Крест и клинок - Тим Северин

— А та, что мы видели, метала готовые полые ядра, снаряженные разного типа запалами. Одни из них срабатывали, другие — нет. Пушка стояла на галере, и вот почему мы оказались здесь. Она так растрясла галеру, что та распалась на части.

Гектор замолчал, заметив, что оружейника заинтересовало что-то из сказанного.

— Мортира на корабле? Это что-то новенькое, — задумчиво проговорил Аллен. — Какой-то деревенщина не сумел компенсировать отдачу. Здесь требуется другого рода ложе, не такое, как у наземных пушек. Что-нибудь этакое, что позволило бы вертикальный удар перевести в горизонтальное движение. Я слышал, что какой-то голландец — кажется, его имя Кухорн — создал улучшенную мортиру, возможно ту самую, что стояла на борту этого корабля.

Он размышлял вслух, пытаясь представить себе, с какими проблемами ему предстоит столкнуться, решая новую задачу, поставленную императором. И Диасу пришлось его прервать.

— Шон, мне пора. Ваших новых помощников я оставляю с вами. Полагаю, у вас найдется для них местечко.

— Да, разумеется, — рассеянно откликнулся оружейник. — Я скажу, чтобы о них позаботились.

Аллен вернулся к зданию, из которого появился, и распахнул дверь. И его гостей обдало таким жаром, что они попятились, хотя оружейник как будто и не заметил зноя. Он повел Гектора и остальных внутрь.

— Это и есть литейная, — пояснил он, когда они обходили яму, заполненную массой мерцающего расплава. — Несколько часов назад у нас была отливка, и теперь мы ждем, когда металл остынет. Отливка — ничего особенного, просто маленькая медная кулеврина. Император любит похвастаться, что у него настоящая оружейная литейная, а на самом деле у нас нет условий, чтобы отлить что-либо размером побольше. В основном наша работа — это ремонт поврежденных пушек да литье ядер или крупной картечи для полевой артиллерии. Десятифунтового ядра достаточно, чтобы пробить глинобитные стены, которые возводят племена в этой стране. Но настоящая осадная пушка, вроде той, о которой вы толкуете, — совсем другое дело.

Пройдя литейную насквозь, они вышли через противоположные двустворчатые двери на узкую дорожку, которая привела к зданию еще бо́льших размеров. Это был склад оружия. Здесь в многоярусных стойках хранились сабли и мушкеты, пистоли — в лотках, пики — в связках, а еще здесь было множество короткоствольных ружей с раструбами. На крюках висели связки патронташей, и тут и там на полу грудами лежали доспехи, латы, наколенники и шлемы всевозможных видов и в самой разной степени сохранности.

— Император терпеть не может выбрасывать что-либо, пригодное для войны, — объяснил оружейник. — Половина этого хлама — такая древность, что уже ни на что не годится, вроде тех аркебуз. Но когда Мулай приходит с проверкой, он может вдруг потребовать, чтобы ему предъявили какое-нибудь оружие, которое он видел когда-то, и если таковое немедленно не обнаружится, начинается истинный ад. Эй ты там! — крикнул он пареньку, который ставил на полку старомодный испанский шлем. — Не ставь просто так. Сначала заверни в бумагу, чтобы он не потерял блеска.

Гектор отметил, что оружейник сказал это по-английски.

— А что, в оружейной все понимают английский? — спросил он.

— Надеюсь, что так, — ответил ирландец. — Здесь у меня работают два десятка парней, и все они — англичане. Это еще один выверт Мулая. Каждый раз, когда его люди захватывают какого-нибудь молодого англичанина, его направляют ко мне, в арсенал. По-моему, Мулай думает, что из англичан выходят наилучшие оружейные мастера и кузнецы.

— А это так? — спросил Гектор.

— Смотря по тому, с кем ты говоришь. Французские литейные в Льеже числятся среди самых передовых в мире, а испанцы заявляют, что делают самые лучшие замки для мушкетов. Итальянцы хорошо пишут о теории оружейного дела; а вот голландцы — великие новаторы. А судя по тому, что я видел в литейной рядом с Истанбулом, могу заверить, что турецких тюфекчи, как они называют своих оружейников, никак нельзя назвать неумехами.

Они вошли в комнату — это явно был кабинет Аллена, отделенный перегородкой от остальной части склада. Оглядевшись, Гектор заметил полки с книгами, посвященными искусству оружейного литья, производству пороха и ракет. Аллен аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета и, открыв буфет, добыл из его недр большую зеленую стеклянную флягу и несколько стаканов.

— Это одно из преимуществ моего положения, — объявил он и, вытащив из фляги затычку, наполнил стаканы. — Великое благо, что при изготовлении зажигательных боеприпасов иногда требуются алкогольные пары. Взять хотя бы исправление порченого пороха, или его восстановление, как вы могли бы это назвать. Мы получаем большое количество скверного пороха. Либо он отсырел в армии императора во время кампании, либо, вполне возможно, был захвачен на каком-либо чужом судне, и оказалось, что он слишком долго пролежал в корабельном трюме. Император бывает весьма доволен, когда получает такую дань, но если этот порох не довести до ума, он ни на что не годится. Итак, что у нас?

Оружейник глотнул из своего стакана, подошел к книжной полке и взял оттуда какую-то книгу. Она была написана на латыни и озаглавлена «Великое искусство артиллерии». Вне всяких сомнений, Аллен был человеком образованным.

— Вот что здесь написано, — продолжал оружейный мастер. — Делаем эликсир из двух мер бренди, одной меры белого виноградного уксуса и очищенной селитры и добавляем по полмеры серных масел и самфира. Потом разбрызгиваем этот эликсир над испорченным порохом и ставим на солнце сушиться. Когда порох полностью просохнет, снова засыпаем его в бочки и ставим на сухой склад. Он становится как новый. — Аллен захлопнул книгу и сделал еще глоток. — Разумеется, после этой операции остается бренди, и просто диву даешься, какую жажду испытывает человек, пребывая в литейной.

Заметив, что Гектор едва пригубил свой стакан, он продолжил:

— А ты пей, пей! Ты ведь явно не трезвенник. Это было бы слишком огорчительно, учитывая то, что ты появился с нашей родины.

— Нет, не трезвенник, — ответил Гектор. — Мы с Даном приняли ислам, будучи рабами в Алжире. У нас не было выбора. И кроме того, мы насмотрелись на турок, которые приходили выпить в таверну баньо. Никто из нас особенно не привержен религии.

— Вполне понятно. Половина пленников здесь, в Марокко, принимает ислам просто для того, чтобы сделать свою жизнь более выносимой. Упорствуют в основном фанатики. — Оружейник добыл из ящика своего стола бумагу и перо. — А теперь опиши-ка мне ту мортиру на вашей галере.