Первый урок Шоломанчи - Наоми Новик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зато наша новая стальная стена держалась отлично. Она слабо переливалась, как положено защищенному артефакту: стена встроилась в общую систему школьных заклинаний, и ущерб был устранен. Я могла сказать это с полной уверенностью: лежа щекой на металле, я буквально чувствовала, как слабели вопли и завывания, по мере того как чары разгоняли собравшихся за стеной злыдней. Снизу доносилось щелканье какого-то защитного механизма.
– Ух, – сказала Лю.
– Да-а, – простонала Аадхья и слезла с нас. Ей пришлось броситься в нашу куча-мала, чтобы не упасть в собственный раскаленный тигель. Она села и уныло взглянула на него: правый угол был совершенно расплющен о стену. – Черт.
– Извини, – произнес Орион, возвышаясь над нами. В одной руке он сжимал мертвого шрика, а в другой – помятый поднос. Он-то оказался на самом верху куча-мала. – Я очень спешил.
– Лейк, в один прекрасный день я тебя убью, – сказала я углом рта, который не был вжат в стену.
– Так… – неуверенно сказала Лю, когда мы захромали вверх по лестнице.
Орион шел последним и тащил покалеченный тигель – его так и не удалось сложить обратно, – непрерывно извиняясь перед Аадхьей. Та знала, как извлечь пользу из любой ситуации, и, несомненно, стрясла бы с ньюйоркцев необходимые материалы для починки тигля; кроме того, Орион уже отдал ей тушку шрика. Клюв, скорее всего, пригодится для сиренопаучьей лютни – как и зуб аргонета. Когда мы доделаем этот артефакт, он будет необыкновенно мощным.
– Твоя способность…
– Ну, типа «любить меня и познать отчаяние», – сказала я.
– Что? – переспросила Лю.
– «Все будут любить меня и познают отчаяние», – повторила я, но она, похоже, так и не поняла. – Ну, Галадриэль. Из «Властелина колец».
– А, фильм про хоббитов? Ой, я его ни разу не смотрела. У тебя имя оттуда, да?
– Лю, я просто счастлива, что мы подруги, – сказала я, отчасти потому что в ту минуту можно было спокойно произнести слово «подруги» вслух. Если Лю на самом деле не хотела со мной дружить, я могла сделать вид, что пошутила. Но вообще-то я сказала это абсолютно искренне. Кстати, я фильм тоже не видела. Мама читала мне книгу вслух от начала до конца раз в год, с тех самых пор, как я родилась, но фильм она сочла слишком жестоким. Хотя вся коммуна его видела – и отпускала множество остроумных замечаний.
Лю смущенно улыбнулась.
– Я понимаю, – сказала она. – Но… никакой малии?
Это не было вопросом.
– Нет, – ответила я, тяжело вздохнув. – Никакой малии. Вообще. Я не могу… не могу пользоваться ею по чуть-чуть. – Я многозначительно взглянула на нее.
Ее глаза на мгновение округлились, а потом Лю потупилась и зябко обхватила себя руками.
– Никто не может. Если честно, то никто.
Хлоя встретила нас на лестнице. Она вытащила из алхимической лаборатории Магнуса и еще двух ньюйоркцев, а они привели на помощь почти весь класс. Может, просто решили собрать толпу побольше, чтобы рвануть к воротам, если подвернется случай. Искреннее изумление Хлои, когда она увидела нас и выпалила: «О боже, вы живы!» – показалось бы оскорбительным, если бы в ее голосе не звучала радость.
Толпа, которая отчаянно желала знать, что произошло, была так велика, что некоторое время никому ничего не удавалось понять: наши объяснения заглушал гул голосов. Наконец я приложила руки рупором ко рту и крикнула:
– Лестница запечатана! Никто снизу не пролезет!
Всех волновал главным образом именно этот вопрос, и ребята немного успокоились.
– А что случилось с аргонетом? – спросила у меня Хлоя, когда мы всей компанией двинулись наверх; никто уже не собирался возвращаться в класс, и к тому же близился обед. Она помялась и поспешно добавила: – Извини… я решила сбегать за помощью… – Она не смотрела на меня.
– Лю держала щит, а мы с Аадхьей успели залатать стену, – ответила я.
Я не стала уверять Хлою, что все нормально, хотя она наверняка этого ждала. Я была права: сотрудничество ее не интересовало. Когда случилась беда, она убежала – точно так же, как убегали все ребята из анклавов, позволяя свите принять удар на себя. Именно поэтому они и обзаводятся свитой, и их окружение вступает в бой, надеясь получить поддержку при выпуске. Одиночкам больше нечего предложить в уплату за приглашение в анклав, поэтому они служат живым щитом, – а если доживают до выпуска, то самыми преданными из них затыкают дырки в союзах. И это не нормально, и Хлоя сама могла бы догадаться, что тут что-то не так.
Она не стала требовать от меня утешительной лжи, а просто сказала:
– Хорошо, что вы все целы. – И отошла к Магнусу.
Глава 12
Выпускная орда
Звонок на ужин еще не прозвенел, раздача пока не открылась. Но мы собрались такой толпой, что беспокоиться, как обычно беспокоятся те, кто идет в столовую раньше конца урока, было не нужно. Мы заняли шесть столов, осмотрели периметр, все проверили, сели и стали ждать, пока подадут еду.
– Что случилось с твоими дружками-выпускниками? – спросила я у Ориона.
– Наверное, прячутся где-то в библиотеке, – ответил он. – Я отцепился от крюка на этом этаже, а они полетели дальше.
– Через десять минут после ужина они вернутся, чтобы разломать вашу работу, – предупредил Магнус.
Они с Хлоей сидели за нашим столом, хотя и разговаривали только друг с другом. Хотя Магнус употребил местоимение множественного числа, он явственно имел в виду меня одну.
– Нужно устроить трибунал.
Что бы ни твердили нам о «Повелителе мух», эта книжка реалистична ничуть не более «Властелина колец». В школе никто массово не дичает. Мы все знаем, что дурацкие ссоры обходятся слишком дорого. Конечно, у ребят регулярно едет крыша, но если она отъедет надолго – станешь чьим-нибудь обедом. Если кто-то попытается организовать что-нибудь по-настоящему жуткое, например банду малефицеров, и другие это выяснят, но не сумеют своими силами положить злу конец, они могут созвать трибунал. Этим пышным словом называется возможность влезть на стол за обедом и крикнуть, что Том или Дик перешли на темную сторону – может, навалиться на них сообща?
Но это не правосудие. Здесь нет руки закона, которая торжественно тебя отшлепает, если ты провинишься. Тод по-прежнему с нами, он ходит на занятия, ест, предположительно спит, хотя, надеюсь, не слишком крепко. Если кто-то не дает тебе спокойно жить –
