Апостол Смерти (СИ) - Щербинина Юлия Владимировна

Дарья, Лера и Лёша остались на этаже ниже, но встали так, чтобы видеть нужную квартиру. Женя подкрался к изуродованной ножами двери, приложил ухо к замочной скважине, прислушался и покачал головой остальным. Рано.

Время тянулось. Женя нёс дозор, изредка выпрямлялся, чтобы размять шею, и продолжал подслушивать. Лёша и Лера подбадривали друг друга и ещё раз проговаривали, что и как они будут делать, а Дарья стояла рядом и пыталась активировать засыпающий мозг и вникнуть в разговор.

Все резко умолкли — Женя судорожно замахал рукой, как веером в жаркую погоду, и трое его соучастников кинулись к квартире.

— Уже начали. Заклинание читают, — тихо проговорил он. — Лёх, доставай ключи.

«Заклинание? — стукнуло в голове Дарьи. — Боже мой… что я здесь делаю?!»

Бежать! Немедленно!

Звон ключа, медленное погружение в скважину, аккуратный поворот, тихое вытаскивание и возвращение в карман. Женя берётся за ручку, очень медленно надавливает, тянет на себя, и перед Дарьей опять предстаёт мрак обители ужасов, как будто распахиваются ворота в ад.

Беги!!!

Лёша первым прокрался внутрь, за ним на цыпочках скользнула Лера, а Женя продолжал держаться за дверную ручку и уже поворачивал голову к Дарье. Страж преддверий ада, что вот-вот произнесёт ей: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Её прошиб холодный пот, хотя кожу затянули мурашки.

В ад ради Никиты?

Две секунды, и Дарья с Женей уже в квартире. Дверь за ними закрылась, и душа ушла в пятки.

«Всё, конец. Застукали!»

Их должны были засечь в первое же мгновение — такая темень в квартире, а в прихожую проникла полоска света из подъезда. Дарья едва не потеряла сознание от страха, но, почувствовав лёгкое прикосновение Жени к своему плечу, осознала, что им сказочно повезло. Не заметили! И сразу стало понятно, почему.

Из зала исходил пляшущий рыжий свет свечей и хор голосов. Ровно и синхронно, без единой погрешности в интонации и ритме, как на профессиональной записи, они зачитывали что-то на непонятном языке. Латынь. Так это и есть заклинание настоящих чёрных магов. Заклинание, призванное проклясть Никиту на вечные муки и исчезновение с лица бытия.

Одна из двустворчатых дверей зала была открыта настежь. Как лис на охоте, Женя подкрался, вытянул шею и знаком показал другим, чтобы оставались на месте. Лера и Лёша не спускали с него глаз и боялись даже моргнуть. Дарья вдруг поняла, что, несмотря на незаконное вторжение и жуткую мантру группы сектантов, больше не испытывает страха. Совершенно. Их хор стал чем-то естественным и фоновым, как звук городской улицы или пение птиц. Латынь? Да бог с ней, хоть ацтекский или древнегреческий!

Хор резко смолк и один, солирующий, голос повелительно прогремел:

— И да исполните нашу волю!

Женя нахмурился и заморгал, как будто не мог поверить в то, что увидел. Дарью насквозь пронзило жгучее предчувствие. Без страха разоблачения она подскочила к Жене и заглянула в зал.

Повсюду горят свечи, на столе, книжном шкафу, подоконнике, на полу. Демид стоят посреди зала с раскрытой книгой — дневником! — в поднятой руке, с локтевого сгиба капает кровь. Несколько людей стоят за его спиной, у каждого в одной руке ежедневник, в другой что-то маленькое и непонятное. На полу перед предводителем рассыпана по кругу земля. А внутри этого круга…

Дарья пошатнулась и упала бы, если бы не Женя. Здравый рассудок окончательно надломился, и с места надлома, множась и расширяясь, поползли трещины.

Внутри круга из рассыпанной земли стояли двое. Мужчина в рубашке с растянутым галстуком и парень в свитере под ветровкой. Никита. Её погибший Никита.

Двое в круге странно дёргались, то как под воздействием разряда тока, то словно горя живьём. Они бились в невообразимой агонии и что есть мочи кричали душераздирающим и абсолютно безмолвным криком.

Как же ему было больно! Он страдал, а вместе с ним заживо тлела и она. Это было самое невыносимое страдание на свете, и избавиться от него необходимо любой ценой. Не жалко ничего!

— Никита, — прохрипела Дарья, не слыша и не помня себя, и ворвалась в зал в тот момент, когда Демид собрался положить на пол дневник. — Никита!!!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

Где я? Что творится вокруг меня? Есть хоть что-нибудь, кроме этой беспощадной тьмы бездонной пустоши? Я отказываюсь верить, что отныне для меня это ВСЁ.

Я двигаюсь во мраке в поисках света и призываю на помощь воспоминания. Ах, да… Мы с Игорем не смогли выполнить наше задание, с позором потерпели поражение и пытались спастись бегством, активировав на полную мощность энергию усопших. Наивные!

Мы мчались, наверное, со скоростью света. Перед глазами проносились размазанные блики тундр, гор, лесов, неизвестных городов, заснеженных полей, людей, животных. Не будь озёра и реки покрыты льдом, увидели бы и подводный мир.

Но от них было не сбежать.

Воющий ветер в ушах заглушил голос верховного некроманта. Как щенков за шкирку, нас подхватила незримая сила и за долю секунду перекинула через тысячи километров в озарённый свечами злополучный зал. Игорь как муха об стекло врезался в невидимую стену. Вокруг нас кладбищенская земля.

— Нет!!! Только не опять!!! — истерично, как заплаканный ребёнок, завизжал он, и начался ад.

Сначала жуткий, потусторонний хор выворачивал нутро воздействием распятья на демонов, и длилось это, наверное, целую вечность. Потом громогласный приказ главного «экзорциста», и мучения разума охватили ещё и наши эфемерные тела.

Никогда, никогда в жизни, реальной и загробной, я не испытывал таких мук, такой невыносимой, непередаваемой словами боли мученика, истерзанного за страшные грехи. Неудивительно, что я не мог вспомнить и понять, что со мной случилось — после таких пыток живой человек, если не умрёт, то до конца своих дней останется лишённым рассудка. А вот я… Так, а что же я?

И только в уме сложился этот вопрос, как всё вокруг изменилось.

Голоса, голоса, крики, мельтешения, какие-то разборки. Я сижу на полу возле стены, скорчившись и держась руками за голову, парализованный шокирующим осознанием.

Что же я делал! Я причинял зло людям, издевался над ними, подвергал опасности и получал от этого удовольствие. Я строил планы убийства, пытался убивать, кого-то, может, даже покалечил. Нет. Нет! Как такое возможно?! Это не мог быть я! Пожалуйста, пусть это был не я!

С усилием поднимаю голову, вижу Игоря и с ещё большим трудом его узнаю. Я как будто смотрю на актёра, сыгравшего жестокого, чуть свихнутого злодея-душегубца, а теперь перевоплощённого в мелодраматического героя.

Мой сородич тоже сидит на полу, потерянно глядя в пространство, переводит на меня беспомощный взор, снимает с шеи растянутый галстук, сминает, как лист бумаги, и отбрасывает прочь. Вот мы и пришли в себя.

— Никита.

Дарья?!

Не помня себя, я вскакиваю на ноги и наконец вижу всё, что здесь творится.

В дверном проёме кучкуются Фантом, Лера и Хеллсинг. Сумрак стоит с дневником и человеческой костью в руках и молча смотрит на них, а рядом с ним что-то угрожающе говорит адвокат. Дуло пистолета в его руке поочерёдно смотрит на Фантома, моих бывших проводников и Дарью, что находится совсем близко ко мне.

Не замечая ни оружия, ни целую толпу некромантов, она бегает ошарашенными глазами то по мне, то вокруг меня. Видела. Возможно ли?

А ведь она оттолкнула меня из круга кладбищенской земли.

— Сейчас вы уйдёте подобру-поздорову, а потом мы с тобой, Женя, ещё поговорим, — диктовал свои условия некромант с пистолетом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Давай сейчас говорить, — бесстрашно ответил Фантом.

— Увы, на данный момент у нас есть дело поважнее.

Вперёд вырвалась Лера и оказалась под прицелом. Фантом поймал её под руку.

— Дёма, пожалуйста, останови всё это! — воскликнула она. Депутатская дочка звонко хохотнула.

— Обломись, девочка, мы с Дёмой уже всё решили.