Лживая правда - Виктор Метос

азарт, и он от этого отказался. У него это было первое убийство. Уверен, к настоящему времени он ушел далеко вперед. – Вздохнув, Арло оторвал заусенец на большом пальце. – У меня, к сожалению, в тот вечер пистолета с собой не было, но в багажнике лежало кое-какое охотничье снаряжение – капкан и нож. Так что по крайней мере я смог разложить трупы так, как сделал тот тип. Я рассудил, что почерк будет слишком характерный и полиция не сможет просто так отмахнуться. – Арло фыркнул. – Но, черт возьми, следователь удивил нас обоих, скрыв это от вас. Если хотите знать мое мнение, это просто неэтично.

Дилан откинулся назад, не в силах моргнуть, не в силах связно мыслить. Целую минуту он молчал, опасаясь, что его вырвет. Руки у него теперь тряслись так сильно, что он опустил их под стол, чтобы Арло ничего не заметил.

– А тебе… тебе еще приходилось кого-нибудь убить?

Арло пожал плечами, продолжая отдирать заусенцы.

– Поразительно, что сотрудник заправки, который в тот вечер видел меня в очереди следом за ребятами, вдруг бесследно исчез, правда? Сами понимаете, главное – это мелочи.

– Что ты с ним сделал?

– На самом деле вы ведь хотите узнать не это. Вы хотите узнать – почему. Не стесняйтесь, спрашивайте.

– Почему, Арло? Ты их не ограбил. Не подверг сексуальному насилию. Почему?

Шумно вздохнув, Арло задумался, проводя пальцем по царапине на металлической поверхности стола.

– Перед тем как у моего отца случился психотический срыв, он был инженером. Он любил физику и рассказывал нам с братом истории из жизни великих физиков. Однажды он рассказал мне про Гейзенберга[43]. Управление стратегических служб, тогдашний аналог ЦРУ, не знало точно, что именно Гейзенберг способен предоставить немцам. Поэтому наняло человека, чтобы тот его убил. Мо Берга. Тот был известным бейсболистом и мог ездить туда, куда других американцев в то время не пускали. И никто не связал бы его с убийством ученого, с которым он был совершенно незнаком. Итак, Берга наняли и обучили. Он отправился на лекцию, которую Гейзенберг должен был читать в Швейцарии: если в лекции будет много тревожных свидетельств того, что Гейзенберг сможет сделать то, о чем просят нацисты, Бергу предстоит его убить. И вот он прослушал лекцию, после чего прошел к двери служебного входа, из которой должен был выйти Гейзенберг, чтобы избежать толпы. Встав в тени у двери, поднял пистолет и стал ждать. Вскоре дверь открылась, и появился Гейзенберг. Увидев нацеленный ему в голову пистолет, он остановился, надел шляпу и как ни в чем не бывало двинулся дальше. Берг опустил пистолет и ушел.

Арло опустил руки на стол, звякнув кандалами о сталь.

– Эта история поразила меня. Еще с детских лет я размышлял, смог бы я нажать на спусковой крючок? Есть ли во мне то, что необходимо, чтобы убивать? Берг был обычным человеком, не любившим насилие, и вот он направил пистолет кому-то в голову…

Уорд посмотрел Дилану в глаза. Их взгляды встретились впервые, поскольку до сих пор Арло неизменно отворачивался в сторону. Но теперь он стал другим. Его лицо, движение, поза – все стало другим. Он больше не сутулился, и в движениях его рук появилось мягкое изящество. Казалось, Арло наконец скинул маскарадный костюм, открывая Дилану то, что было под ним.

– В юные годы мне пришлось отказаться от этой мысли из-за болезни. У меня были более насущные проблемы. Затем – по чистой случайности – в букинистическом магазине я наткнулся на работу одного малоизвестного профессора криминологии. В ней он описал то, как нормальный ребенок может превратиться в жестокого взрослого, склонного к насилию и убийству. Для этого необходимо пройти через фазу озлобленности. В ней человек совершает насилие, это подпитывает его самомнение, и насилие становится неотъемлемой частью его личности. Я никогда прежде не совершал насилия, но мне стало любопытно посмотреть, что будет, если я пройду через этот процесс. Я начал с мелочей – драки с соседями и тому подобное. Стал бить разными предметами проходящих людей, кидать камни в проезжающие машины с открытыми окнами… Однако этого было недостаточно. А потом я спас жизнь тому мальчишке. Эта история – истинная правда.

– Какое это имеет отношение?

– Я совершил акт высшей добродетели – с риском для жизни спас невинного. Все называли меня героем, однако я сам ничего не чувствовал. Ни ликования, ни восторженного возбуждения, ни сознания того, что я сделал доброе дело. Не было абсолютно ничего. – Шумно вздохнув, Арло сплел руки. – И тут у меня в памяти снова всплыла история Мо Берга. Добро не дало мне ничего – быть может, мне что-нибудь даст зло? То насилие, с которым я экспериментировал, было мелочным и пустым. Мне нужно было совершить акт высшего зла и оценить его воздействие на меня. Мне нужно было совершить убийство. – Он усмехнулся. – Видели бы вы мои первые попытки! Я врывался в дом, срабатывала сигнализация, после чего я улепетывал по дворам, а иногда за мной гнались собаки. Однажды я пытался толкнуть какую-то женщину, и мне по ступне проехала машина… Это была просто какая-то комедия. Затем мне снова повезло. Я оказался на заправке, где четверо молодых, привлекательных, обаятельных ребят спрашивали, как проехать в самое уединенное место в штате. Они олицетворяли все хорошее, что есть в мире. Если я их убью, это станет актом наивысшего зла, которое я смог бы совершить в своем положении.

Во взгляде Арло появились отрешенность, ледяной холод, которых прежде не было.

– Как ты это сделал?

– Я прекрасно знал местность. Когда у меня случались особенно сильные приступы, я отправлялся в Каньон Койота, чтобы побыть одному. Так что мне нужно было лишь проследить за ребятами и дождаться подходящего момента. – Арло покачал головой. – Но это превышение скорости… просто ребячество. Все произошло так быстро… У меня с собой не было даже смены одежды. Задним умом я понимаю, что следовало бы найти кого-нибудь другого, когда я был бы лучше подготовлен.

– Как тебе удалось настигнуть Холли?

– Лес не прощает ошибок. Бедная девочка сворачивала не туда где только могла. И в конечном счете оказалась именно там, где я и ожидал ее найти. Но нужно отдать ей должное – для того чтобы прыгнуть с обрыва, нужно незаурядное мужество. Полагаю, я оказал Холли большую услугу, позволив найти в себе силы, о существовании которых она даже не догадывалась.

При мысли о том, что Арло считает, будто оказал Холли услугу, Дилану стало физически плохо. Он с трудом сглотнул поднявшуюся к горлу желчь и, сделав глубокий вдох, отвернулся.

– Показания Лины были правдой?

Арло кивнул:

– С ее стороны это явилось неловкой попыткой отделаться от меня. Она уже давно стремилась это сделать. Эта миз Уайтвулф умеет убеждать, тут нечего и говорить. Лина решила, что я отправлюсь в камеру смертников и она станет жить на государственное пособие. Но, к счастью, она не знала практически ничего такого, чем можно было бы поделиться. Хотя, должен признать, когда она начала давать показания, я решил, что нам хана.

Дилан подался вперед, глядя Арло прямо в глаза:

– Ты собираешься ей отомстить?

– Хорошая попытка, господин защитник. Если я признаюсь вам в том, что собираюсь с кем-нибудь расправиться, это даст вам право нарушить свои обязательства перед клиентом и донести на меня.

– Я не позволю тебе сделать ей ничего плохого!

– Как я могу что-либо сделать с ней, находясь здесь? Не говорите глупостей. – Арло печально вздохнул, словно вспомнив что-то приятное, но в то же время вызывающее сожаление. – По-моему, учитывая обстоятельства, мы очень неплохо обработали присяжных, вы согласны?

Встав, Дилан едва не споткнулся о стул.

– Господин адвокат, с вами все в порядке? – участливо поинтересовался Арло. – Вы бледный, словно призрак.

Дилан поспешно покинул тюрьму. Он едва успел выбежать на улицу, как то немногое, что находилось у него в желудке, выплеснулось на мостовую.

Его