Государственная недостаточность. Сборник интервью - Юрий Поляков

– Боюсь, что китайский вариант конвергенции, синтеза социализма и капитализма окажется более удачным. Новый Китай – страна супергородов, новейших технологий и тоже уникального опыта. У нас – один опыт и никаких технологий и супергородов… Тяжело будет выползать из этой ямы. Да и дадут ли нам соседи?

– Наша социалистическая модель была более жизнеспособна, чем китайская. И уровень жизни выше был намного. Оглядываясь на советский период, мы понимаем, что не было роскоши, но вся страна жила в достатке. Если нынешней моделью довольны десять процентов населения, тогдашней моделью были довольны 70–80 процентов. И если бы не мятеж партноменклатуры против партмаксимума, который назвали перестройкой, еще неизвестно, что бы у нас было. Это была революция сверху. Революция партийной верхушки.

– Вот в этом я с тобой абсолютно согласен. Сам уже спорю много лет с Бушиным, Кара-Мурзой, Глушковой и другими «красными» публицистами, что в разрушении Советского Союза не участвовали ни Александр Солженицын и Владимир Максимов, ни НТС, ни диссиденты. Относитесь к эмигрантам и диссидентам как хотите, но Советский Союз разрушила исключительно партноменклатура, никогда Солженицына не читавшая, но мечтавшая о постоянстве и прочности своего положения. Это был бунт временщиков. Сегодня ты – секретарь обкома, завтра тебя сбросили – и ты никто, у тебя нет ничего, ни машин, ни дач, ни денег. Вот это тотальное обуржуазивание советской номенклатуры и привело к краху всей системы. А Солженицын в этой ситуации скорее похож на Ленина, два дня не верившего в Февральскую революцию и свержение монархии, которое тоже произошло без всякой поддержки диссидентов того времени, тоже произошло от обуржуазивания монархической верхушки, тотально предавшей идеалы монархии. Вот две загадки XX века. Наши романтики, как советские, так и монархические, не хотят признавать истину буржуазного гниения своих былых кумиров. Ведь и Белая гвардия была антицаристской, антимонархической, управлялась все той же февральской верхушкой. Вспомним знаменитый Корниловский марш, гимн Добровольческой армии: «Мы былого не жалеем, // Царь нам не кумир, // Лишь одну мечту лелеем: // Дать России мир. // За Россию, за свободу, // Если позовут, // То корниловцы и в воду, // И в огонь пойдут». Типичный либеральный буржуазный гимн. Вот и наша партноменклатура образца 1991 года возжелала буржуазной жизни. Возжелала поместий и долларовых счетов. Им захотелось мгновенно стать хозяевами чужого всенародного добра. Почему бы все Министерство газовой промышленности не разделить на десяток Черномырдиных и эксплуатировать месторождения, не тобой открытые, не тобой разработанные. Форд и Ротшильд – ангелы по сравнению с нашими партократами, они расширяли свои владения, а не присваивали себе общеамериканскую собственность… Но вернемся к твоей мысли, что сегодня наступает время синтеза. Время двуглавого орла с серпом и молотом. Поздновато, но, может быть, и получится. Тоска по значимости и композиционной законченности. Не случайно Михаил Шемякин спокойно одобряет возвращение памятника Дзержинскому на прежнее место. Уходит в прошлое острое противостояние, уходит в прошлое время зла. Все начинает восприниматься конструктивно. Если памятник Дзержинскому на Лубянке организовывает окружающее пространство, то пусть и стоит. Хаос еще хуже. Что хорошего еще можно взять, то и возьмем из любого своего прошлого. Дай бог, чтобы такая уникальная модель утвердилась не только в Китае, но и у нас. Какова будет роль писателя в такой модели общества? Вернемся ли мы к литературоцентричности России? Или писателю и далее суждено положение маргинала?

Быть ли писателю пророком, духовидцем, нравственным учителем, наставником, публицистом или слово будет загнано в уголок для развлечений и отдохновений?

– Думаю, роль духовного арбитра в обществе за русским писателем всегда останется. Мне кажется, сейчас она даже будет возрастать. Это связано с тем, что вся информационная сфера все еще занята разрушительными силами. Не случайно же по телевидению без конца показывают американские фильмы с изображением русских солдат, русских спортсменов, русских разведчиков как полных дебилов. Кто отбирает такие фильмы? Даже среди боевиков есть же и другие американские фильмы, зачем показывать откровенную антирусскую «клюкву» периода холодной войны? Все это делается сознательно, для стирания нашего менталитета, для изменения национального характера. Как противовес стал возрастать голод по писательскому слову. Писатель, будь он либеральный, будь он патриотический, если он талантлив, неизбежно будет противостоять оболваниванию человека.

Он более объективен в силу своего дара. Журналист служит той или иной фирме. Писатель более свободен. Именно поэтому перестали пускать на телевидение Солженицына. Может не то сказать. Крупный известный писатель никому на телевидении не обязан. Он может говорить то, что считает нужным. А если он умный и честный человек, то думает он, как правило, в пользу своего народа. Он часто идет вразрез с манипуляторами общественным сознанием. Я долго вел колонку в нескольких массовых газетах. Приходило много писем. Основной мотив такой: «Знаете, я уже стал считать себя сумасшедшим. По телевизору мне говорят то-то и то-то, а я считаю иначе. Может, я нездоровый человек? Очень умно Познер говорит, очень умно Киселев, а я не согласен. От дурости своей, что ли? И вдруг читаю Вашу колонку и вижу, есть писатель, который думает так же, как я. Значит, моя мысль имеет право на существование? Спасибо Вам за то, что я вновь поверил в себя, в свою разумность…» Когда есть писатели, которые говорят: «Здесь вас обманывают», человеку становится легче жить. То же и в отношении памятника Дзержинскому. Пора нам исторически мыслить. Была определенная историческая эпоха со своими кумирами и идеалами, один из них – Феликс Дзержинский. Вот пусть и стоит как символ своей эпохи. И Николай Второй пусть стоит – как символ другой эпохи. Не надо всю историю подделывать под нового правителя. Не надо срывать следы истории и вновь строить все с нуля. Иначе следующие за нами снесут с неизбежностью памятник Сахарову и сроют могилу Старовойтовой. Мы этого хотим? Те, кто сейчас выступает против памятника Дзержинскому, заведомо обрекают на забвение своих нынешних кумиров. Я – за преемственность истории. Давайте уважать даже заблуждения былых поколений. Когда я об этом написал в своей колонке, тоже пришло много писем и тоже многие согласны со мной. Народ ведь у нас сегодня лишен слова. И писателя удалили с информационного поля как объективно более близкого народному мнению человека. Я знаю, как сегодня боятся писателя на телевидении. Ему ничего нельзя сделать. С работы не уволишь. Когда я в 1993 году в «Комсомолке» первым в массовой прессе, если не считать газету «Завтра», высказался по поводу расстрелов и ельцинского переворота, на меня набросились все либералы. А сегодня те же слова повторяет Гавриил Попов, повторяет даже Григорий Явлинский. Это говорит о том, что писатель в силу своей специфики обязан говорить правду людям. Писатель в этом чем-то близок священнику, но более открыт и откровенен. Не случайно в наше время немало писателей ушли в священники. Они были предрасположены к этому поступку…

– Кстати, как из либералов – Володя Вигилянский, так и из патриотов – Ярослав Шипов.

– Они просто не были писателями по своему характеру, но ранее не могли пойти на это. Они пришли к священничеству через писательство. Им одного слова художественного было недостаточно. А писатель – это человек вольного слова, открытого слова. Ему не нужно принимать сан.

Он нужен именно в своем качестве художника слова. Поэтому его так старательно пока еще запихивают подальше от микрофонов и экранов. Я уверен, любой крупный талантливый писатель обязательно и талантливый публицист. За редким исключением у любого стоящего русского писателя есть прекрасная публицистика. Это, как правило, взаимосвязано. Есть какие-то движения души, которые воплощаются в образе, а есть мысли, которые надо прямо выкрикнуть народу. Нет времени выжидать, пока толпа прочтет твой роман и через десять лет поймет, и тогда вырывается знаменитое толстовское: «Не могу молчать».

– Или солженицынское «Жить не по лжи», бунинские «Окаянные дни», бондаревский «самолет, не знающий, куда приземлиться» и в наши дни прохановские передовицы…

– У меня за эти десять лет вышли две книги публицистики. «От империи лжи – к республике вранья» и «Порнократия». Слежу и за публицистикой своих друзей – Юрия Козлова, Анатолия Афанасьева, Тимура Зульфикарова, кстати, замечательное открытое письмо президенту вышло в газете «Завтра» крупнейшего германиста Юрия Архипова…

– Продолжу ряд: «Душа неизъяснимая» Владимира Личутина, исповедальные статьи Станислава Куняева, страстные монологи Татьяны Глушковой, яростные проповеди ныне погибшего Дмитрия Балашова, поиски сильного гражданского лидера Леонида Бородина. Эстет Зульфикаров и поэт Кублановский, историк Балашов и баталист Проханов – никто не стремится отмолчаться и заняться лишь «благородным писанием образных строк». Вот бы эти публицистические споры перенести на телевидение! Этакие «диалоги недели», где бы в спорах о будущем России скрещивались мнения Владимира Бушина и Кавада Раша, Михаила Назарова и Татьяны Глушковой, Александра Проханова и Виктора Астафьева, Юрия Бондарева и Александра Солженицына. В эти диалоги вслушивалась бы вся страна. Да и мы с тобой оказались бы не лишними на подобных встречах. Только кто прислушается к моей идее, не один раз уже высказанной? Кто из высоких ельцинских чиновников не побоится писательского диалога на важнейшие темы общества?