Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

Первый шаг, предпринятый Имперским банком, состоял в объявлении того, что отныне уплата «чрезвычайными деньгами» не принимается. Это означало, что для корпораций и компаний не было больше никакого резона их выпускать. Ибо такие деньги, не принимаемые Имперским банком и не имеющие хождения наряду с бумажной маркой, но опиравшиеся только на кредитование отдельных фирм и муниципалитетов, больше не принимались никем.

Решение Имперского банка вызвало бурю негодования всех тех групп, которым выпуск «чрезвычайных денег» приносил большие прибыли. Причина негодования, особенно в промышленных районах земли Рейнланд-Вестфалия, состояла отчасти в осознании того, что отныне прибыли от «чрезвычайных денег» станут неуклонно уменьшаться, отчасти также в смятении тех муниципалитетов, которые размещали заказы и делали инвестиции, опираясь на платежи «чрезвычайными деньгами». Но в данный момент стоял вопрос не о выгодах или невыгодах той или иной заинтересованной стороны, но о стабильных деньгах для всей экономики.

Дебаты с представителями Имперского банка были намечены в ратуше Кельна 25 ноября 1923 года. Их организовали ведущие муниципалитеты и деловые круги земли Рейнланд-Вестфалия под руководством мэра Кельна. Я принимал участие в этой встрече в качестве управляющего Комиссии по национальной валюте. Легко представить себе напряжение, с которым ожидали итогов этой дискуссии не только заинтересованные группы, но и все общество в целом.

Добрых три часа подряд один оратор за другим обращались к участникам встречи. У каждого была лишь одна просьба, а именно отмена решения Имперского банка об отказе принимать «чрезвычайные деньги». Глубоким разочарованием для меня было то, что не прозвучало ни единого голоса, владелец которого понимал или допускал неизбежность полного фиаско стабилизировать валюту в случае реакцептации «чрезвычайных денег». Фактически каждое выступление характеризовалось абсолютным недоверием к успешному осуществлению плана стабилизации. Это еще раз доказывало не то, что большая встреча не дает возможности разобраться в существующей ситуации, но то, что собрание не сможет принять решение относительно дальнейших действий. Если бы существовала возможность обсудить вопрос с каждым участником отдельно, кого-то из них можно было переубедить. Но на общей встрече достижение какого-то понимания проблемы не имело перспективы.

Поток просьб, обращений и угроз обрушился градом на мою голову, не произведя на меня никакого впечатления. Я позволил всем ораторам высказываться без единой попытки перебить их. Наконец поднялся и сказал:

— Господа, последние три часа вы делали все возможное, чтобы переубедить меня. Вполне допускаю, что прекращение выпуска «чрезвычайных денег» влечет за собой неприятности, смятение, даже значительные трудности для вас. Тем не менее ни один из ваших доводов не перевешивает необходимость восстановления немецких денег в качестве стабильной валюты. Сожалею, что среди вас так много людей, которые высказали сомнения в успехе стабилизации марки. На это могу ответить, что стабилизация марки будет успешно осуществлена независимо от трудностей, которые могут возникать в отдельных случаях. Огромная масса немецких трудящихся должна снова — благодаря стабильной валюте — почувствовать твердую почву под ногами. Поэтому я заканчиваю это обсуждение заявлением, что Имперский банк будет держаться своего решения об отказе принимать «чрезвычайные деньги». Вам следует снова привыкать к составлению бюджета фиксированными цифрами.

Такая акция вначале не прибавила мне популярности. Но и у меня не прибавилось уважения к экономической и политической позиции участников встречи. Меня ободряло то, что стабилизация марки осуществима и что те самые группы, которые в этот ноябрьский день подвергали меня нападкам и гонениям, будут вынуждены через несколько месяцев признать, что я выбрал правильный путь.

Кроме того, следовало принять радикальные меры в отношении черного рынка валюты.

Успех этих мер ожидался, главным образом, в связи с тем, что, хотя рентная марка вводилась легально, она не получила статуса легального тендера, а распределение кредитов в рентных марках осуществлялось через Имперский, а не Рентный банк. С этих двух позиций Имперский банк мог подтверждать и развивать свою деятельность как органа, обладающего исключительной ответственностью за монетарную политику.

Выражение «легальный тендер» подразумевает право любого лица оплачивать свои долги деньгами, легально находящимися в обращении, а также обязательство каждого кредитора принимать такие деньги в качестве платежного средства. Если бы рентная марка не располагала такой квалификацией, то никого нельзя было бы заставить воспринимать ее как легальный тендер.

Любопытно, впрочем, что биржевые игроки упустили из виду эту характеристику рентной марки. Покупка и продажа иностранной валюты, особенно доллара, осуществлялась большей частью так называемыми «срочными сделками». Договор о покупке заключался по существующим в этот день ценам, между тем платежи завершались только в конце месяца по ценам так называемого ультимо, то есть последнего дня месяца. К ультимо ноября курс доллара на черном рынке возрос ровно до 12 триллионов марок. Теперь выяснилось, что многие игроки иностранной валютой не располагали достаточным количеством денег, чтобы удовлетворить свои обязательства на ультимо ноября. Имперский банк был перегружен заявками на кредит, которые прежде удовлетворялись без помех. Ныне, однако, Имперский банк отказывался предоставлять кредиты спекулянтам. Тем не менее он объявил о своей готовности покупать любую иностранную валюту, но лишь по официальной цене 4,2 триллиона марок за доллар, как было установлено 20 ноября. Многим спекулянтам не оставалось ничего другого, кроме как снова продавать свою иностранную валюту Имперскому банку, так что каждый, который покупал доллары по курсу 12 триллионов марок за доллар, был вынужден продавать их по курсу Имперского банка 4,2 триллиона.

Подобное «кровопускание» привело игроков в такой шок, что крупные спекуляции иностранной валютой в отношении официального курса Имперского банка на некоторое время приостановились. С разгромом биржевых спекулянтов и прекращением выпуска «чрезвычайных денег» был выигран первый раунд битвы за стабильную валюту. Но я понимал, что за этим последуют новые сражения.

Среди многочисленных обращений ко мне в моем официальном статусе значительная их часть состояла из просьб об устройстве на работу в мой отдел. Каждый полагал, что с учреждением ведомства уполномоченного Комиссии по национальной валюте появилась новая всеобъемлющая властная структура. У меня же не было ни одного сотрудника. Моим единственным помощником оставалась секретарша. Позднее репортеры как-то поинтересовались у нее, каким образом я работаю в качестве уполномоченного комиссии.