Пленники зимы - Владимир Яценко

Перед глазами – мутно-белая пелена, мелькают голубые полосы, тени, и вдруг приходит лёгкость и удивительное ощущение полноты. Я воспаряю над заснеженной равниной, поднимаюсь всё выше и выше. Холодно. Снег остаётся далеко внизу, из-за горизонта проблёскивает что-то голубое, знакомое. Океан!

И белая точка – сейнер, наше судно обеспечения.

И всё стремительно уносится вниз. Горизонт гнётся, небо чернеет, появляются звёзды. Понятие высоты теряет смысл. Высоты больше нет. Есть расстояние. Солнце съёживается до размеров вишнёвой косточки, потом и оно теряется среди остальных звёзд.

Вокруг пустота, но меня это не беспокоит. Наверное, потому, что я всегда был с ней дружен. Я к ней привык.

А у вас разве иначе?

Часть 5. ГЕРОЙ

I

В первый раз в этом мире они увидели тьму.

И обрадовались ей.

Проход был виден издалека. Чёрная, идеально ровная прямая полоса, рассекающая горный хребет на две части. Не заметить её и проехать мимо было невозможно.

– Выходит, та штука, что светится наверху, над ущельем не живёт, – глубокомысленно пробормотал Дзю.

Максим тяжело вздохнул и промолчал.

Он чувствовал усталость и всё яснее понимал, что вплотную подобрался к своему пределу. Последние пять часов нельзя было назвать лучшими в его жизни. Перед глазами плясали и никак не могли остановиться сверкающие под ослепительными, несущими смерть небесами валуны и не отбрасывающие тень стены обрывов, с которых он черепашьим шагом сползал или на которые с разгону взбирался.

Когда они к расщелине подъехали вплотную, стало понятно, что природные катаклизмы к правильной геометрии прохода не имели отношения: среди беспорядочного нагромождения уступов и замысловатых, причудливо изгибающихся трещин, ровные, будто отмеренные гигантской километровой линейкой стены выглядели вызывающе; при взгляде на них, кружилась голова. Разум отказывался оценить мощь и силу механизмов, которые когда-то проделали такую работу.

Все, как могли, набились в кабину управления и с благоговением рассматривали это чудо. Чтоб было лучше видно, откинули передние люки, но выходить из машины никто не спешил, и в этом Максим видел подтверждение своим тревожным предчувствиям.

– Как египетские пирамиды, – сказал Герман.

– Почему? – спросила Калима.

– Масштаб проделанной работы противоречит здравому смыслу. Глаза видят, но в голове не укладывается.

– Ширина ущелья метров двадцать, – проговорил Сергей. – При такой высоте…

– Почему стоим? – не выдержала Калима. – Включай свет и поехали.

– А где здесь включается свет? – хмуро спросил Максим.

Он и в самом деле этого не знал. Когда проходил краткий курс управления вездеходом, снаружи был бесконечный день. Поэтому включение фар и прожекторов, которых на корпусе машины было немало, в программу занятий не входило.

Но дело, конечно, было не в этом.

Он смотрел на столб черноты, протянувшийся от поросшей невыразительной растительностью земли до безвкусно размалёванных небес, и понимал, что туда не поедет.

– Управление электрооборудованием под левой рукой, – с нетерпением подсказала Калима. – Отдельный пульт с пятью переключателями. Они в ряд стоят. Не ошибёшься.

Максим послушно защёлкал тумблерами, и с третьей попытки ему удалось зажечь прожектора и фары. Жиденький по сравнению с пылающим днём пустыни свет слегка посеребрил мрачную черноту ущелья.

Но Максим с места не сдвинулся.

Все молча рассматривали блики на почти зеркальных стенках прохода и ощущение нереальности усилилось. Будто гигант в незапамятные времена проходил мимо, да и двинул мечом по этим горам. Просто так, с дуру, из молодецкой удали. Да и рассёк их на части…

А след от меча – вот он, перед глазами.

– Поехали! – с раздражением повторила Калима – Нет, – сказал Максим и выключил двигатель.

Фары продолжали гореть. Он пощёлкал на пульте и погасил их.

– Почему?

– Аккумуляторы нужно беречь, – ответил Максим.

– Почему не едем? – уточнила вопрос Света.

– Туда без подготовки нельзя, – сказал Максим. – Нужно возвращаться.

Он увидел, как они завозились, пытаясь повернуться к нему. В тесноте кабины сделать это было не просто.

– Что значит "возвращаться"? – нахмурилась Калима. – Почему "возвращаться"?

Зачем?

– Разведку мы провели. Проход нашли. Представление об этом мире получили. Теперь нужно вернуться, поднять лодку и подготовиться к возвращению.

– Максим, – настаивала Калима. – Вот проход, к которому мы стремились. И в шаге от него ты предлагаешь вернуться?

Максим смотрел перед собой и чувствовал горечь. Он знал, что в этом споре проиграет. Он знал, что не существует такого набора слов, который заставил бы их задуматься и поступить разумно.

– В любом случае, не мешало бы передохнуть, – примирительно сказал он. – Предлагаю перебраться в салон, там просторнее, и чай попьём, и положение обсудим…

Они зашевелились, неохотно выбираясь из кабины. Последним, не забыв закрыть входные люки, выполз Максим.

Калима поджидала его в тамбуре.

– Что бы ты ни сказал, – предупредила она. – Мы всё равно поедем вперёд.

– Не многовато ли покойников, Калима? – устало спросил Максим. – Актировать смерти не наскучило? Или ты и вправду наверх не собираешься? Там ведь спросят… и чем больше свидетелей вернётся, тем проще будет ответить за погибшую экспедицию.

Она молчала и, судя по всему, отвечать не собиралась. Тогда Максим, в такт разгорающейся надежде продолжил:

– Сейчас я точно знаю, чувствую, что решение где-то в другом месте. Здесь – ничего нет. Здесь – только неприятности.

Калима, не ответив, отвернулась, толкнула дверь тамбура и скрылась в проходе.

В пассажирском салоне все уже расселись. В своей нише уютно, по-домашнему, сипел чайник. Маша доставала стаканчики, лимон, сахар…

– Командир, – крикнул Герман. – Сюда садись. Здесь Светка тебе место приготовила.

Максим протиснулся на предложенное ему место и сразу взял пару сухарей. Кто-то поставил рядом с ним банку с мёдом. Маша передала чайную ложку.

– Почему ты не хочешь ехать? – Калима не давала ему ни секунды передышки. – Ты сам говорил, где стены – там дверь…

– Я не говорил, что эта дверь открыта.

– Так поехали и проверим запоры!

Все разговоры стихли. Все понимали, что решается судьба экспедиции. Решается их судьба.

– Калима, – не спеша прожевав сухарь, и с сожалением посматривая на второй, сказал Максим. – Давай сразу договоримся: я не забыл, что экспедиция – твоя. Я помню о колоссальных премиальных, на которые рассчитывают участники. Я отдаю себе отчёт, что коль скоро ты меня назначила начальником экспедиции, то тебе и снимать с должности…