Вторая колыбель - Игорь Ласьков

Хоть Игорю и случалось уже дважды выходить в открытый космос, каждый раз это было незабываемое событие. Одно дело смотреть в космос через иллюминатор или окно купола кабины, и совсем другое — видеть перед собой во все стороны бескрайнюю черную бездну, подсвеченную Солнцем и усыпанную оспинками звезд. Звезды в космосе не мерцали, а светились ровным светом. Эффект мерцания создавала атмосфера Земли. Сама Земля уже была хорошо заметной зеленоватой звездочкой, Марс же отсюда казался маленькой чечевинкой. Юпитер сейчас был в противостоянии (на кратчайшем расстоянии) с кораблем, но даже такой супертяжеловес отсюда казался маленькой горошиной. Расстояния даже до ближайших планет были настолько большие, что создавалось впечатление полной неподвижности корабля в пространстве. А ведь он летел сейчас сквозь бездну космоса с непостижимой скоростью — 48 000 км/ч; то есть за час, если бы он был на околоземной орбите, он делал бы немногим более оборота вокруг Земли. Солнце, немного меньшее в угловых размерах, чем с Земли и незамутненное атмосферой, разливало ослепительно яркий белый свет. От осознания огромности Солнечной системы и своей ничтожности в ней, каждого, выходящего в открытый космос, охватывал благоговейный трепет перед силами природы. Охватил он и Игоря. Но…эмоции эмоциями, а работа работой. Все трое, во главе с Игорем, перехватываясь за поручень, поплыли вдоль обшивки в хвост корабля. На пути им пришлось обогнуть здоровенный диск, в котором размещались топливные цистерны и реакторы. Он же служил экраном, защищающим остальную часть корабля от радиации. Вот они оказались на обратной стороне диска, возле последнего пролета фюзеляжа, за которым уже была двигательная установка. Тут все остановились на последний краткий инструктаж. Игорь сказал:

— Ребята, давайте разделим двигатели! Джек, ты пойдешь на первый, я на второй, а ты, Михаэль — на третий! Чтобы не мешать друг другу, вы оба начинаете работать с головной стороны, а я — со стороны сопла. По мере завершения работы вы продвигаетесь к соплам, я — к головной части! Если какие проблемы или неясности, спрашивайте меня или центральный пост! Не забудьте пристегиваться каждый раз, когда передвигаетесь вперед! Работайте без суеты, но и без проволочек! Вперед, ребята, по местам!

С этими словами Игорь заскользил по поручню к соплу второго двигателя. Напарники Игоря, Джек Фултон и Михаэль Гроссман, американец и немец, оба астронавты со стажем, имевшие не один год налета на межпланетных челноках, остались возле головной части первого и третьего двигателей соответственно. Двигатели каждого кластера располагались в углах равнобедренного треугольника, с углом 120о в вершине его (если смотреть со стороны сопел). Двигатель номер два в каждом кластере был в вершине треугольника, первый и третий — в углах при основании. При таком расположении двигатели занимали минимальный объем при достаточно хорошем доступе к каждому, особенно ко второму, внутреннему. В диаметре каждый двигатель был около 180 см, расстояние между центральным и боковыми было около 2 м. Так что работать всем троим одновременно порой было не очень просторно. Потому Игорь и развел всех по разным концам. Закрепившись фалами за поручень и отрегулировав нужную их длину, каждый принялся откручивать болт-замок на ближайшем лючке отсека, в котором находилась плата управления насосами. Первый же болт-замок у каждого вызвал проблемы: он оказался приморожен в своем гнезде. Неудивительно, ведь температура на теневой стороне корабля была около -80 °C. Любая грязь или остатки смазки на резьбе, даже если это была тоненькая пленочка, примораживали болт намертво. Если попытаться насильно открутить его, он запросто может лопнуть, оставив лючок заблокированным. При такой температуре любой металл становился хрупким. Необходимо было сначала разогреть болт переносной газовой горелкой. Каждому пришлось достать ее, и пустить в ход. В вакууме космоса кислорода для горения взять было неоткуда, кроме как иметь его с собой. К горелке крепились два небольших баллончика: один — с пропаном, и другой — с кислородом. Игорь открыл оба краника, поднес к горелке кремниевую зажигалку нажимного действия, чиркнул ею, высек искру. Небольшой конус пламени появился из горелки. Отрегулировав подачу кислорода так, чтобы пламя не было слишком горячим, он начал круговыми движениями водить им по болту и вокруг него. С полминуты разогрева таким огнем бывало обычно достаточно. Выключив горелку, он взял электрическую отвертку, ткнул крестообразной насадкой в шлиц болта, и слегка придавил кнопку на ручке. Отвертка провернула болт, его головка слегка вышла из гнезда. Игорь нажал кнопку, и подержал ее, пока болт не выкрутился полностью. Потянув за него, Игорь открыл лючок. Посветив внутрь нашлемным фонариком, он осмотрел и саму плату, и ее разъемы. На вид все было в полном порядке, нигде не было ни трещин, ни сколов, ни грязи. Игорь достал из сумки плату контроллера в металлическом корпусе-экране, которую надлежало установить, и попробовал вставить ее в разъем. Плата вошла легко, после несильного нажима. Так же легко вошел в другой разъем ленточный жгут проводов, идущий от платы контроллера. Теперь надо было защелкнуть на каждом разъеме боковые металлические защелки, чтобы со временем и плата, и жгут не выскочили из разъемов от вибраций и тепловых расширений. Из четырех защелок только одна не защелкнулась, так как опять-таки оказалась приморожена. Игорь снова зажег горелку, разогрел защелку, и защелкнул ее. Потом закрыл лючок, и осторожно, с минимальным усилием, закрутил болт-замок. Он закрутился без проблем, герметично запечатав отсек. Игорь глянул на часы: казалось, несложная процедура, а заняла почти десять минут. Он переместился чуть дальше, к следующему лючку. За приблизительно то же время двое других его напарников проделали то же самое. Вариации были только в числе примерзших защелок. Вся троица приступила к той же процедуре на следующем лючке.

— Scheiße! — раздалось в наушниках ругательство Михаэля.

— Что такое, Михаэль? — спросили одновременно оба его напарника.

— Я поломал контактную площадку на плате! Нажал чуть сильнее, чем надо, и, видимо, с перекосом! — ответил он.

— Ну, у тебя ведь есть две запасные? — спросил Игорь.

— Да есть, есть! Но досадно все равно! Глупо как-то вышло! — ответил Михаэль.

— Ладно, бывает со всеми! Будь осторожнее, проверяй лучше разъемы! — начал поучать Игорь.

— Угу, так и делаю! А вот… легкий перекос — и на тебе!

— Ладно тебе ворчать, брюзга! — шутливо укорил его Игорь. — Работаем, ребята!

Все трое продолжили начатое. Игорь на несколько секунд закрыл глаза, в глазах три раза вспыхнули яркие вспышки. Это было знакомое всем астронавтам явление — космическая радиация. Частицы и солнечной, и, в меньшей мере, межгалактической радиации, бомбардируя тело человека, проникают через глаз, и "выбивают" импульс на сетчатке. Мозг воспринимает его как вспышку. Скафандр имеет защиту от радиации — углеродистую ткань с прослойкой полиэтилена, из которой скроены внутренние слои его оболочки. Она задерживает до 80 % космической радиации, обеспечивая достаточно хорошую защиту. Но ахиллесовой пятой скафандра является нашлемное стекло, на него ведь ткань не наклеишь. Есть, в принципе, специальные добавки, придающие стеклу радиопоглощающие свойства. Но из-за них стекло становилось матовым, что, понятно, было неприемлемым в работе астронавта.