Небесный охотник - Кеннет Оппель

Теодор Грюнель, облаченный в красную шелковую пижаму и закутанный в красный же халат, полулежал в шезлонге. На ногах его были тапки. Подбородок опустился на грудь. Глаза были открыты, хотя одно веко полуопущено. Казалось, он с неодобрением осматривает комнату. Он был невысок, но коренаст и крепко сложен. У него была большая голова с короткими, расширяющимися книзу баками и высоким лбом. Нос был широкий и приплюснутый. В отличие от наблюдателя в «вороньем гнезде», кожа его не была обесцвечена солнцем. Она, наоборот, была желтовато-воскового цвета, застывшая на морозе и лишь слегка сморщившаяся. На вид он выглядел вздорным, даже после смерти. Мне казалось, что он вот-вот вскочит и начнет махать на нас кулаками.

— Вот он где, старая жаба! — пробормотал Хэл.

Он подошел к занавесям и широко распахнул их, впуская в комнату слабый солнечный свет. Спальня была просторная, с прилегающей к ней комнатой для переодевания. Сквозь открытую дверь я увидел, что та заставлена шкафами, комодами и полками для цилиндров, которых у него, похоже, было множество.

— За дело, — сказал Хэл. — Ищите вокруг и под вещами. Мне нужен сейф или тайник.

Он начал с книжных полок, ряд за рядом скидывая переплетенные в кожу тома на пол. Меня покоробило такое обращение с книгами, но я не осмелился ничего сказать, поскольку видно было, что за его показным весельем скрывается жгучее нетерпение и едва сдерживаемая злость.

Я принялся за шкаф у противоположной стены, осторожно вытаскивая ящики, стараясь создавать как можно меньше беспорядка, прощупывая дно, нет ли там потайных отделений. Ничего не обнаружив, я стал вставлять ящики обратно. Всё это время я чувствовал, что на меня нацелен полуприкрытый глаз Грюнеля.

— Это занятие не для трепетных девиц, — сказал подошедший Хэл. — Даже Говарду Картеру пришлось ломать стены, чтобы добраться до гробницы Тутанхамона! А у нас совсем мало времени. Беритесь с другой стороны. Раз-два, взяли!

Мы опрокинули шкаф. Он с грохотом повалился на пол. Никакого тайника за ним не было.

— Это похоже на грабеж, — не выдержал я.

— Чувствительную совесть лучше было оставить в Париже, — бросил он. — Но позвольте вам кое-что сказать. Этого корабля не существует. Он был объявлен потерпевшим крушение сорок лет назад, после своего исчезновения. Знаете, что это означает? Семья Грюнеля получила кругленькую сумму от страховщиков, и с этого момента они отказались от всяких дальнейших притязаний на корабль. «Гиперион» не принадлежит никому, кроме нас. Поймите, Круз. Здесь всё наше. Мертвым это ни к чему. Но живым очень даже может пригодиться.

Он обладал притягательностью, не могу отрицать. Он был как ярко сияющее солнце, а я — маленькая планета, вращающаяся вокруг него, наполовину мечтая вырваться и обрести свободу, наполовину — получая от этого вращения удовольствие. Грюнель мрачно таращился на меня через комнату.

— Этот замороженный старикан мешает мне, — сказал я.

Хэл рассмеялся. Он сдернул с кровати простыню и собрался было набросить на застывшее тело.

— Что это? — произнес он, щурясь на правую руку Грюнеля.

Сквозь сжатые пальцы мертвеца тускло сверкало золото.

Хэл попытался разжать кулак Грюнеля, но пальцы были словно стальные. Было что-то непристойное в этой борьбе с мертвым человеком.

— Оставьте, Хэл! — сказал я.

Слейтер выдернул из рюкзака монтировку и резко ударил ею по кулаку Грюнеля. От хруста льда и костей меня передернуло. От руки Грюнеля остался иззубренный осколок. Золотые карманные часы упали ему на колени. Хэл подхватил их и бегло осмотрел, потом с любопытством открыл.

Внутри, под крышкой, была помятая фотография молодой женщины.

— Похоже, у старины Грюнеля была подружка, — грубо ухмыльнулся Хэл. — Я рассчитывал на что-нибудь более существенное, но и это недурная побрякушка. — Он вытащил фотографию и бросил на заиндевелый ковер.

Я подобрал её и засунул в рюкзак. Казалось неправильным оставить ее валяться на полу. Я избегал смотреть на раздробленную руку Грюнеля. Хэл взял простыню и набросил на труп.

— Так лучше? — спросил он. Я кивнул. — Наша первая добыча, Круз. За ней должна последовать другая. За дело.

Работая бок о бок, мы с Хэлом обследовали каюту. Из наших ртов вырывались клубы пара. Я выдвигал ящики шкафов и комодов, откидывал ковры, сдергивал картины со стен. Слова Хэла взволновали меня, и я впервые с возбуждением почувствовал, что нахожусь на покинутом корабле, зная, что здесь достаточно золота, чтобы я стал богатым. У моей матери будет собственный дом, и я смогу купить себе жилье на какой-нибудь славной парижской улице. И воздушный корабль, который будет побольше, чем у Хэла. Я буду уже не мальчиком, но мужчиной.

До ушей моих долетел слабый шепот, и я прекратил работу. Мы с Хэлом переглянулись. Шепот становился всё громче. Впечатление было такое, словно кто-то шипит, указывая на нас пальцем и брызгая слюной. Волосы у меня на затылке от ужаса встали дыбом. Хэл сжимал в руке пистолет, а я озирался, выискивая этого баньши,[2] жалея, что луч фонаря — это не клинок. Шипение усиливалось, пока я не заметил, что ору, словно отчаянно пытаясь отогнать привидение этим криком. Раздался громкий стук, и все звуки резко оборвались.

Звук шел из стены, и лучи наших фонарей принялись отчаянно обшаривать это место.

— Вот оно! — сказал я.

Из штукатурки выступали две медные трубки пневматической почты, которых я прежде не заметил. Обе они были закрыты красивыми откидными крышками. Из одной крышки торчал маленький зеленый флажок, всё еще легонько вибрирующий.

— Боже правый, — выдохнул Хэл, — это же почтовая капсула.

На большинстве воздушных кораблей, а особенно на пассажирских лайнерах, существует сложная сеть пневматических труб для пересылки сообщений. Я испытал такое облегчение, поняв, что никакого вопящего призрака здесь нет, что прошло несколько секунд, прежде чем в голову мне пришел ужасный вопрос.

Кто отправил нам послание?

Сердце мое застучало вдруг с такой силой, что я едва мог вздохнуть. Захотелось подышать кислородом, но я не желал этого делать раньше Хэла.

— Наверно, это кто-то из наших, — выдавил Хэл.

— Верно, — согласился я. — Чудо, что она еще работает.

— Там, должно быть, стоит воздушная турбина, — предположил Хэл. — Пока корабль движется, она работает.

Мы кивком одобрили это чудо инженерной мысли.

— Надо, наверно, прочитать, — предложил я.

Ни один из нас, как я видел, не рвался доставать записку. Я глубоко вздохнул и откинул крышку. Изящная резиновая капсула выскользнула из трубы в мою ладонь. Я отвинтил крышку.