Уинстэнли - Татьяна Александровна Павлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третье же состояние человека — это пробуждение Христа в душе, который приведет мир к царству справедливости и благоденствия. Но каким будет это царство, Уинстэнли пока не пишет.
Он снова возвращается к проклятию, которое осквернило человека. Нынешнее состояние Англии не давало забыть о себе; оно мучило и требовало все новых объяснений. Дьявол правил миром. Себялюбие и жадность сели на королевский трон. Сначала властители начали вмешиваться в дела совести и веры; затем епископы забрали в свои руки всю духовную власть. Вслед за тем различные церкви — пресвитерианская и индепендентская — стали диктовать народу свою волю. Мир разделялся все больше и больше, и разные группы верующих враждовали между собой. И внутри себя человек раздвоен, душа его — поле нескончаемой жестокой брани.
Он писал еще и так: в начале времен люди жили в единстве и простоте душевной, подобно одной семье. Старший брат, чье тело было сильнее, помогал младшему, слабейшему. Вся земля была общей для всех без исключения. Грехопадение началось тогда, когда в сердце родилось вожделение к радостям, плоти — богатству прежде всего. И не только к богатству. «Когда, например, красивая дорогая вещь лежит передо мной, — рассуждал он, — и жадность к ней одолевает меня, — это падение. Или когда красота женская прельщает меня и вожделение влечет меня неодолимо, заставляя гнаться за всем ее разнообразием, это тоже падение». Именно оно, вожделение, заставило более сильного захватить лучшую землю, и окружить ее для себя оградой, и назвать ее своею собственностью, дабы младший, слабейший брат не посягнул на плоды ее. А последний шаг к рабству свершился тогда, когда человек стал продавать и покупать огороженную землю. Так Каин убил Авеля, так человек нарушил Моисеев закон и скатился к рабству и нищете, к убийству и грабежу. Поэтому спасение только в отказе от внешних радостей плоти. Откройте в себе дух истины, жизни и мира, звал он, и вы узнаете счастье.
Некоторые называли состояние вражды и ненависти в человеческом роде «естественным состоянием». Уинстэнли уже слышал об этом, хотя главное сочинение, в котором прямо высказывалась эта точка зрения, — знаменитый «Левиафан» Томаса Гоббса — был опубликован только годом позже, в 1651 году. Но идеи, что называется, носились в воздухе. Впервые Гоббс выразил их еще в 1640 году, а два года спустя в Париже на латинском языке вышло его сочинение «О гражданине».
Уинстэнли почел своим долгом выразить несогласие. Состояние «войны всех против всех» не является в мир вместе с человеком, написал он. Закон тьмы не правит в природе, ибо природа, или живая душа, страдает от его бремени, стонет под ним, и жаждет освобождения, и радуется, когда слышит о Спасителе. Посмотрите на дитя, только что рожденное на свет, или на малолетнего младенца — он невинен, безобиден, терпелив, незлобен, мягок. Так и Адам в раю — символ человечества на заре его дней — был чист. И только когда жадность одолела его, свершилось падение. Жадность — «вот причина того, что многие люди столь сердиты и ожесточенны и нападают на ближнего с бранью и укоризненными словами либо мстят ему, — все это потому, что они рабы своей плоти, они связаны внутри, они не знают свободы; в душе у них — ночь; сын любви, справедливости и мира в них еще не проснулся».
Но спасение близко, Уинстэнли твердо в это верил. И, торопясь высказать самое сокровенное, что еще не оформилось в стройную систему, но уже властно просилось наружу, он писал: «Но есть, есть великое утешение для угнетенных душ, что стенают под тяжестью царства тьмы сих разделяющих времен и что страшно придавлены людьми, которые правят во тьме; вам говорю я: радуйтесь! Ваш избавитель близко, он грядет на облаках и скоро появится, чтобы освободить вас, как он свершил уже с некоторыми из ваших братьев… Они свидетели того, что он восстал и идет уже по земле, побеждая смерть, ад и гнет и даря жизнь, мир и свободу человеку, как и всему творению». И прочь все сомнения: «Но как же, скажут люди, если эта всеобщая любовь наступит, это ведь разрушит всякую собственность, всякую торговлю и все приведет в смятение. Да, правильно, это для того и наступит, чтобы разрушить мудрость, и власть, и мир плоти, чтобы творение больше не ввергали в обман».
Трактат «Неопалимая купина» остался неоконченным. Главы о четырех чудовищах, об исполнении времен и разделении, через которое суждено пройти роду человеческому перед тем, как он достигнет истинного мира, об искушениях и царстве дьявола и о том, что есть истинное царство небесное, — так и не были написаны Уинстэнли. Он закончил трактат горькими словами Иезекииля: «И сказал он мне: сын человеческий! Ты видишь, что они делают? Ты узришь еще худшие мерзости». И опубликовал 19 марта 1650 года те семь глав, которые успел завершить. И так уж получилось много — 77 страниц.
Солнце припекало, весна вступала в свои права и звала к действию. Отвлеченные искания, образы далекого будущего, приходилось отложить для того, чтобы снова начать пахать, и вскапывать, и сеять. Теплые дни рождали новые надежды. Торопили и сами диггеры: они теперь были не одни в этом мире. Кроме известия из Уэллингборо, они получили еще одно свидетельство. В графстве Кент, в местечке Коксхолл, тоже появилась община копателей. Предчувствия прошлой весны сбывались; по всей Англии шло широкое подспудное движе-пне народных низов, «истинные левеллеры» заявляли о себе повсюду. И он вместе с диггерами решает написать еще одно воззвание к англичанам.
И неделю спустя после выхода тяжеловесной, туманной, полной мистических видений «Купины» появляется совсем иной документ — листовка-воззвание. Она посылается от тех, «кто начал вскапывать на холме Святого Георгия в Серри, но теперь продолжает эту общественную работу на маленьком вереске в приходе Кобэм, у подножия Георгиева холма». Цель ее — доказать, что вскапывание общинных земель оправдывается не только Писанием, но и законами Английской
