Дар Императора - Аарон Дембски-Боуден

Гримнар оскалился.

— Ты нарушил перемирие, убил тысячи слуг моего ордена, а теперь клятвопреступниками оказываемся мы, когда ты сам — что, впрочем, и неудивительно — открыл огонь первым.

Он взглянул через плечо на трех оставшихся гвардейцев.

— Вот почему мы так редко верим в то, что говорят чужеземцы, да? Никаких манер.

Волки хохотнули, и Гримнар снова посмотрел на Киснароса.

— Ты хотел поговорить со мной? Я здесь, мальчик. Говори.

Мальчик. В этом с ним было сложно поспорить. Сейчас я впервые стоял в присутствии инквизитора Киснароса, и он оказался намного моложе, чем можно было сказать по нечетким гололитическим изображениям. Не сомневаюсь, что он в свое время перенес омолаживающую операцию. На самом деле Киснарос не мог быть так молод, как выглядел. Ни один человек в двадцать пять лет не смог бы стать лордом-инквизитором. На подобное возвышение обычно уходили века, и требовался легион союзников, приспешников и сторонников.

На нем не было ничего похожего на доспехи, в руках он не держал оружия, за исключением золотого скипетра, подчеркивавшего его ранг. Можно сказать, он походил скорее на священника, нежели на инквизитора, в одеяниях насыщенно-красного цвета и с откинутым шелковым капюшоном, чтобы все могли видеть его лицо.

Голос инквизитора казался таким же молодым, ему не хватало того медного резонанса, который чувствовался в словах всех присутствующих аугментированных воинов.

— Быстрее было бы телепортироваться сюда, не находишь?

Гримнар пожал плечами, массивная волчья шкура на его плечах шевельнулась вместе с ним.

— Мы нечасто доверяемся телепортации. Только в часы величайшей необходимости. Теперь говори. Почему ты молил меня о встрече?

— Молил? Не совсем так, ярл. Мы желаем обсудить условия вашей сдачи.

Гримнар кивнул, словно эти слова были самым осмысленным, что до сих пор сходило с уст инквизитора.

— Понятно. А если я захочу назвать тебя клятвопреступником, лживой гадюкой, у которой вместо крови течет моча, и слабоумным мальчишкой, который потерял берега, — что ты скажешь тогда?

Киснарос на миг прикрыл глаза и покачал головой, всем своим видом показывая терпеливую благожелательность. Лорд Йорос улыбнулся, наслаждаясь издевкой.

— Логан, — ответил инквизитор. — Успокойся, все кончено. Станет ли твой орден сражаться без тебя?

Волк рассмеялся, и звук этот напомнил грубое рявканье.

— Конечно. Как сражались бы твои Серые Рыцари. Мы братья, мы и они. Если бы во всем Империуме Человечества остался только один Волк, он все равно не покорился бы врагам до последнего вздоха своего израненного тела. То же и с твоими рыцарями. Я заметил это в их глазах при нашей первой встрече. Я видел это, когда они сражались с Великим Зверем Армагеддона. Я вижу это в них и ныне. Они знают цену крови и слез. Ты… — он кивнул крошечному инквизитору, — …не знаешь. И сомневаюсь, что ты понимаешь, как настраиваешь против себя Серых Рыцарей, вынуждая их вести войну, в которой они не хотят участвовать.

Мой рот непроизвольно открылся, и я тихо его закрыл. Святой трон, его было сложно не уважать.

+ Мы для него словно развернутый свиток, + отправил Малхадиил.

+ Верно, + мой взгляд упал на лорда Йороса, его руки лежали на мечах в ножнах, почти так же, как ярл Гримнар опирался на свою секиру. + По крайней мере, некоторые из нас. +

Киснарос быстро терял притворное терпение.

— Ты лишился флагмана.

— У нас есть другие корабли, — парировал ярл Гримнар.

— Твой орден не выстоит против нас.

— Нет? Хм-м, — Великий Волк снова оглянулся на своих людей. — Мальчик-инквизитор говорит, что мы не выстоим против него.

— Странно, мой ярл, — ответил один из потрепанных Волков — лысеющий воин с косматыми бакенбардами. — Мы неплохо справлялись, пока они не подтерли свои задницы клятвой перемирия.

— Да, — согласился Бранд Хриплая Глотка. — Так и есть. Может, стоит пригласить их на Фенрис, ярл. Там им окажут прием потеплее.

Гримнар кивнул им, повернувшись назад к Йоросу и Киснаросу.

— Скажите, кто из вас, шлюхиных сынов, отдал приказ открыть огонь по нашим кораблям?

— Я, — сказал Йорос. — Мне это не доставило удовольствия, но это сделано ради высшего блага.

Ярл кивнул.

— Я запомнил тебя, рыцарь. Я буду помнить это до самого Волчьего Часа. Клянусь тебе. Ни один фенрисиец не забывает тех, кто нарушил законы меча в ножнах и обнаженной глотки. Когда законы нарушены, обо всех правилах приличия и чести можно забыть. Предать предателя не сочтется за грех.

Длинные светлые волосы Киснароса были стянуты в тугой конский хвост, не давая ни единой пряди упасть на лицо.

— Довольно. Беды Империума не будут ждать, пока мы стоим здесь и рассыпаем суеверные обещания. Магистр ордена Гримнар, ты сдашься, как было условлено, а твои Волки отступят.

Ярл Гримнар вновь улыбнулся своей волчьей улыбкой, сверкнув влажными клыками.

— Этого, — сказал он, — никогда не будет.

Лорд Йорос на протяжении семидесяти лет осторожно и амбициозно руководил Восьмым братством. Его уважали все в нашем братстве, хотя едва ли любили, почитали как воина, но редко когда стремились подражать.

Список его подвигов был более впечатляющим, чем можно судить по его неприступному облику. Возможно, ему не воздавали почестей за отличное командование, или как воину передовой, но все в ордене признавали, что ему нет равных в умении обращаться с парными фальчионами. Жизненно важным аспектом в арсенале любого фехтовальщика является умение просчитать движения врага и среагировать быстрее него. Йорос был настоящим мастером, а его рефлексы вызывали всеобщее восхищение.

И все же его клинки едва успели покинуть ножны, когда секира ярла Гримнара из черненой стали и червонного золота погрузилась в нагрудник и горло гроссмейстера, одним мощным ударом оборвав достойную и уважаемую жизнь.

Йорос рухнул как подкошенный, умерев еще до того, как коснулся палубы. Секира Великого Волка, носящая имя Моркаи в честь какого-то дремучего фенрисийского суеверия о богине, охраняющей Чертоги Мертвых, вышла обратно, на ее активированном лезвии шипела кровь. Мой гроссмейстер был повержен за время, которое мне потребовалось, чтобы перевести взгляд с Хриплой Глотки на его сеньора. Это дает представление, с какой скоростью двигался верховный лорд Фенриса.

— Стоять! — закричал Киснарос сквозь звон и лязг оружия сотни Серых Рыцарей, триста штурмовиков подняли хеллганы, а также множество инквизиторов были готовы среагировать в соответствии со своими собственными способностями.

Ни один из нас не повел и мускулом. Никто, кроме Гримнара. Великий Волк взмахнул секирой, забрызгав нас кровью нашего лорда.

— Это за мой корабль, — сказал он. — Тебе есть что еще пролепетать мне, или мы закончили?

— Логан… лорд Гримнар, твоему кораблю скоро придет конец, а в твое сердце целится сотня стволов, — Киснарос обошел истекающее кровью тело бывшего гроссмейстера Восьмого братства. — Все кончено. Ты же видишь, что кончено.

Гримнар сделал шаг назад.

— Единственное, что я вижу, это нарушившего клятву шлюхиного сына, который валяется на собственной палубе. Я спрашиваю снова: тебе есть что сказать или чем угрожать мне? Мы оба знаем, что для твоего плана тебе нужен я.

— Сдавайся, — мягко произнес лорд-инквизитор.

— Чтобы ты воспользовался мной как знаменем покорности, размахивая им перед Волками и полагая, будто это заставит их опуститься на колени? Скажи мне, что ты не настолько глуп, чтобы рассчитывать, будто это сработает.

Киснарос ухмыльнулся, прибавив раздражение к своей гамме чувств.

— Не заставляй меня убивать тебя.

— Не заставляй меня смеяться.

Телепортационная вспышка ослепила нескольких штурмовиков, которые стояли ближе всего к ауре рассеивания, и заставила палубу задрожать у нас под ногами.

Но мы были готовы. Йорос приказал нам оставаться бдительными, и момент настал. Когда оборудование на борту далекого «Скрамасакса» принялось тащить физическую форму ярла Гримнара и его людей, мы применили собственные силы, чтобы удержать их. Казалось, мы пытаемся удержать воду в растопыренной пятерне, и я понятия не имел, сработает ли это вообще.

Телепортационный туман рассеялся и исчез. Гримнар, Хриплая Глотка и двое других волчьих гвардейцев остались на месте. В этот момент я заметил реакцию ярла — как сжались его пальцы на рукояти секиры, как сузились глаза, пока он спешно что-то обдумывал. Словно загнанный в угол зверь, он был готов биться до последнего. Но под инстинктивной готовностью таился хитрый разум — Великий Волк был не просто воином, он был полководцем, просчитывающим, какой урон успеет нанести противникам, прежде чем падет под их клинками.