Б/У или любовь сумасшедших - Ольга Романовна Трифонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что это — декорация? Дурь, любовь к игре или важная потребность нации? В Европе истории больше, можно что-то и потерять. А у нас история короткая, поэтому мы боимся потерять из нее хоть что-нибудь. В Капитолии рядом и генерал Ли, и генерал Грант. Это история, и они в ней были рядом.
История — это опыт нации, от которого нельзя отказываться ни в каких его частях и частностях.
У вас целые поколения воспитаны на усеченной истории. История — иллюстрация победивших доктрин. История берется как подтверждение права на победу. А здесь — история без победителей. Потому что, начиная с дерева и кончая вагонами для черных, — нет победителей. Победила нация. Не индейцы, не негры. После пожаров шестидесятых годов в Вашингтоне — это не победа негров, это победа нации. Победа принадлежит всем без победителей. Вот дорога номер один, которой ты приехала ко мне. Первая дорога в истории Америки. Она не заросла, она остается на том же месте. Ее восстанавливают после обвалов, хотя она не функциональна, по ней ехать в два раза дольше, есть пятая, сто первая, но первая останется первой навсегда. Ей не присваиваются новые имена. Делано Рузвельт, Франклин Рузвельт, Кеннеди — но всегда дорога номер один.
Уважение к истории включает в практику исторический опыт — это дорога номер один, церквушки в центре Манхэттена и Сан-Франциско. Эти постоянные напоминания нужны для того, чтобы человек был самим собой. А ваша история, прости, — это все время не быть самим собой. Сначала немцами, потом французами, потом американцами, опять немцами, опять американцами. Не пора ли стать самими собой?
Для этого надо посмотреть на свою историю, не отрекаясь, не переписывая, не превращая в иллюстрацию, подтверждающую право победителей.
Общее место: только в своей самобытности мы представляем ценность для общечеловеческой культуры.
Мы самодовольны, конечно, но это самодовольство от участия в общечеловеческом деле. А вы хлопочете о человечестве, — не надо.
Ты увидишь американские университеты. Можно нажать кнопку и узнать все: новости сенегальской литературы, смутное время в России и как звали детей Харальда Хардрады. Кстати, его дочь Гита была женой Владимира Мономаха и матерью основателя Москвы. Забыл его имя. Длинные руки, как у меня.
— Господи! Какой ты образованный, откуда? Когда ты успел? Ведь ты же воевал, был рабочим, потом по три часа в день играл в бейсбол, мыл столы в студенческом кафе, зарабатывая на учебу, мотался по вечеринкам…
— Ты знаешь, — он смотрел на нее как бы издалека, откинувшись вместе со стулом назад. Только сейчас Ирина поняла, что он сел спиной к свету, скрывая усталость бессонной ночи, — ты знаешь, я нахватаюсь всякой чепухи еще больше. У меня теперь будет уйма свободного времени.
— Можно я останусь с тобой?
— Исключено.
— Я буду хорошей женой. Я люблю тебя, Джерри.
— Я тоже люблю тебя, но никому не дано бывшее сделать небывшим. Я больше чем люблю тебя, я — твой друг. Сегодня, если ты готова, мы расстанемся. Если нет — можешь пожить здесь сколько захочешь. Не проблема. Но это не будет означать, что мы не расстались. Я дам тебе адреса хороших людей. Они помогут тебе. Я дам тебе кредит-карт, у тебя будут деньги.
— Не надо, — быстро сказала Ирина.
— Что не надо?
— Деньги не надо.
— Вот как? — Он не скрыл удивления. — Ладно. Посмотри Раллей, это Северная Каролина, может быть, найдешь там работу. Если нет — поезжай в Питтсбург. Вот адреса и телефоны. Прощай.
Он положил на стол две визитные карточки, встал.
— God bless уоу[32], — сказал он и обнял ее с такой страстью отчаяния, что она медленно, словно растекаясь, стала опускаться вниз.
Он усадил ее в кресло.
Первый раз в жизни она, кажется, потеряла сознание.
Когда открыла глаза — увидела дворик, залитый солнцем, кадки с розами. Над лучшим в Америке пирожным вились пчелы, самые алчные безнадежно увязли в сбитых сливках.
До вечера она пролежала в постели, ожидая звука шагов в соседней комнате, или телефонного звонка. Тишина. Реклама отеля говорила чистую правду, обещая полный покой. Ирина ждала птицу, как знак надежды. Птица не прилетала. Никогда еще одиночество не было таким беспросветным.
В восемь вечера она собрала в сумку вещи, прошла мимо менеджера за стойкой. Он вежливо ответил на ее «бай-бай». На стоянке стоял ее серебристый «понтиак». Она знала, что он будет стоять, и не удивилась. Нормально. В этой стране без машины как без рук или, вернее, без ног.
Она медленно ехала по пустынным улицам датской столицы Америки. Миновала последний белый дом с черными балками. Поля. Дорога мягко опускалась в долину и плавно поднималась вверх. Появился щит, предупреждающий, что до сто первой осталось три четверти мили.
Ирина прибавила газ; резко затормозила у выезда на хай-вэй. Видимость была неважная: влево дорога уходила вниз. Ирина резко рванула и выскочила на сто первую. Поднимаясь на пологий холм, глянула в зеркало заднего вида, налаживая зеркало «под себя», и увидела: над холмом появился желтый «Лендровер» с сигналом поворота вправо к Сольвенгу. И тотчас его закрыл огромный сверкающий трейлер, поднимающийся вслед за ней из лощины на следующий холм.
«Поздно. И ты прав. Я поняла, наконец, твою фразу: «Никто не может сделать бывшее небывшим». Для этого понадобилось девять часов отчаяния. Я вернусь в голубую «Летнюю землю» и докажу тебе обратное, если… если застану тебя там. А если нет — мы наверняка встретимся, потому что действительно никто и ничто не может сделать бывшее небывшим».
В эту ночь она остановилась на ночлег в каком-то крошечном мотеле на перекрестке сто пятьдесят шестой и пятой. Утром нужно было выбрать дорогу на восток в Раллей. Туда, где живут люди, знающие Джерри, и он может найти ее, если он действительно тот, кто Никогда Не Врет. Она готова соответствовать. Засыпая, она подумала нелепое: это страна, в которой энергетический уровень здорово повышается.
Ночью ей приснился «тот» сон. Кольчеца уносили на носилках санитары «скорой», она наклонилась, чтобы поправить одеяло, подоткнуть, а он тихо попросил: «Гаси! Гаси же меня скорее!»
Она проснулась в ужасе. Она была уверена, что последние слова: «Гаси же скорее», — она слышала сквозь сон наяву. Их сказал
