Звенья одной цепи - Иванова Вероника Евгеньевна

Моё сознание помнило лишь одного воина женского пола. И хотя во внешности Ньяны и незнакомки не было ничего общего, да и обстоятельства происходящего тоже немало разнились, одно оказалось неизменным. Чёткое и до рези ясное ощущение, накрывшее меня с головой.

Она не должна драться.

Бой — мужское дело.

— Дама не находит ваше общество приятным.

Мужчина не обернулся, хотя и отчётливо расслышал мои слова, зато прорычал:

— Проходишь мимо и проходи, не задерживайся!

— Только после вас и ни мгновением раньше.

— Сам, что ли, глаз на неё положил?

— Положил, снял… Мои глаза — моё дело.

— А мы сейчас посмотрим, какое дело чьё…

Он попробовал ударить с разворота, но, как оказалось, и в самом деле был изрядно пьян, потому что двигался медленнее, чем полагалось для удачного завершения атаки. А поскольку удержаться на ногах нападающий смог бы, лишь воткнув кулак мне в скулу, мужчина, промахнувшись, вытер добротным сукном своего кафтана с десяток камней мостовой. Правда, грохнувшись, пьяница не потерял способности воспринимать действительность: увидел, что в противниках у него не один человек, а целых два, и быстро расхотел драться. Но оно было и к лучшему, потому что прохожие уже начинали с угрожающим интересом присматриваться к нашей маленькой группе.

— Ещё посмотрим, кто кого! — заявил воздыхатель-неудачник и, не с первой попытки поднявшись, поспешил покинуть поле боя, припадая на левую ногу.

Девица даже не проводила мужчину взглядом, подарив всё внимание мне. Вернее, не всё, а то, которое вообще уделяла окружающему миру.

— Благодарю вас, эрте. Вы поступили достойно.

Я вспомнил, с каким удовольствием наблюдал за покачиванием пояса на бёдрах, и попытался скрыть смущение за улыбкой:

— Он отоспится и выкинет из головы дурные мысли.

— Или не выкинет.

Она так подчеркнула коротенькое отрицание, что стало ясно: разговор не закончится так просто.

Я упрямо повторил:

— Его языком двигала выпивка.

— Да. Но что, если он не захочет протрезветь?

Будь обстоятельства чуть другими, могло бы показаться, что девица давным-давно выстроила насчёт меня и Натти какие-то планы, а только что состоявшаяся сценка была разыграна нарочно. Но я хорошо разглядел глаза мужчины, лишившегося желанного развлечения: они вмиг наполнились разочарованием и почти звериной злостью. Если бедняга и был актёром, то невольным, ничего не знающим об уготованной ему роли. А глаза девицы, прозрачно-серые, того же оттенка, что коротко стриженные волосы, обнаружившиеся, когда капюшон сполз с её головы, смотрели уверенно, но опять же не на меня.

Не на Ханнера Мори со-Веента.

Не на Смотрителя Блаженного Дола.

Складывалось впечатление, что на моём месте мог оказаться кто угодно. А если участников спектакля можно менять настолько произвольно, то, значит, пьеса ещё не написана и есть надёжный способ отметиться в тексте своей рукой. Например, поставить точку:

— Всего доброго, эрте.

— Не уходите.

Другая завела бы извечную песню о том, что настоящие рыцари не бросают только что спасённую от лап насильника женщину на произвол судьбы, захлопала бы ресницами, в общем, применила бы весь арсенал природных хитростей, а эта словно и не подозревала о возможностях, коими обладает женский пол, потому что даже не попыталась убрать с лица отрешённость. Наоборот, спросила прямо:

— У вас есть дела в этом городе?

— Да.

— Они требуют всего вашего времени?

Ну вот мы и подобрались к главному.

— Вы хотите добавить к ним ещё одно?

Девица приподняла уголки губ:

— Оно не останется неоплаченным.

Разумеется. Иначе ты бы не старалась нанять нас. Если даже стражники на воротах посчитали, что люди, входящие в вольный город без оружия, собираются заниматься какими-то особыми делами, моё вмешательство в чужой спор тоже сказало тебе о многом. Правда, о том, чего не существует на самом деле.

— Что мы можем для вас сделать?

— То же, что сделали сейчас. Мне нужна защита.

Она произнесла это слово тоном, предполагающим совершенно обратный смысл, из чего можно было сделать вывод: лукавит. Скорее, ей нужна не защита, а возможность спокойно действовать в собственных интересах. Но всё же почему именно мы? Неужели во всём городе больше нет свободных наёмников?

— Я соглашусь, если вы честно ответите на один вопрос.

— Спрашивайте.

— При всём уважении, вы не самая прекрасная женщина на свете, чтобы подвергаться домогательствам со стороны каждого встречного мужчины. Нам нетрудно следовать за вами, но не хотелось бы вводить вас в траты только потому, что один пьяница позволил себе лишнее. Итак, зачем вам нужна защита?

Уголки её губ приподнялись ещё выше, но гримаса всё равно не стала похожей на настоящую улыбку.

— Пойдёмте, и всё увидите сами.

Вряд ли все самые важные сделки совершались посреди гула и гомона торговых рядов, но трапезный зал гостевого дома, куда нам предложила пройти незнакомка, был заполнен отнюдь не бедными людьми. Конечно, золотые отблески глаза не слепили, однако удачливые купцы редко выставляют напоказ драгоценный металл, хотя и не упускают случая покрасоваться. Просто поводы для похвальбы и средства исполнения оной у них другие.

К примеру, ткань, пошедшая на кафтан. Она может быть прошита шёлковыми нитями, добавляющими блеска, а может полностью состоять из сих благородных волокон. Причём на взгляд разницу определит только свой же брат-торгаш, у которого глаз наловчился не то что каждый цвет, а каждый оттенок раскладывать на целую палитру.

С сапогами та же история. Грубоватая кожа сама держит заданную форму, а хорошо выделанная натягивается по ноге, и нужно точно знать, на складочки в каких местах обратить внимание, чтобы определить, поскупился ли человек на собственную обувку или, наоборот, монет не жалел.

Рубашечные вороты, которые можно сейчас хорошо разглядеть, потому что в тёплом зале нет нужды кутаться в верхнее платье. Перчатки, заткнутые за пояса. Сами пояса, переливающиеся радужными узорами спиленной кожи. Бороды, подстриженные на разный манер, у кого-то ровнее, у кого-то неряшливее… Мелочей для наблюдения предостаточно. И если бы я чуточку напрягся, то смог бы угадать годовой доход каждого из людей, сидящих за трапезными столами. И вряд ли это им понравилось бы. Людям, конечно, а не столам.

Пожалуй, из трёх десятков мужчин в плохо освещённом и немного задымлённом зале только о нас с Натти нельзя было сказать ничего определённого. Кроме одного: таким здесь не место. Поэтому с периодичностью в четверть минуты, не реже, я ловил на себе любопытствующе-настороженные взгляды и вынужден был принимать решение, отвечать на них либо оставлять без внимания. А совсем избегать подобных гляделок не удавалось, потому что незнакомка попросила нас занять такой стол, откуда были бы хорошо видны все уголки зала. По возможности.

— Долго будем сидеть-то? — спросил рыжий, воодушевлённо поводя носом, потому что мимо как раз проносили что-то горячее и завлекательно пахнущее.

— Сколько понадобится.

— Ты что, всерьёз думаешь с этой бабой дело завести?

Пока ещё даже не думаю. Но если мир перевернётся с ног на голову и я соглашусь…

— Есть целых два дня.

Натти вздохнул:

— Зачем ей защита-то нужна? Не дай Бож, затевается что-то недоброе!

— Думаешь, не разберусь?

Ржаво-карий взгляд скакнул в сторону, явно не желая встречаться с моим.

— Разберёшься, куда ж денешься… Только лучше бы сразу это сделать, а не потом.

Я думал примерно так же, как мой помощник, но отказываться от предложенной дармовой кормёжки не хотелось, к тому же женщина обещала, что мы увидим нечто любопытное, а получение новых впечатлений было для меня единственным развлечением все последние годы, и перед напомнившей о себе привычкой устоять было трудновато.

— Мы всегда можем встать и уйти. В любой миг.

Натти пробормотал что-то вроде «если ноги никто не подсечёт», но я уже не прислушивался к недовольным репликам рыжего, потому что на пороге трапезного зала появилась давешняя незнакомка и…