Рождение державы - Александр Белый

– Какая это была сумма, ты не знаешь?

– Знаю, сто десять золотых цехинов. Ирина его на коленях просила не продавать ее, отдала даже подаренные тобой десять монет для покрытия долга, и эта тварь их присвоила. Она ему говорила, что стала крестной матерью, и на ее замужество должен дать согласие брат, и кум имеет право об этом знать, но тот ничего даже слушать не захотел. В общем, дядька как попечитель сказал свои слова, Абу Касим тоже выполнил все необходимые церемонии, объявил ее женой, напялил паранджу и вместе со своими охранниками уволок домой. Но она ему своего слова не говорила! И не соглашалась! Как только я вернулся и обо всем узнал, заехал дядьке в зубы, но тут прибежали двое его сыновей и отмолотили меня, как сноп с зерном.

– Его сыновья, это твои двоюродные братья?

– Да. То есть нет. У меня больше нет ни дядька, ни братьев. Они меня связали и кинули в сарай, а этот старый козел сказал, чтобы я забыл о шапке[21] на голове, мол, теперь наденут на голову мешок и продадут на рудники Алжира. И что они уже сказали соседям, будто Ирина сама с Абу Касимом согрешила и теперь ее замужество закономерно. Ночью я развязался и сбежал, а только что пытался встретиться с сестрой, но меня не пустили. Все же поговорить через забор удалось. Это она о тебе рассказала и велела прийти сюда.

– Ей там плохо?

– Очень. Этот муж с ней обращается, как с вещью. У него две жены за пять лет умерло. Михайло! Ты живешь в доме великого паши! И ты кум моей сестры! Сделай что-нибудь, а?

А ведь парень точно не мальчишка, а настоящий боец. Да, сложную задачку мне загадал. Например, против турецкого купца какие-либо официальные действия предпринимать невозможно, его оправдает любой суд. Тем более христианину судиться с правоверным, если это не вопрос порабощения, вообще без вариантов. И Ирина сейчас считается его настоящей женой, и никак иначе. Да и в отношении их дядьки тоже официально все претензии недоказуемы. Вообще-то за подобные дела дядьку должны казнить, но слово парня против слова всей банды… Здесь точно обвинят в поклепе, засунут в каталажку да и отправят по этапу на те же рудники. Чем-то мне эта ситуация была знакома.

Ужасно не хотелось турка мочить. И не только потому, что в создавшейся ситуации это могло быть чревато, но и потому, что по большому счету к нему претензий не имелось. Он был в своем праве и действовал в строгом соответствии с существующими нормами и правилами. Нужно будет попытаться с ним договориться. Правда, денег осталось маловато, всего около ста двадцати дублонов с мелочью, но ничего, на решение вопроса должно хватить.

А вот родственничкам издевательств над моей кумой не прощу!

– Значит, так, Стас… буду называть тебя таким именем, мне оно более привычно. Не возражаешь?

– Нет.

– Расскажи-ка мне все, что ты знаешь про этого турка.

– Ну это вообще-то заслуженый янычар-отурака[22], которому было даровано право заниматься торговлей. Он торгует военными трофеями и оружием. Мы с отцом бывали у него дома. Три раза. И дом большой, и двор просторный. Трое наемных охранников, трое слуг-евнухов, три рабыни и две жены. – Немного помолчал, вздохнул и угрюмо закончил: – Сейчас три.

– Ясно.

В это время вошла Ия и внесла на подносе большую джезву ароматного кофе. Стройная, как кипарис, она была одета в полупрозрачную розовую блузку и такие же шаровары. Стас даже рот открыл, на минутку забыв о постигшем его горе.

– Ия, прикажи слуге, пусть пригласит сюда моих людей.

Антон и Данко появились минут через семь. Ввел их в курс дела, и мы определились, что к турку надо идти днем, либо до, либо сразу после полудня, и попытаться договориться. Но все вопросы необходимо решить обязательно до захода солнца, так как после закрытия ворот на корабль не попадем.

– Не переживай, Стас, уйдем все вместе. Мы Ирину в любом случае вытащим, даже если не получится мирно.

– Сир, – спросил Антон, – а мы разве простим этим змеям подколодным, которые крестную обидели?

– Антон, мы говорим по-турецки, Данко понимает, а ты нет. Так вот, Ирина – член нашей семьи, а мы своих в обиду никогда не даем, но коль так произошло, то обратку вернем по полной программе.

– Михайло! – Стас удивленно на меня посмотрел. – Да я понимаю, о чем вы говорите, только некоторые слова незнакомы. А еще арабский язык знаю и французский. Я же был наследником у отца, он меня хорошо учил.

– Вот и прекрасно. Так что ты скажешь о своем дядьке?

– Нет у меня дядьки. А теперь я еще больше уверился, что отец мой и шурин не просто так погибли. И долгов у нас никогда никаких не было, я бы знал. Это дядька сам всегда у всех одалживал, а теперь сговорился с некоторыми купцами и дурит нас. А Ирина, глупая, верит. Нет у меня дядьки. После того, как он меня – свободного человека! – связал и хотел продать в рабство! Сам убью!

– А кто еще проживает в этом доме?

– Ну кроме этого гада и двух его сыновей, еще два раба и рабыня, такие же сволочные, как и их хозяева. Насмехались надо мной, когда меня связали.

– Антон, ты провожал Ирину, вспомни, как там с подходами?

– Улица широкая, все на виду. Если работать днем, то засветимся на раз.

– Не сильно мы засветимся, – не согласился Данко, – на дворе второй день затяжной дождь идет. Народ сидит по домам и не бегает.

– Стас, – обратился я к парню, – а войти во двор незаметно, не через ворота, а где-то еще, можно?

– Почему же нельзя? Со стороны старого кладбища можно перелезть через забор! Там стоит наш бывший дом, его только что продали, а покупатель еще не заселился. А на углу длинный склад и забор. Там дыра есть. И если мне надо было незаметно сбежать, то я всегда лазил через нее.

– А рынки в дождь работают или нет?

– Те, которые под навесами, всегда работают.

– Тогда – внимание! Наши действия таковы. Сейчас завтракаем, не спеша собираемся, прощаемся с хозяином и уходим делать дело. Шевалье Гийому скажем, что перед тем, как идти на корабль, прогуляемся по рынкам. Ясно?

– Да! – Ребята ответили одновременно.

– Впрочем, на рынок все равно нужно будет зайти. Стасу плащ купить. Парень, ты, кстати, как к крови относишься?

– Не переживай, я же сын купца, в бою уже участвовал. С грабителями. Один раз. Не подведу.

На прием к паше проситься не довелось, мы с ним столкнулись в холле, когда он собрался отправиться во дворец султана. Уважительно ему поклонился, но он чисто по-европейски хлопнул меня по плечу и предложил заезжать в гости. Если у меня будет еще какое-либо дело на очередной, скажем, фунт золота.

Дождь на улице моросил затяжной, с порывистым ветром, поэтому мерзопакостный. Водяная пыль проникала даже под низко опущенные капюшоны. К воротам турецкого купца мы подошли вдвоем с Антоном. Данко с парнем оставили за углом, навесили на их плечи и наши сумки. К сожалению, под дождем посторонние люди ходили. Изредка, но ходили.

– Кто такие? – раздался хриплый голос. На наш стук открылось окошко в калитке и выглянул бородатый турок.

– По заданию своего отца, сын негоцианта торгового дома из Леона Жан Картенар, – специально представился расплывчато. – По очень важному и выгодному делу хочу встретиться с достопочтенным торговцем Абу Касимом.

– Сколько вас? – Он стал осматривать улицу.

– Двое, это мой помощник.

– Не знаю, примет ли вас мой господин.

– У меня очень денежное дело.

– Ждите. – Окошко закрылось, и шаги от ворот стали удаляться. Минут через пять турок-привратник вернулся, опять открыл окошко, выглянул на улицу, затем распахнул калитку, и мы вошли внутрь вымощенного камнем двора.

Осмотрелись. Перед парадным входом под навесом стоял еще один охранник. Этот оказался без плаща, поэтому его вооружение было на виду: за поясом торчал пистоль, а кривой ятаган висел у правого бедра. Видно, что этот боец был левша.

Ступив во двор и оценив обстановку, выбросил из головы все недавние переживания о том, что будет и как будет, собрал волю в кулак и пошел к дому. Перед операцией мы заставили Стаса вспоминать все моменты посещения этого дома. Получалось, что все три раза встречали его с отцом одинаково. Дай-то бог, может быть, никого и убивать не придется. Однако на всякий случай отработали и десяток других вариантов возможных действий.

В данном случае нам повезло, подобная расстановка сил совпадала с воспоминаниями Стаса, и мы ее просчитывали.

Перед входной дверью, за два шага до охранника, подгадав шаг на левую опорную стопу, оглянулся на Антона. Тот как бы подвернул ногу, резко остановился и тихо ойкнул, тем самым отвлек все внимание на себя, дав мне возможность начать действовать на секунду раньше. Шедший сзади охранник чуть ли не налетел на него и в последний момент отступил влево, находясь в неустойчивой позиции.