Два билета в Индию - Кир Булычев

Львин замолчал, отхлебнул чаю, обжегся, поморщился и продолжил:

— Правительство Бирманского Союза уполномочило меня выразить искреннюю признательность лицам, участвовавшим в поисках и спасении клада, и, учитывая, что они при этом проявили себя отважными и бескорыстными людьми, постановляет: несмотря на то что награды Бирманского Союза не вручаются несовершеннолетним, сделать исключение и наградить медалью Аун Сана Бригитту Данчеву, подданную Болгарской Народной Республики, Игоря Исаева, подданного Советского Союза, и Маун Ко Ко, бирманского гражданина. Медали будут вручены в соответствующей обстановке четвертого января следующего года, в День независимости Бирмы.

Львин посмотрел на сияющего Игоря, покачал укоризненно головой и, как бы желая снизить торжественный эффект, сказал коварно:

— От себя могу выразить надежду, что поступки этих молодых людей были обсуждены в кругу их семей и отважные молодые люди уже понесли соответствующее наказание за то, что убежали из дому, заставили всех волноваться и доставили неприятности своим родителям. Если бы я был членом правительства, я написал бы в указе, что к медали прилагается по хорошей бамбуковой палке для телесных наказаний.

— Но мы же очень спешили. Мы боялись, что нам не поверят.

— Я шучу, уважаемый Игорь Исаев. Не могу же я всерьез настаивать, чтобы какие-то самые обыкновенные родители наказывали таких исключительных детей.

Все засмеялись, а Игорь сказал:

— Ну уж, мы не исключительные.

— В заключение разрешите мне сказать еще об одном. По правилам, существующим в Бирме, нашедшему клад и передавшему его государству полагается часть стоимости этого клада. Поэтому каждый из троих участников поисков должен получить в государственном банке Бирмы двенадцать тысяч джа и может распоряжаться ими по своему усмотрению.

— Вот это да! — сказал Ко Ко. — Мы купим новую машину. А то джип совсем развалился. И я буду учиться!

— Кстати, Маун Ко Ко, — сказал Львин, — с ремонтом вашей машины приходите ко мне осторожнее, там репортеры дежурят.

— Они и так у самых ворот стоят — даже не знаю, как в школу будем ездить, — сказал Игорь. — Хорошо, что Аппалсвами их отгоняет.

— Слава тоже имеет свои недостатки, — сказал Львин.

— Папа, можно, я скажу? — спросила Бригитта.

— А почему ты у меня спрашиваешь? — удивился Данчев.

— Ведь это мои собственные деньги? А ты мой папа. Я хочу, если можно, не брать их. А то получается, что мы за деньги ездили.

— Никто так не думает, — сказал директор музея.

— Но все равно, можно будет передать мои деньги Ко Ко? Они ему нужнее, а мой папа и так получает от Болгарии.

— Вы можете поступать, как вам хочется, — сказал Львин. — Даже выложить ими дорожку к своему дому.

— Я не хочу чужих денег, — сказал Ко Ко.

— Но ведь без тебя мы никуда бы не попали, — сказал Игорь. — Я тоже хочу отдать свои деньги, но только Джонни. Ведь теперь у него нет отца, а он очень бедный, и ему надо учиться и хорошо питаться, и у него еще есть сестра, которую надо отдать замуж.

— Смотри, как он много знает! — сказал Львин. — Я должен добавить, что о Джонни мы побеспокоимся. Мы отлично понимаем, что он не виновен в преступлении своего отца. Никто не собирается его в чем бы то ни было укорять. Сейчас он находится в государственном госпитале, а потом будет ходить в школу, как и все дети, и ему будет выплачиваться пенсия до тех пор, пока он не окончит образование. Правда, пенсия небольшая, и, честно говоря, я вполне согласен с Игорем Исаевым. Лично я.

— Я тут имею право голоса? — спросил Исаев-старший.

— Конечно.

— Так я полностью согласен с сыном.

— Бригиттины деньги пускай тоже будут для Джонни, — сказал Ко Ко. — Мне и так хватит.

— Молчи ты! — сказала Бригитта сердито. — А то не буду с тобой дружить. Тебе же надо будет потом поступить в университет и приехать учиться к нам в Болгарию.

— Или в Советский Союз, — сказал Игорь. — У нас университет больше.

— Я еще налью чаю, — сказал Львин. — Ведь чай хороший, не правда ли, кавалеры медали?

— Хороший, — согласился Игорь. — Налейте, пожалуйста.

— Я вчера получил письмо из Ленинграда, — сказал Евгений. — Если вам интересно, я могу пересказать часть его, которая относится к матросу Исаеву.

— Что-нибудь новое? — спросил директор музея.

— Да. Так вот, мой друг пишет, что он поднял дела в Морском архиве и обнаружил, что в тысяча восемьсот двадцать втором году в Индийском океане находился в плавании фрегат «Крейсер» под командованием капитана Лазарева, того самого, что за два года до того открыл Антарктиду. В корабельном журнале экспедиции мой друг нашел запись о том, что во время бури погиб матрос. Дальше ему не составило труда обнаружить, откуда был вырезан листок с рассказом о буре и канонире Исаеве. Оказалось, это записки мичмана Завалишина, одного из спутников Лазарева, опубликованные в географическом журнале в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. Впоследствии Завалишин был декабристом и был сослан в Сибирь. Кстати, в этой экспедиции участвовал и молодой офицер Нахимов, который через много лет, став адмиралом, прославился при защите Севастополя. Нахимов, как узнал мой друг, и командовал шлюпкой, которая пыталась найти и спасти матроса. А еще через два дня, зная, где и что искать, мой друг нашел в архивах запись допроса матроса Исаева, который прибыл в Петербург в середине тысяча восемьсот двадцать шестого года. Оказывается, матрос Исаев рассказал, что после одного из боев командующий бирманской армией генерал Бандула решил отпустить его домой, наградив за храбрость в бою и за то, что Исаев убил вражеского лазутчика. Бандула поручил ему везти тайный груз в столицу, но в пути конвой попал в засаду, устроенную англичанами, и был перебит, за исключением Исаева, который скрылся в кустах. Пока англичане преследовали бирманскую охрану, Исаеву удалось скинуть под откос сундуки с грузом и спрятать их в развалинах, известных под названием Дом трех разбойников. Он засыпал их землей и попытался добраться до ближайшей деревни, чтобы поднять тревогу, но по пути туда был схвачен англичанами и увезен обратно в Рангун.

— А я это знаю, — сказал Игорь. — У мистера Роджерса был дневник его прадедушки. Прадедушка и привел англичан. Наверно, этот дневник мистер Роджерс оставил дома, и его можно прочитать. Но мы с Джонни не успели его дочитать, и Джонни взял с меня слово, что я никому не скажу. Он боялся за своего отца. Вы извините меня, Евгений Александрович, что я вас тогда обманул. Я ведь дал слово.