Переписка 1826-1837 - Александр Пушкин

Если у вас есть лишние деньги, велите кому-нибудь купить [558] мне Сисмонди Историю Французов и Гиббона, изданного Гизо, и прислать на имя Ширяева.

Жду от вас письма. Ободрите и освежите

Вам преданного М. Погодина.

Язык.[ов] болен.

605. M. Я. Фон-Фок — Пушкину. 8 июня 1831 г. Петербург.

Monsieur,

Infiniment flatté de la confiance dont Vous avez bien voulu m'honorer, je Vous supplie d'agréer les expressions de ma reconnaissance aussi sincère que sensible.

Permettez-moi cependant. Monsieur, de Vous assurer avec ma franchise ordinaire, en Vous restituant la minute de la supplique que Vous avez eu la bonté de me communiquer, que je suis bien loin de protéger tel littérateur que ce soit, aux dépens de ses confrères. Il y a malheureusement des personnes qui s'attachent d'une manière trop bénévole à jeter de l`ombrage sur les circonstances les plus innocentes. C'est ainsi qu'on s'est plu aussi à m'attribuer une influence que je n'ai jamais exercée et qui serait diamétralement opposée à mes principes. Les éditeurs de l'Abeille du Nord me sont plus particulièrement connus par des relations antérieures, purement sociales; ce sont les seuls de tous les gens de lettres qui viennent me voir de temps en temps et avec lesquels j'ai fait quelquefois échange d'opinions littéraires, sans cependant jamais me ranger exclusivement de leur avis. La prédilection qu'on m'attribue pour ces messieurs est donc absolument gratuite; et même un tant soit peu méchante. Quant aux articles politiques que je leur envoie de temps en temps, pour être insérés dans leur journal, je le fais ex officio, par autorisation de Mr le général de Benckendorf, qui y appose ordinairement son approbation par écrit. Par cette même raison je me permets de croire que Vous feriez peut-être bien de Vous adresser à l'égard de votre projet à Mr le général de Benckendorf, qui Vous a constamment donné des preuves évidentes de sa bienveillance particulière.

Par acquit de conscience, et pour répondre à Votre aimable confiance. Monsieur, j'ai cru devoir Vous exposer ces détails.

En Vous souhaitant les succès les plus brillants dans Votre entreprise, je serai très-certainement un des premiers à m'en réjouir et à féliciter le public de ce qu'un talent aussi distingué que le vôtre contribuera à lui procurer autant de plaisir que d'instruction.

Veuillez recevoir finalement les expressions de ma considération très-distinguée.

M. G. de Fock.

Ce 8 de Juin 1831. [559]

606. E. M. Хитрово. 9 (?) июня 1831 г. Петербург.

Je suis bien fâché de ne pouvoir passer la soirée chez vous. Une chose bien triste, c.['est] à d.[ire] un devoir m'oblige d'aller bailler je ne sais où. Voici, Madame, les livres que vous avez eu la bonté de me prêter. On conçoit fort bien votre admiration pour la Notre Dame. Il y a bien de la grâce dans toute cette imagination. Mais, mais… je n'ose dire tout ce que j'en pense. En tout cas la chute du prêtre est belle de tout point, c'est à en donner des vertiges. Rouge et noir est un bon roman, malgré quelques fausses déclamations et quelques observations de mauvais goût.

Mardi.

Адрес: Madame Madame Hitrof. [560]

607. П. В. Нащокину. 9 (?) июня 1831 г. Петербург.

Вот тебе одна тысяча, другая досталась мне золотом. Извини меня перед Горчаковым; он получит всё прежде срока или в срок — но не позже. Если увидишь Вяз[емского], то спроси, как ему переслать его 1,000? или нет ли у него здесь долгов, или не хранить ли ее до его приезда. Прости, любезный, будь здоров и не хандри.

608. П. В. Нащокин — Пушкину. 9 июня 1831 г. Москва.

Виноват, что не писал — всякой день вставая, в продолжения всего дня всё думал как бы написать на силу собралься. Это письмо тоже доставит тебе хлопот, [ибо будет] оно тоже застраховое. Посылаю тебе контракт, который я заключил с подрячиком, об отправки твоего обоза, и счет деньгам полученным мною от Вяземского. Обоз я думаю к тебе пришел. Будут просить прибавки не давай. Александре Григорьеву дал я за месяц в перед т. е. 50 ру. асс. Просил он у меня за три но я не мог дать столько; с обозом твоим хлопот ни мало было, но не для чего описывать, интересного мало, а как водится были проводы и тому подобные вещи, о некоторых я по власти мне данной простил — и обещался молчать, — но для всякой предосторожности советую поверять изредко счеты и нынешнего твоего дворецкого. Доверенность я жду — но не думаю чтобы она была нужна так скоро, ибо — Рахманов хотя и предлагал мне хорошую сумму за мою претензию, но с условием: с таким условием — что ты верно бы не догадалься. Жаль что тебе нельзя подумать, что тут же я — должен решить задачу. В чем условие; — в том, чтоб я себя застраховал — в случае смерти. Довольно, кажется объяснять нечего — почему не сбыточно, — верно это тоже из тех штук, которые ни с кем кроме со мною не случалось, кажется что я первый — в России, который на волосок был от страхования. Как жаль что я тебе пишу — наговорил бы я тебе много забавного, — между проччиих был приезжий из провинции, который сказывал что твои стихи не в моде — а читают нового поэта, и кого бы ты думал, опять задача, — его зовут — Евгений Онегин. — Хорошо. — Онекдотов — разных приключениев в Москве, в клобе, — очень много, но предоставляю тебе узнавать через других, — как хочешь, — а тебе расскажу про Поливанова из Питера. Остановилься у меня на сутки только, но что за сутки (влюблен уж очень, сердит, упрям, не слушает что ему говорят, совсем рехнулься, капризин — что моя Ол.[ьга] Ан.[дреевна]). Кстати она тебе кланяется. Дмитрий Николаевич был у меня за час перед отъездом в Заводы, а потому говорить могли очень мало. Из малого заметил что он не расположен хорошо к А.[лександру] Ю.[рьевичу]. О Семене Ивановиче очень хорошего мнения. Следственно я и ожидал что Поливанову будет сначало не очень хорошо, так и случилось, по приезде к себе в деревню решилься он ехать к дедушке; — был — и ни кого не видал кого нужно — так и воротилься. Дедушко — ему сказал что он сам у себя — уже шестый день ни кого не видеть, что Наталья Ивановна — не здорова и не выходит и дочери тож. — Дм.[итрием] Ни.[колаевичем] он очень недоволен, и так[им] образом он теперь у себя в деревне, не в красивом положении. Вот мои донесении. — [Касательно Вашего семей[ства]] О себе скажу что очень очень тяжело, и только, увидимся когда-нибуть всё узнаешь — и я думаю что скоро, ибо получать деньги скоро надо будет, и тогда как ты обещал должен сам приехать, день твоего приезда верно я буду и весел и здоров. — Мое почтение Натальи Николаевне. Очень много говорят — [как] о Ваших прогулках по Летнему саду — я сам за очно утешаюсь — и живо представляю себе Вас гуляющих — и нечего сказать: очень, очень хорошо. Вам скучно в Цар.[ском] Се.[ле], будет весело, скоро. Прошу всенижайше Наталью Николаевну и тогда [меня изредко в[споминать]] для меня оставить уголок в своей памяти. — А что ж портрет. — Портрет не пременно, сде[лай] милость — напомни Натальи Николаевне — что она мне обещалась тебе об оном напоминать — почаще. — Прощай друг — будь счастлив и здоров. Много бы еще кой чего надо написать — но в друг не упомнишь — и Вы же меня развлекаете, я точно с тобой в кабинете — стою и мольчу и жду сам не знаю чего — ты перебираешь листы — Наталья Николаевна сидит за конвой. — Вот братец, не портрет — а картина, — найди-ко мне такого мастера, чтобы он так нарисовал живо как мне теперь представляется. — Прощай еще раз — ты не можешь вообразить — как много я Вам предан. Я сам покуда Вы были, не воображал — без тебя брат ты не можешь вообразить, я всё молчу — а иногда и отмальчиваюсь — и скоро разучюсь говорить — а выучусь писать — дай бог я бы очень этого желал. Письмо начать мне было очень трудно, теперь не могу перестать — однако пора, прощай в самом деле.

П. Нащокин.

Помнишь ли я тебе пророчил про Сергея Барат[ынского]. Что каково, начинает сбываться? Вить не усидел в деревне. —

9 июня 1831-го года. Москва.

609. П. В. Нащокину. 11 июня 1831 г. Царское Село.

Послал я к тебе, любезный Павел Воинович, и доверенность, и деньги; получил весь мой московской обоз, а от тебя ни слова не имею; да и никто из Москвы ко мне не пишет, ни ко мне, ни к жене. Уж не теряются ли письма? Пожалуйста, не ленись. С Павловым не играй, с Рахмановым кончи поскорее, О.[льгу] А.[ндреевну] сосватай, да приезжай к нам без хлопот. Мы здесь живем тихо и весело, будто в глуши деревенской; на силу до нас и вести доходят, да и те не радостные. О смерти Дибича горевать, кажется, нечего. Он уронил Россию во мнении Европы, и медленностию успехов в Турции и неудачами против польских мятежников. Здесь говорят о взятии и сожжении Вильны и о том, что Храповицкого будто бы повесили. Ужасно, но надеюсь не правда. Холера, говорят, всё не унимается. Правда ли, что в Твери карантины? Экой год! Прощай, душа моя. Жена тебя очень любит и очень тебе кланяется.

А. П.

11 июня Сарско-Село.

Адрес: Е. в. [561] м. г. Павлу Воиновичу Нащокину В Москву на Арбате у Николы на Песках, в доме Годовиковой.

610. П. А. Вяземскому. 11 июня 1831 г. Царское Село.

Что за дьявольщина? пишу, пишу — а никто мне не отвечает. Получил ли ты письмо мое? На всякой случай вот тебе другое; тысяча твоя у меня. Переслать ли ее в Москву, или прикажешь ей тебя дождаться? В Твери, сказывают, холера и карантин. Как же ты к нам приедешь? Уж не на пироскафе, как гр. Паскевич поехал в армию. Что там делается, ничего не ведаем. Потеря Дибича должна быть чувствительна для поляков; по расчету Толь будет главнокомандующим в течении 20 дней; авось употребит он [эту] это время в пользу себе и нам. Здесь говорят о взятии Вильны и о повешании Храповицкого. Ужасно во всех отношениях! Дай бог, чтоб это было ложное известие.