать на досуге. Там, кстати, описан пример того, как можно снять заклинание certus exempul *.

Тут он наклонился ко мне и изрек на ухо:

- Хотя тебе зачем? Все равно не сможешь воспользоваться.

Вся кровь, что циркулировала в моем организме, бросилась в голову. Бесил он меня жутко, этот самоуверенный наглец. Не осознавая, что делаю, наобум сотворила под столом "холодный укол" и направила в ухмыляющуюся физиономию. Судя по всему, попала, потому что Мэл отскочил как ошпаренный.

- Что это? - оглядел свои руки. - Отдача?

Ура! У меня получилось! - злорадно запело и запрыгало внутри.

- А я почем знаю? - пожала плечами с невинным видом. - Ты же умненький - разумненький, вот и догадывайся. Итак, что с возмещением убытков?

При этом гордо умолчала, что никакая взятка не способна компенсировать боль, что растекалась обжигающей лавой по руке, захватив территорию от плеча до подушечек одеревеневших пальцев.

- Держи. - Мелёшин вытащил из своей сумки толстую тетрадь с зеленой обложкой. - На первой странице всего две строчки. Тебя устроит?

- Вполне. - Я невозмутимо сложила обе тетрадки стопочкой, приготовившись убрать.

- Постой-ка!

Мелёшин схватил подаренную мне тетрадь и вырвал из нее последнюю страницу. Я мельком заметила на ней какие-то каракули. Он скомкал листок, засунув в карман брюк, и снова перегородил путь.

- Скажи напоследок. Спрашиваю из чистого любопытства: Капа хорош в постели, да?

Я задохнулась. Лицо запылало, слова застряли где-то в районе связок. Потом задрала подбородок и ответила с вызовом:

- А твоё какое дело?

- Да так, - пожал Мэл плечами. - Набираю материал для научного доклада по теме: "Почему убожества притягиваются друг к другу".

Я бы врезала ему и уже поднялась со скамьи, чтобы это сделать. И почти замахнулась, но тут у доски послышалось покашливание. Мы синхронно обернулись. Кроме меня, Мелёшина и преподавателя в аудитории никого не осталось. Он стоял и смотрел на нас, расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Ладно, не лепить же пощечину при преподе. Кстати, надо поучиться на подушке, чтобы выходило звонко и с красным пятном на всю щеку, а то еще никому ни разу не давала оплеух.

Закинув здоровой рукой сумку на плечо, я спустилась вниз по ступенькам, прижимая уработавшуюся конечность к груди. Следом за мной шел Мелёшин. Проходя мимо лектора, хотела сказать "до свидания", но тот опередил меня.

- Учащаяся Папена?

Удивившись, притормозила. Откуда препод узнал, что я - это я?

- Д-да, - призналась растерянно.

- Вы впервые на моем занятии, - утвердил мужчина.

- Она недавно перевелась, - пояснил Мелёшин. Он тоже остановился позади меня.

- Очень интересно, - ответил А.Г. Вулфу. - Перевод в середине учебного года.

Я отвела глаза.

- По семейным обстоятельствам, - опять вставил Мелёшин и легонько двинул меня в спину.

- Да, - кротко кивнула я.

- Хотелось бы обсудить с вами несколько вопросов, - сказал препод и посмотрел поверх моей головы на Мелёшина.

- Разговаривайте, я подожду, - разрешил тот.

Я чуть на пол не села от его наглости. Студент разговаривает с преподавателем в развязной манере?

По губам Вулфу пробежала тень улыбки, а глаза сделались ледяными как айсберг.

- Рассчитываю побеседовать со студенткой в приватной беседе, - отрезал мужчина. От властности его голоса моя кожа покрылась гусиными пупырышками. Ну, чем не король?

Мелёшин, не ответив, медленно направился к выходу. У двери развернулся всем корпусом, окинул меня и препода взглядом, и вышел.

Я осталась наедине с самым невероятным мужчиной на свете.

Преподаватель прохромал к выходу, нарисовал мелом по бокам от двери четыре символа и вернулся обратно. Присев на краешек стола, он принялся меня разглядывать. Очень мне не понравилось его пристальное внимание: будто рентгеном насквозь просвечивал и видел все тайны.