Летчики - Геннадий Семенихин

Над весенней землей поднимался новый день.

Книга вторая

ЛИНИЯ ЖИЗНИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Бывает иногда, что в жизни человека события начинают совершаться одно за другим, не давая опомниться, осмыслить их как следует и пережить. Именно так случилось с подполковником Сергеем Степановичем Мочаловым в апреле того памятного года. Ранним воскресным утром вместе со своим заместителем по политической части капитаном Цыганковым, майором Ефимковым и командиром эскадрильи Андронниковым на новеньком «газике» выехали они из Энска в аэропорт проводить улетавшего в Москву командира дивизии полковника Земцова.

Утро было свежим и ясным. Из горных ущелий тянуло ветром. В небе дремали перистые облака с пушистыми розоватыми подкрылками.

Машину вел Андронников. Плотный, коренастый, он нередко казался флегматичным. Его светлые навыкате глаза смотрели бесстрастно. Андронников мог сердиться, а лицо его оставалось совершенно равнодушным, и это подводило молодых летчиков, которым порой доставалось от требовательного командира эскадрильи.

Но в полете и за рулем автомобиля майор менялся, становился подвижным, оживленным. Даже в голосе его, размеренном грудном баритоне, чувствовалось волнение. Андронников был искусным водителем. По узкой горной дороге он вел «газик» на большой скорости.

Кузьма Ефимков и капитан Цыганков сидели на заднем сиденье, в раздумье курили.

— Все же грустно расставаться со старым командиром, — сказал Ефимков и потрогал свой крупный с горбинкой нос, — отличным он для нас «батей» был.

— Еще бы! — не оборачиваясь, подтвердил Андронников.

Капитан Цыганков высунул из-под брезентового верха машины руку с погасшей папироской и бросил окурок в кювет.

— Жалеете? — улыбнулся он. — А я нет!

— Бездушный! — буркнул Ефимков. — Чему же радоваться?

— Радоваться? — переспросил Григорий. — Тому, как растут наши военные кадры. Да, да, вы не улыбайтесь, что я употребил фразу из передовицы. Разве нам не грустно было провожать в прошлом году Оботова? А кто он сейчас? — начальник политотдела. Уехал генерал Зернов на большую работу. А теперь и насчет Земцова приказ пришел. В академию едет. Радоваться этому надо.

— А я все-таки печалюсь, — упрямо повторил Ефимков. — Какого «батю» теряем! И Сергей Степанович грустит, — кивнул он на сидевшего впереди подполковника Мочалова, — не признается нам, конечно, а грустит. И понятно почему. Это же учитель, товарищи офицеры! Он в каждом вопросе приходит на помощь. Ты иной раз только подумать успеешь — неплохо бы, мол, посоветоваться с командиром, а Земцов уже тут. Или придет на аэродром, или по телефону позвонит: «Ну как, товарищи офицеры, будем решать задачу? Кто у меня повесил нос перед трудностями?»

Дорога перестала петлять. Теперь она шла под уклон, узкая и прямая, поблескивающая от утренней росы. Впереди показались покатые крыши ангаров гражданского аэродрома. На серой бетонной площадке, прямо перед зданием аэровокзала, виднелся двухмоторный пассажирский самолет с длинным рядом маленьких окошечек в фюзеляже. Андронников остановил машину у самого хвоста. Под широким правым крылом, упершись руками в бока, стоял невысокий полковник и черными глазами из-под нависших густых бровей смотрел на выскакивающих из «газика» офицеров. Грудь парадной тужурки полковника блестела орденами и медалями. Гладко выбритое лицо озарилось улыбкой.

— Други мои! — растроганно воскликнул Земцов, протягивая каждому по очереди руку с короткими жесткими пальцами. — Проводить старика приехали! Вот спасибо!

— Перед дорожкой полагается посидеть, — улыбнулся с хитринкой Ефимков.

— Уж если посидеть, так лучше в буфете, — подхватил Земцов, — тем более, с меня, как с отлетающего, причитается.

— Да, да, надо размочить дорожку, чтобы все на уровне было, — потер ладони Кузьма Петрович.

Несмотря на ранний час, буфет аэровокзала был открыт. В зале с пестрыми кавказскими орнаментами было пустынно. Все пятеро они уселись за придвинутый к огромному окну стол. Подошел сонный официант с франтоватыми черными усиками. Когда рюмки были наполнены, Земцов с серьезным, задумчивым лицом посмотрел на офицеров.

— Право на первый тост за мной, товарищи! — он высоко поднял над столом рюмку. Его черные глаза смотрели сейчас приветливо, лохматые брови, часто делавшие лицо полковника сердитым, разлетелись в разные стороны и застыли. — Друзья мои дорогие! Я оглядываю всех и думаю: а когда еще так же вот дружно соберемся мы за одним столом? Не скоро. У меня впереди учеба, потом новое назначение. Буду командовать другими полками, жить в других гарнизонах. Но разве я забуду когда-нибудь наш пограничный Энск и вас, моих бывших подчиненных! В военные годы в дивизии генерала Зернова прошумела моя молодость, а здесь, в Энске, проходила моя командирская зрелость. Дорог он мне, этот Энск. Когда мне предлагали либо принимать дивизию под Ленинградом, либо здесь, я выбрал второе. А почему? Жаль, нет сейчас среди нас генерала Зернова. Сказал бы он свои любимые слова: «Авторитет командира — это авторитет его подчиненных». Мне Зернов говорил два года назад, перед тем как меня назначили командовать дивизией: «Вырос ты, Михаил Макарыч!» — Полковник, усмехнувшись, посмотрел на всех. И Мочалов, и Ефимков, и Андронников, и сидевший напротив окна щурившийся от бьющего в глаза утреннего солнца Цыганков внимательно слушали. — Вы, конечно, подумаете, старик расхвастался, но я скажу: «Да, вырос!» А почему опять-таки вырос? Да потому, что вы, мои дорогие, выросли. — Земцов поставил на стол рюмку, потрогал рукой твердый узел галстука и хитровато прищурился. — Да, да, выросли. — И при этом должен заметить: все выросли, решительно все. Пальчиков и Спицын уже старшие лейтенанты, командиры звеньев. Цыганков был секретарем партбюро, а теперь стал замполитом полка. Оботова заменил, нашего рассудительного Оботова. А Сергей Степанович Мочалов? Кажется, совсем недавно пришел на должность комэска, а сейчас командир полка и полк ведет хорошо. А на него вон посмотрите. — Полковник перевел взгляд на крепыша Андронникова. — Летчик первого класса, первым освоил высотные полеты на реактивных истребителях… И для тебя найдется доброе слово, Кузьма Петрович. Прическу «ежик» ты и три года назад носил такую же оригинальную. Однако раньше под этой прической мыслишки вразброд шагали. Учиться не хотел, технику новую недооценивал.

— Теперь полный порядок, — опустив глаза и смущенно потирая большие крепкие ладони, вставил Кузьма. — Все на уровне.

— Вижу, — согласился Земцов, — вижу и одобряю. И в особенности за то, что начал учиться, заочником академии стал.

— Тут Галина меня перепилила, — под общий смех признался Кузьма.

— Знаю, знаю, — прервал его Земцов. — Галине Сергеевне любой политработник может позавидовать. Ладно, Кузьма Петрович, не будем вспоминать старые грехи. И потому не будем, что нет больше среди нас прежнего, отставшего в теории капитана Ефимкова, а буду я чокаться с майором Ефимковым, заместителем командира полка. Итак, товарищи офицеры, выпьем этот бокал не за мои проводы, а за то, чтобы и дальше продолжался этот ваш рост, чтобы у каждого офицера главной линией жизни, если так можно выразиться, всегда был творческий подход к делу, стремление к новому. За работу и удачи!

Пять рук одновременно протянулись друг к другу, пять рюмок на секунду соединились с приглушенным звоном.

Наскоро закусив, офицеры покинули буфет, потому что дежурный по аэровокзалу напомнил, что самолету время взлетать. Уже последние пассажиры взбирались по стремянке в машину. Земцов крепко пожал руки Мочалову, Андронникову и Цыганкову, а с Кузьмой Петровичем Ефимковым, вдруг растрогавшись, даже расцеловался и грузно полез по узким ступенькам стремянки в самолет. Он еще выглянул из люка и, сняв с лысой головы фуражку, помахал ею на прощанье. Загудели мощные моторы, и, взметая пыль, самолет двинулся к старту. Летчики махали ему вслед, пока он взлетал и делал круг над аэродромом.

Обратно ехали молча. Рыча мотором, взобрался «газик» на горный подъем и, перевалив его, помчался к Энску. Когда впереди обозначились красные здания авиационного городка, Ефимков, ни к кому не обращаясь, раздумчиво сказал:

— Вот так и бывает. Сживешься с человеком, срастешься с ним — и вдруг разлука.

— Ничего, майор, — откликнулся Цыганков, — лишь бы из сердца человека не вырывать, остальное не страшно.

— Такого, как полковник Земцов, не вырвешь, — не оборачиваясь, заметил Андронников, — кого нам вместо Земцова пришлют?

Мочалов пожал плечами.

— Пока его обязанности будет исполнять полковник Шиханский.

Андронников переключил скорость и затормозил на повороте: