Бифуркатор - Алекс Белов

  А сам негодую. Если ещё раз увижу Серёгу, думаю, череп ему раскрою монтировкой.

  - Окей, - пожимает плечами Стёпка. - Только всё равно домой надо будет зайти, я свою машину адскую возьму.

  Я скрываюсь в сарае, где много дней назад двадцать третий Андрюшка просил разбить ему череп молотком. Хватаю велик и выхожу на свет божий. По дороге думаю подождать Стёпку у лесопосадки, а потом вдруг решаю заехать-таки в дом Герундовых. Мне нужно, обязательно нужно ещё раз увидеть Серого.

  ***

  Как и в прошлый раз светловолосая мразь копается в машине, если быть точным - про-тирает стекло.

  - Я уже готов! Привет, Артём! - Серый машет мне рукой. - Вас всё туда же? На Заводь?

  - Нет, сегодня у тебя выходной, - улыбается Стёпка. - Мы с Тёмкой на великах.

  - Решили заняться спортом!? Здоровый образ жизни? - Серёга дарит нам фирменную слащавую улыбку. Спасибо за подарок, дайте вымыться, я испачкался.

  Когда Стёпка скрывается за домом в поисках велика, я немедленно подкатываю к Серёге, который усердно протирает дворники.

  - Серый, слушай, ты же очень любишь Стёпку? - спрашиваю.

  - Уж не так, как ты своего... упарыша... или как там правильно ты его называешь.

  - Андрей его зовут, - серьёзно отвечаю, ненавистно глядя на кудряшку Серёги, которой играет едва заметный ветерок.

  - Это уже ближе к истине, - кивает Серый, не оборачиваясь. - Надеюсь, ничего не случилось?

  - Нет, я вот хотел спросить. А если завтра бандит нацелится на вас пистолетом, и у него будет одна пуля всего. И он спросит: выбирай, старший, кого убивать, ты б кого выбрал? Себя или Стёпку?

  - Что это за бандит такой? С одной пулей? - Серёга противно усмехается.

  - Ну неважно. Террорист мусульманский. Остальные пули он уже расстрелял. Так ты кого выберешь?

  - Тёмка, - Серый оборачивается и его серьёзные голубые, словно плесень, глаза смотрят в мою сторону. - Этому ещё в школе учат. Ты иногда прислушивайся к учителям. Братьев надо любить. И если наступит такая ситуация, отдавать за них жизнь.

  - Значит, ты себя бы выбрал? - улыбаюсь и хмурюсь.

  - Это без вопросов! - восклицает Серый, теряя ко мне интерес и погружая тряпку в ведро с водой.

  - Кажется, этот урок я лучше тебя усвоил, - вздыхаю.

  - Не понял... - но я не хотел ничего объяснять Серому, тем более, Стёпка вернулся с ве-ликом.

  - Поехали отсюда побыстрее, - попросил я и под непонимающий взгляд Сергея, мы по-кидаем двор.

  ****

  Я мчусь на велике вперёд Стёпки, чтобы ветер выгнал из моей головы мрачные мысли, чтобы вдруг не заплакать, но тёплый радующий когда-то воздух не успокаивает нервы.

  Минуты утекают.

  Я ничего не могу решить.

  Выбор, вроде бы уже сделан, но он продолжает преследовать меня.

  Снова Заводь, наше место. Двадцать третье июля проматывается по второму кругу, и знаете, я даже вливаюсь в его преферанс. На некоторые мгновения забываю, что нахожусь в прошлом и так же прыгаю в реку с утёса, подкалываю Стёпку. Вряд ли я повторяю иден-тичные слова прошлому, ну и ладно.

  В какой-то момент страх перед ситуацией, постоянно звучащий едва заметным фоном в сознании, напоминает о себе. Я останавливаюсь и оглядываю берег. А чего я хочу? Что мне нужно сделать? Может, я хочу насладиться этим днём, совершить последний глоток и потом вспоминать его до самой пенсии, если доживу? Пьянящее тёплое солнце, воздух, в котором разлилась речная влага с привкусом молока. А может, мне стоит сделать это двадцать третье июля незабываемым для Стёпки? Почему бы и нет.

  Поэтому, когда мы идём с Вероникой за ежевикой, как и планировалось ещё в прошлое двадцать третье, после соприкосновения наших губ, я говорю:

  - А ты знаешь, что Стёпка с Ольгой ни разу не целовались?

  Честно, я сам не знаю, если не считать одного хвалебного упоминания, что я слышал из уст самого друга. Но девчонки чаще делятся любовными секретиками, нежели мы, маль-чишки.

  - Да, я знаю, - улыбается Вероника и кивает, она находит где-то ивовую хворостину и бредёт по зарослям, поглаживая ей траву. На девчонке тёмно-синий купальник и кроссовки. Почему-то я запомню Веронику такой навсегда.

  - Давай же мы поможем им это сделать?

  - Как?! - Вероника смущена и удивлена одновременно. Как же мило она умеет распахи-вать глазки.

  - Ну ты же с Ольгой болтаешь постоянно, - теперь и я чуточку смущаюсь, и думаю, после пройденных приключений, вряд ли что-то способно смутить меня всерьёз. - Ты же знаешь, что они друг другу нравятся.

  - А тебе это зачем? - Вероника смущается сильнее и делает вид, что разглядывает папо-ротник и заросли полыни.

  - Ну я ж со Стёпкой болтаю. Вечно болтаем о вас. - Мне теперь нечего стеснятся, я силь-ный духом, и прежние страхи становятся смешными и неловкими. - Я говорю ему, что ты мне нравишься, а он говорит, что ему - Ольга.

  - Ну да, - кивает Вероника. - Оля мне то же самое говорит.

  - Давай заставим их поцеловаться.

  - Как???

  И я рассказываю девочке план действий.

  В общем, я придумываю игру, когда одна пара должна повторить всё, что делает другая. Некоторое время Веронику приходится уговаривать, потому что она стесняется целоваться при свидетелях, но в конце концов она ломается.

  По нашему возвращению игра вступает в права. Стёпка и Оля играют против меня и Вероники. Каждая пара задаёт действия по очереди. Сначала каждое движение кажется нелепым. Стёпка с Олей построили бабочку, мы с Вероникой живо повторили её. Потом я предложил надеть чужую обувь на уши. Вероникины кроссовки чуть было не сорвались, точнее - левая. Наверное, раковина левого уха у меня меньше. Оля со Стёпкой долго пытались повторить, но таки получилось. После, конкурирующая пара хитроумно сплетали пальцы, а мы за ними повторяли. И уже на следующем ходу я закончил изобретать велосипед и поцеловал Веронику. Девочка всё же чуточку смутилась, засмеялась и спрятала лицо в коленях.

  Не забуду красный румянец на лице Оли и растерянное выражение лица Стёпки, кото-рое так и кричало: Oh my God! Почти пять минут наши конкуренты кривлялись, шутили, стесняясь прильнуть друг к другу.

  Оля вопила:

  - Вероника, мы дуры, надо было их в пару поставить, а нам с тобой играть.

  Стёпка кряхтит:

  - Что ещё за грязные инсинуации, - но при этом улыбается.

  А потом они целуются. Очень неумело. Вероника хихикает, а я смотрю и чуть не плачу. Я не просил Тварей меня так мучить. Я не хочу знать, что завтра утром не увижу растрёпанного друга в огромных очках с чёрной оправой на пороге его дома, когда зайду и приглашу погулять.

  И тут я вскакиваю и начинаю громко смеяться, а потом прыгать как сумасшедший. Смеюсь очень долго, а мои друзья смотрят на меня как на сумасшедшего. Пусть смотрят, им не понять, что вместо смеха из моего горла доносятся бесслёзные рыдания.

  Потом мы ещё много чего делали в игре, и Стёпка много раз целовался с Ольгой, а потом внутренняя тревога нажала во мне кнопку СТОП. Я увидел солнце. Оно не слепило глаза, не жарило, а медленно пробиралось к горизонту.

  Смотрю на телефон - полностью заряженный, - а там почти шесть вечера. У меня остаётся два часа, и сердце подвисает. Я не хочу уходить отсюда. Вот не хочу, а надо. Меня ждёт Андрей.

  - Надо домой, - говорю. - Мать сказала, чтобы я к ужину не опаздывал.

  Если я всё-таки кардинально изменю своё решение, то, наверное, впервые вернусь домой к ужину вовремя. И впервые за весь день во мне живут сомнения.

  Мы медленно движемся по выученной наизусть дорожке. И если Стёпка исчезнет из мо-ей жизни, походам по ней придёт конец. Если только с Андрюшкой изредка, но мне не хо-чется делить наше место ни с кем другим, кроме Стёпки. Даже с братом.

  Велосипеды, словно смирённые лошади, катятся сбоку от нас, мы молчим. Вид у Стёпки вдохновлённый, глаза горят, в зрачках сияет блеск.

  - Слушай, я хочу с тобой поговорить, - тихо произношу.

  - Не надо, - вдруг отвечает Стёпка и улыбается.

  - Но...

  - Давай завтра.

  Завтра! Завтра уже не будет, дурак ты очкастый!