Турецкий ятаган - Сергей Шхиян

— Стрельцы еще по дорогам ездят? — Задал я следующий злободневный вопрос.

— Ездят, — вмешался в разговор Ванюша, — сегодня три раза встречались. Выходит, это они по вашу душу?

— По нашу. Нужно отсюда срочно убираться, а то если вы узнали о том, что мы здесь прячемся, то и стрельцам могут донести.

— Никто не посмеет мою дочь обидеть! Я, чай, не последний человек в Москве! — опять завел старую песню Арсений. — Не стану я от них прятаться!

— Ну и ладно, тогда поезжайте с богом, — чтобы опять не начинать глупую дискуссию, согласился я. — А если дьяка или его людей встретите, передавайте привет. А куда, кстати, делся Зосим?

— Зосим мне больше не товарищ, а тебе, Алена, не жених! — сердито сказал посадский. — Он от тебя, дочка, отступился, как, — Арсений задумался, подыскивая подходящий эпитет, но ничего особенно уничижительного не придумал, и кончил стандартно, — как басурман. Не нужен мне такой зять!

— А что сталось с тем приказчиком, который за деньги помогал дьяку похитить Алену? — спросил я, чтобы разобраться в ситуации, тот ли это был парень, с которым у нее была любовь или ее бывший любовник присутствующий здесь Ванюша.

— Гришка-то? А что с ним сделаешь, прогнал взашей со двора, и вся недолга. А вот Иван молодец, — он одобрительно посмотрел на своего спутника, — Иван не испугался, сам вызвался мне помогать!

— Ясно, — сказал я, без особого удовольствия оглядывая соперника. — Значит, вы только вдвоем приехали Алену спасать?

— А то! Мал золотник, да дорог! — неизвестно к чему привел поговорку Арсений. — У нас не пошалишь!

С папашей все было ясно, а вот мой амурный предшественник вызывал ревнивый интерес. Парень держался скромно, не высовывался и не смотрел на Алену жадными глазами, однако я чувствовал, как он напряжен и подозрителен. Думаю, что его Аленины придумки с «дядей Алешей» и моим тяжелым ранением совсем не убедили. Это он скоро подтвердил вопросом:

— А вас куда ранили? — как бы между прочим спросил Ванюша.

— В грудь, пулями! — вместо меня ответила Алена. — Я их сама ножом выковыряла!

Сказала она это чуть быстрее, чем нужно, во всяком случае, я почувствовал за нее неловкость. Такая поспешность походила на оправдание.

— Дядя Алеша, покажите раны, пусть они посмотрят!

— Что там смотреть, раны как раны, — недовольно ответил я, но, увидев ее умоляющий взгляд, смирился. — Ладно, смотрите.

— Кто ж это тебя так? — воскликнул Арсений, увидев свежие шрамы, едва затянутые розовой кожей.

— Какой-то сумасшедший. Ему не понравилось, что мы здесь живем.

— Это не тот ли помещик, что пропал? — спросил сообразительный Ванюша. — Мужики говорили, что он эту деревню считает своей.

— Может быть, мне он не представлялся.

О судьбе пропавшего психа Алена ничего не сказала, и я понял, что говорить о своем участии в его судьбе она не хочет и тоже предпочел промолчать. Вместо этого спросил:

— Ну, и что вы думаете делать дальше?

— А что нам делать? Поедем домой. Аленка-то в мужеском платье, кто ее в таком наряде узнает. А ты с нами или как?

— Нет, у меня свои дела, — ответил я, встретив просящий взгляд девушки. — Все равно, я бы вам советовал где-нибудь переждать, пока Алену ищут. Если ее узнают, то вам голов не сносить. Дьяк вас так просто не отпустит. Видно, очень ему ваша дочь приглянулась. Сами посудите, на какой риск пошел, если столько стрельцов и слуг на розыски послал.

Арсений озадаченно посмотрел на меня, потом на дочь.

— Аленка, ты как? Он, случаем, тебя не снасильничал?

— Тятя, как вы такое можете даже подумать! — взвилась девушка. — Да неужели я б такое непотребство над собой допустила! Мне легче в прорубь головой, чем девичью честь потерять!

— Дьяк, чтобы своего добиться, Алену голодом морил, когда я ее спасал, она уже совсем оголодала, — внес и я свою лепту в защиту девичьей чести.

Кажется, нам поверили, во всяком случае, новых вопросов по этому поводу не возникло.

— Так что же делать? — растерянно спросил Арсений. — И так плохо, и сяк — никак? Где нам от него, ирода, укрыться?

Вопрос был такой сложный, что все надолго задумались.

— А если пешком через леса пойти? — первым предложил свой вариант приказчик. — Леса тут густые, ищи иголку в стоге сена!

Все тут же посмотрели на меня, как на арбитра.

— Не получится, — с сожалением сказал я. — У Алены сапоги не по ноге, он даже сюда еле дошла, а в лесу разом обезножит. Если, конечно, вы ее на руках понесете…

Спасатели переглянулись, но энтузиазма не проявили.

Отец на всякий случай уточнил:

— Дочка, может, все-таки сама дойдешь?

Девушка покосилась на меня и отрицательно покачала головой.

— А если попробовать… — начал говорить Арсений, но так и не сказал, что именно, стал усилено чесать затылок. — Да, дела!

— Может нам пока тут пожить? — сказал Ванюша. — Не год же они ее искать будут!

— Можно, поживите, — согласился я. — Только смотрите, как бы вас в деревне не хватились. Не ровен час, скажут стрельцам или сами придут вас здесь искать, да всех и накроют. Мужики-то знают, что вы сюда направились?

— Знают, и боярыня тамошняя, у которой муж пропал — знает. Вот незадача-то!

В этот момент меня осенила хорошая мысль:

— Тогда пускай Алена пока здесь поживет, а вы возвращайтесь в деревню и скажите, что здесь никого нет. А дня через два-три возвращайтесь. Может быть, к этому времени ее уже разыскивать перестанут.

— Как это поживет? — не понял тятя. — Одна?

— Конечно, что тут такого. Я бы помог, да сами видите, хвораю, мне лекаря искать нужно.

— Как же девчонке одной оставаться? — встревожился Арсений. — Мало ли что может случиться! Ты уж, Алексей, сколько помогал, и еще помоги, а я тебя своей благодарностью не оставлю!

— Да я бы всей душой, только у меня своих дел невпроворот, да и есть тут нечего, — с сожалением сказал я и для полной убедительности даже развел руками. — Мы на одной репе который день сидим. И лечиться мне нужно, я, почитай, с лавки еле встал.

— Дядя Алеша, останьтесь, — дрожащим голосом попросила девушка. — Мне одной страшно! Заставьте за себя Бога молить!

— И, правда, останьтесь, — присоединился к остальным Ванюша. — Пищу мы вам оставим. Куда вы с такими ранами пойдете! Не ровен час, не дойдете! А здесь Алена за вами присмотрит.

— Оно-то конечно, — задумчиво сказал я, не зная, на что решиться, — с одной стороны по совести надо, а с другой как бы чего не вышло.

— Оставайся! — взмолился Арсений. — Что тебе два дня!

— Лучше три, — сказал я. — Чтобы было надежнее. Только вы сразу сейчас и уезжайте, чтобы подозрений не было.

— Мы что, мы понимаем! — обрадовались моей сговорчивости гости. — Сейчас и поедем!

— Ладно, счастливого пути. Так через три дня я вас жду! А мне лечь нужно, а то я совсем силу потерял. Посплю, чуток может полегчает.

Гости намек поняли и., пока я вновь не начал артачиться, заспешили со сборами. Грустная, напуганная новым расставанием Алена пошла их провожать, а я спешно разделся и улегся на лавку. Вскоре зацокали о мерзлую землю копыта, а в дверях появилась коварная красавица.

— Ну, ты и придумал! — весело закричала она и, сбросив с себя одежду, нырнула ко мне под тулуп. — Я больше всего на свете боялась, что мы расстанемся. Неужели еще целых три дня мы будем вместе!

Сначала, пока были заняты губы, я ничего не отвечал, потом все-таки успел сказать:

— Я так по тебе соскучился! Думал, они никогда не уедут!

Больше на эту тему мы разговаривали. Следующие несколько часов мы обменивались только междометиями…

Глава 13

Правильно говорят: дуракам и влюбленным счастье. А так как мы были одновременно и теми, и другими, получилось, что нам повезло вдвойне. Во-первых, установилась теплая, солнечная погода, во-вторых, в те три дня, что мы жили страстями, нас никто не убил. Меня так захлестнули чувства, что я и думать забыл о какой-то осторожности. Алена тоже не проявляла никакого интереса к внешнему миру и вся сосредоточилась на наших отношениях.

Однако все в жизни когда-нибудь кончается, подошли к концу и наши пасторальные каникулы. В лихорадке торопливой любви и «взаимопроникновения», мы очень сблизились. Алена все больше удивляла меня своей непонятно откуда берущейся душевной глубиной и гибкостью. Мне было неясно, откуда у этой девочки, прожившей всю свою короткую жизнь во внутренних покоях строгого родительского дома, было так много внутренней свободы и независимости.

Первое впечатление о ней как о красивой, но заурядной простушке прошло довольно быстро. Теперь Алена порой даже пугала своими неожиданными, своеобразными, если не сказать парадоксальными суждениями о смысле жизни, религии, вере, человеческих отношениях. Впрочем, все это вполне органично соседствовало в ней с определенной наивностью, свойственной людям ее времени. Несмотря на то, что у меня уже давно прошло снисходительно-покровительственное отношение к людям прошлого, я все-таки считал, что кое в чем мы их интеллектуально обогнали.