Смерть в диких условиях. Реальная история о жизни и трагической смерти Криса МакКэндлесса - Карин МакКэндлесс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хммм. У них нет веганских блюд, – сказал папа.
– Вы стали веганами? – удивленно спросила Шона.
– Нет. Ханна веган, – ответил он.
Мама выгнула брови и посмотрела на меня таким взглядом. Шелли и Шона смутились и ждали моей реакции, но ее не последовало.
Мы заказали свои невеганские закуски, и я приступила к делу. – Итак, – сказала я, – мы хотели поговорить с вами кое о чем конкретном касательно Криса». Я объяснила, что нас тревожит – каким образом недостоверная информация о нашей семье и отказ признать истинное прошлое отца и Марсии привели к тому, что поступки Криса выглядят как действия незрелого бунтаря, у которого не было причин уходить именно так, как он ушел.
– Послушай, – сказал папа, пытаясь взять ситуацию под контроль. – Я согласился прийти сюда не для того, чтобы обсуждать что-то из этого.
– Когда я тебя приглашала, то говорила, зачем именно, – сказала я. – Зачем нам еще было приезжать?
Я достала список случаев, когда они публично искажали информацию о нашей семье – либо в выступлениях, либо в публикуемых ими текстах. – Вместо того чтобы нести всю эту чушь о том, какое у Криса было идеальное детство, – сказала я, – все, о чем мы просим, это чтобы вы вообще ничего не говорили. Ужасно грустно, что вы потеряли своего сына. Сочувствие к вам – справедливое и естественное чувство. Почему вы двое не можете просто принять его вместо того, чтобы врать?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала мама.
Я встала со стула и села рядом с ней. Я показала ей кое-что из того, что так сильно расстроило остальных: список наших дней рождения, в которых удобно для них искажался порядок; высказывания, в которых не учитывалось, что Уолт оплодотворял сразу двух женщин, не говоря уже об избиениях; фотографии, на которых мы были запечатлены как улыбчивые дети в одной большой счастливой смешанной семье, – застывшие во времени образы, раскрывающие не всю историю. – Вы публично оскорбляете эту семью, – сказала я со слезами на глазах, и мой голос дрогнул. Я была так подавлена, что практически заплакала, и меня решительно взбесило, что так я позволила себе показаться слабой. – Ты используешь историю Криса, чтобы попытаться переделать нашу историю, – я сделала успокаивающий вдох, – и при этом ты издеваешься над Крисом и его смертью.
Мама уставилась на улику в моих руках и медленно покачала головой в знак отрицания.
– Хммм, я правда не вижу проблемы, – возразила она.
Я вернулась на свое место, расстроенная и с раскрасневшимся лицом. Как по сигналу, вмешалась Шона:
– Мне кажется, Карин пытается сказать, что мы бы предпочли, чтобы вы вообще не говорили о нашем детстве, если не собираетесь говорить честно.
– А вы в курсе, – сказала мама, глядя на Шону и Шелли, – что Карин заработала много денег на всей этой шумихе вокруг книги?
– Вообще-то, да, – быстро ответила Шона. – Она поделилась с нами и сказала, чтобы мы считали их подарком от Криса. На эти деньги я оплатила брекеты для дочери.
Одна тактика разжигания разногласий потерпела неудачу, поэтому мама попробовала другую.
– О Карин, разве это не ты придумываешь поддельные семейные сценарии, просто чтобы привлечь внимание? – сказала она. – Ты не так умна, как ты думаешь. Я даже не понимаю, о каком проступке вы говорите. Тем более когда я встретила вашего отца, у него была отдельная квартира и куча подружек.
Шелли сидела слева от меня. Она повернулась ко мне, и по тому, с какой силой она сжала руку на моем колене, я поняла, что ее фитиль был зажжен. Ее сердитые зеленые глаза пристально посмотрели в мои, и тут она сказала:
– У меня не получится, Карин. У меня просто не получится! Она встала, подошла к маме и наклонилась так, что их лица оказались почти нос к носу. – Ты закрутила роман с моим отцом, когда моя мама была беременна мной, – громко сказала она, не обращая внимания на близость соседних столиков. – Ты всегда настаивала на том, чтобы врать раз за разом, и когда-то это должно прекратиться!
Папа спокойно наблюдал за происходящим, как будто ничто из этого не имело к нему никакого отношения.
Шелли вышла к машине. Мы подумали, что она просто пошла покурить, но, когда принесли ужин – и подали в неловком молчании, – Шелли все еще не вернулась. Шона уже выпила на бокал вина больше, чем следовало, и подумывала еще об одном. Мы с ней посмотрели друг на друга, задаваясь вопросом: не пойти ли и нам тоже? Мама наконец встала и вышла на улицу, вернувшись через несколько минут с кипящей Шелли.
Ужин возобновился, но было ясно, что наша миссия провалилась. Мы закончили есть как можно быстрее, настояли на том, что сами оплатим еду, и убрались к черту.
Сев в машину, мы с сестрами сразу и одновременно заговорили. «Ты можешь поверить, что она это сказала?» – «Ты можешь поверить, что он это сделал?» – «Невероятно!» На мгновение мы все потрясенно замолчали, а затем посмотрели друг на друга. Тут мы расхохотались.
– Что, черт возьми, за Ханна? – спросила Шелли.
Я начала изображать Шелли. – «У меня не получится, Карин. У меня просто не получится!»
– Посмотри на меня! – Шона невнятно пробормотала с заднего сиденья, подражая маме, когда та подошла к столу: – «Я – домохозяйка Сьюзи, я испекла тебе хлеб!»
– Черт, хлеб! – закричала я. У меня на коленях лежали буханки свежеиспеченного хлеба. – Так что будем делать со всем этим хлебом? Зачем я вообще взяла его со стола?
Есть его мы, конечно, не хотели. Мы смеялись, пока машина мчалась прочь от ресторана, от «шоу» и в более разумный мир.
Глава 14
Я и не вспомню, когда Хизер впервые назвала меня «мамочкой» вместо «мамочки Карин». Не потому, что в моем понимании этот момент не был знаковым. Просто все произошло постепенно и естественно.
Долгое время, следуя своей мантре о том, как будет лучше для Хизер, я старалась вовлечь Эмбер во все, что мы с ней делали. Так, я приглашала Эмбер на чай и ужины, на совместную работу над школьными проектами, и иногда она соглашалась. Мы вместе планировали
