Атрак (СИ) - Mazurenko

он стоял и глядел за тем, как узник земной утробы пробирается вверх, влекомый мощью Атрака. Трепет земли коснулся и моего погоста, но разрушений не последовало, когда как всё драконье поле было испещрено рытвинами и оврагами, образовавшимися во время высвобождения дракона. Его спутники добежали до одинокого дерева, что располагалось в том поле неподалёку, чтобы удержаться за него, и глядели за тем, как из того самого места, где стоял Дракалес, выбралась исполинская крылатая ящерица золотистого цвета. И полдень отражался от его чешуи множеством светил, не давая как следует разглядеть исполина. Драконий рёв огласил округу. И трепет он селил в сердцах людских, так что они не решались подойти к нему. А между тем Дракалес и крылатый друг его стали говорить. Наречие их было древним, так что Золина, Асаид, Вихрь и Адин не понимали ни слова. Я же передам суть их речей.

«Ты услышал меня, созданный-из-войны! Во истину, творения Датарола одарены не только несокрушимой мощью, но и великодушием!» — «Отрадно слышать мне твои речи, имеющий-чешую-и-крылья. Могучему союзнику рад я руку протянуть, хотя научен я иному. Скажи мне, ты дракон?» — «Сдаётся мне, ты видишь меня впервые. Так ты не созданный-из-войны, хотя и похож на них очень» — «Так и есть. Иное я творенье. Созданные-из-войны были воинством Датарола, а я — сын Побеждающего-в-войне, первый из тех, кто назван был ваурд» — «Что ж, это значит, что время их прошло. И поколенье их восходит на вершины. Но это лишь начало, я вижу, ведь мир этот не ведает войны, а там стоят четыре человека. Великой честью я награждён, что смогу быть свидетелем восхода» — «О чём ты говоришь, я не пойму. Вроде бы знакомые слова, но смысл ускользает от меня» — «Это не удивительно вовсе, потому что мы — различных времён создания. Я говорю о прошлых днях, ты живёшь сегодня» — «Открой же мне, что было до меня» — «Увы, созданный-из-войны, этого поведать не могу, ведь всё это касается Великого предназначения. И тебе оно откроется тогда, когда ты будешь готов участвовать в нём. Пусть всё идёт своим чередом, так, как это задумали великие. Позволь же вызнать имя мне твоё» — «Дракалес — я, и тут я для того, чтобы познать самого себя» — «Ты молод, томелон. Но в верном направлении шагаешь. Я, Моран’даи́д, благословляю тебе. И с превеликим удовольствием с тобой бы путь я разделил, но пока не вызнаю предназначенье, путям нашим суждено пока что разойтись» Взметнулся ввысь змей, а ваурд ему вдогонку бросил: «Сразись же со мной, Моран’даид! Сразись!» — «Вначале заверши путь познания себя!» Далее «имеющий-чешую-и-крылья» скрылся за горизонтом. Это были слова тарелона и дракона на древнем наречии.

Драконье поле перестало быть полем, потому что сделалось оно в тот миг гористой местностью. Процесс высвобождения дракона из его подземного заточения сопровождался изменением рельефа местности. Основания вырывались наружу, искажая облик поверхности, и посреди всего этого хаоса располагалась огромная впадина — именно там был схоронен крылатый ящер. В тот миг, как исполин улетел, спутники Дракалеса поспешили примкнуть к богу войны.

Ваурд ещё долго глядел в небесные пределы, туда, куда направился Моран’даид. Настоящий дракон… Один из тех, с кем он хотел сразиться. Но путь самопознания взывал к нему и не терпел отклонений. Хоть тарелона и охватывали жажды сражений и он готов был пойти на тот зов, презрев своё обещание, данное своим учителям, что-то постоянно понуждало его вернуться обратно. Кажется, само Предназначение вмешивается иногда в ход событий, не позволяя Дракалесу отклониться от замысла его отца. И теперь путь, уготованный ещё до его сотворения, ведёт его ко мне, прямиком в мою обитель, чтобы задавать вопросы и получать ответы. Его друзья горели желанием понять, о чём были их речи, и ваурд принялся пересказывать им свой диалог…

Обсуждение недавнего происшествия было прервано раскатом грома. Адин, Асаид, Вихрь, Золина и Дракалес слишком близко подошли к мрачному кладбищу, и, сопровождаемые разговорами, они не заметили, как уже покинули драконье поле. И лишь стихия смогла дозваться до их сердец, настроив их на предстоящую встречу с лихом.

Сразу сделалось безмолвно. Безлистые голые дерева, стоящие вдоль дороги, ведущей в царство тьмы и смерти, не внушали доверия. И люди часто взирали на них безотрывно, ведь зора, исходивший от зо́рдулов, был настолько сильным, что человек не ощущал его воздействия на себе, однако это вовсе не означало, что паранойя была напрасной. Так или иначе, тревога, обосновавшаяся в сердцах троих спутников бога войны, была свидетельством того, что перед моим величием они ничтожны. И то, что лишь трое из четырёх были объяты смятением, вовсе не ошибка, потому что Золина более не страшилась этого места. Душа её укрепилась в наставлениях ваурда, и бесстрашной сделалась дева войны, так что даже холод смерти не смог завладеть её душой. Не по человечьим меркам была она величественна.

Вскоре путники остановились пред самым входом в обитель страха. Чернючие створы виделись троим мужчинам потусторонним порталом, ведущим в погибель. Трепет охватил три сердца, и руки перестали слушать разума. Дух уныния настолько сильно оплетал это место, что даже дух войны, источаемый тарелоном, не смог побороть страх, поселившийся в сердцах вирана и двоих его воителей. Они не были объяты видениями жутких картин, которые уничтожали всю их отвагу. Они не слышали истошных воплей, которые лишали рассудок возможности думать о чём-то ином, кроме лишь страхе, который источали окружающие звуки. Всё было гораздо сложнее. Зора селился в сердце, проникал в душу, оплетал сознание. Нельзя было закрыть глаза и не видеть, заткнуть уши и не слышать. Страх был внутри. И никто кроме Дракалеса и Золины не могли противостать ему. «Почему мы остановились? — спросила девушка, — Вот двери. Войдём и расспросим лихо» «Я… не могу» — выдавил из себя три слова управитель и стал отступать. Страх. Могучий, необъятный ужас. Но только это было нечто иное, отличное от обычного трепета, который Дракалес уже успел повидать в мире этом, который он ненавидел всей душой. Это было состояние, это было подобно болезни, от которой нет избавления, и перебороть её вряд ли что-то сможет. Пятиться вслед за Адином стали Асаид и Вихрь. Золина с изумлением глядела на то, что происходит с её друзьями и неустрашимым вираном. «Драк…алес… иди… узнай, что… что значат эти слова… А мы… мы подождём… тут» — шёпот его величества был странным, как словно он боялся много говорить, чтобы не пробудить