Пленники зимы - Владимир Яценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ещё я почувствовал холод. И жар. Тьму и ослепительный свет. И вроде бы это было всё разное, но, с другой стороны, как бы в одном. Нет, не так: всё это было в одном, только по разные стороны. Ещё была печаль, и тоска, и одиночество.
Усталость тоже была, такая древняя, что казалась старше человека, который когда-то первым выдумал это слово.
Я увидел, как обмякло моё тело, как Света бросилась к нему, как приподнялись со своих мест Сергей с Германом, как осторожно приблизились Наташа с Машей. Как Игорь спрыгнул с вездехода, а Калима отправила его обратно. И, что самое странное: они все были в кепках с длинными козырьками; на всех были одинаковые комбинезоны, делающие тела бесформенными и безликими. Но я точно знал, кто из них кто. Я даже рассмеялся: я точно знал, кто из них что чувствует.
Вот лиловый страх Игоря, его уныние, его ужас перед этим неведомым миром, слепое, фанатичное поклонение металлическим приспособлениям, дающим иллюзию силы.
Сергей – растерявшийся, подавленный, получивший неожиданную поддержку Наташи и Маши, благодарный им за это. А вот и Маша – сложная смесь амбиций и неосознанных надежд, её преклонение перед Калимой, её просыпающаяся любовь ко мне.
Герман – мрачное, вязкое, цепкое желание во что бы то ни стало продержаться до конца и выжить.
Светлана – жизнерадостная молодая пустышка, со стройными ногами и крепким здоровым телом.
Восприятие рябит, крошится, множится миллионами фрагментов. Меня втягивает в её мир представлений, вижу себя большого, грозного, мрачного. Чувствую её страх перед моей тяжестью. Смотрю на себя и не узнаю: какой-то урод, как в кривом зеркале. Неужели я такой? Нет, Это она меня видит таким. В её мире ощущений и образов я – такой. Ну и ну! И где же у нас тут рыцарь без страха и упрёка? Вот он. На палубе сейнера. Жмётся, кукожится от свирепого ветра, поднимающего невесомый гребень волны и рассеивающий его остатки бисером льда по палубе.
Мужественное лицо, взгляд дерзкий, уверенный… "Виктор, – ласково нашёптываю её кумиру. – Пора отправлять батискаф. Это ничего, что только половина срока. Здесь у нас такие дела, что ещё день-два и эвакуировать будет некого…" А он, будто услышав мои слова, как-то встряхивается, нервно оглядывается, и опять переводит взгляд на горизонт…
Но меня уже нет рядом.
Я опять здесь, под куполом.
Я пытаюсь проснуться. Как в чудовищном ночном кошмаре, когда дрожь по всему телу, когда простыни отдираешь от себя вместе с кожей, когда от животного ужаса хочется выть, но наружу вырывается лишь беспомощный, бессвязный стон.
– Света… – даже отсюда слышу свой хрип-шёпот.
– Проход, – вместо неё откликается другой, чёрствый голос. – Проход видишь?
– Да, – покорно отвечаю. – Вижу.
Чувствую радость спрашивающего, он медлит, но вот опять спрашивает о том, что ему кажется важным:
– Почему они погибли?
– Они встретили его взгляд.
– Чей взгляд они встретили?
– Его. Когда-то его называли Скитник. Это он нас всех придумал.
– Зачем?
– Чтобы спастись.
Молчание, и я опять пытаюсь с кем-то связаться:
– Натали!
На этот раз тёплые руки нежно обнимают мою голову.
Я чувствую странное раздвоение. Часть моего "Я" холодно наблюдает за этой сценой отсюда, сверху. Другая часть благодарно прижимается к груди женщины и молит Господа, чтобы это мгновение никогда не кончилось.
– Это опасно?
– Нужно прятать глаза, иначе обратишься в камень.
– Что там, за перевалом?
– Хаос и смерть. Хранитель мёртв, и его мир тоже.
– В чём смысл жизни? – вмешивается Маша.
Тот Максим, что вознёсся, улыбается. "Бойкая девица, разобралась, наконец, что происходит". Тот, что нежится в руках женщины, отвечает:
– В свободе. В освобождении от иллюзий.
Понемногу прихожу в себя. Чувствую недовольство Калимы, но Машу уже не остановить:
– Иллюзий?
– Да. Человек приходит в этот мир со своим набором представлений о нём. Все они – ложные. Задача человека – самому убедиться в этом.
– Какие иллюзии? Например?
– Исключительность. Одно из самых стойких и опасных заблуждений. Каждый думает о своей исключительности…
– Ничего подобного, я знаю людей, у которых нет никаких представлений о жизни!
– Это жильцы, – инструменты.
– Инструменты для чего?
– Разные. Чаще – орудия пыток. Человек упорен в своих заблуждениях. Каждое последующее наказание суровей предыдущего. Даётся несколько попыток, чтобы человек сам сломал свою гордыню, склонил голову. Если он сопротивляется, жильцы его ломают. Больно.
– Что "больно"?
– Когда люди ломают людей. Больно.
– Почему хорошие люди равнодушны друг другу, а плохие стремятся к единству? – ух, ты! Вот, оказывается, что тревожит Германа – обойдённого вниманием атамана, несостоявшегося лидера хороших людей.
– Потому что Господь живёт в душе каждого человека. Люди ищут у него поддержки, разговаривают с ним, жалуются. Утомителен и скучен им другой собеседник. С жильцами иначе. В душе – пустота. Чтоб её заполнить, необходим непрерывный контакт с себе подобными, с другими жильцами.
– Жильцы – это всегда плохо?
– Что плохо и что хорошо решает только Господь – лучший из решальщиков. Жильцы жильцам – рознь.
– В чём счастье? – спрашивает Сергей, видно крепко его тогда, за завтраком зацепило.
– Умереть на дистанции. В двух шагах от финиша.
– До или после?
– Правильный ответ – "не важно". Но я бы посоветовал "до". Уступи победу.
Зачтётся.
– Что мне делать, если женщина, которую я люблю, не отвечает мне взаимностью? – волнуется Игорь.
– Напиши об этом книгу.
– Мне плохо.
– Терпи. "Аллах с терпеливыми".
– Мне тяжело…
– "Не возлагается на душу ничего, кроме возможного для неё".
– Я ненавижу боль!
– "И может быть, вы ненавидите что-нибудь, а оно для вас благо, и, может быть, вы любите что-нибудь, а оно для вас – зло, – поистине Аллах знает, а вы не знаете"!
– А если в меня безнадёжно влюблён мужчина, до которого мне нет дела? – вот и Света свой вопрос задала.
– Если не можешь ответить взаимностью, – обмани, оставь надежду обоим, жизнь сложна, всё может измениться.
– Почему я выжила? – спрашивает Калима.
– Он не смотрит на равнодушных.
– Почему ты выжил?
– Я не могу увидеть его глаз.
– Почему?
– Потому что они – карие.
И вдруг происходит странное. Мне кажется, будто мою голову протискивают сквозь узкое кольцо. Я слышу, как трещат кости черепа, но боли нет. Странное чувство.
Перед глазами – мутно-белая пелена, мелькают голубые полосы, тени, и вдруг приходит лёгкость и удивительное ощущение полноты. Я воспаряю над заснеженной равниной, поднимаюсь всё выше и выше. Холодно. Снег остаётся далеко внизу, из-за горизонта проблёскивает что-то голубое, знакомое. Океан!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});