Игра во все руки - Кирилл Алейников

— Ты придумал слишком сложную комбинацию, Сатана. Что-то может пойти вразрез с твоими планами.

— Может быть. Но я верю в благополучный исход, понимаешь? Слухи, сплетни, акции и события — что-то созданное нами, что-то родившееся само по себе. Но если свести все это воедино, мы получим картину, которую так давно хотим увидеть. Ты залюбуешься ею, Познавший, когда наконец увидишь!

— Боюсь, мне тогда будет все равно, ведь наступит вечность.

— И все же, — склонил голову Логан.

— Царство Терриса не за горами, — вдруг согласился Познавший, до этого относившийся к выкладкам Логана скептически. — Ты упорен в своем деле, Сатана. Ты обязательно добьешься чего хочешь. Иногда я начинаю думать, что ты и есть Создатель всего.

— В этом ты ошибаешься, — усмехнулся Логан. — Я не Создатель, ибо будь им, не страдал бы так.

— Тогда ты — главный персонаж его игры. Ферзь. Козырный туз. Джокер, наконец.

— Это более вероятно, — улыбнулся Логан.

Они вновь замолчали, пока Логан не взял слово:

— Знаешь, Познавший, а ведь я не испытываю ровным счетом никаких чувств, когда думаю, сколько жертв унесет грядущая война. Иногда, уже будучи демоном, я питал жалость к тем или иным людям, демонам, астерам. А сейчас — ничего. Никакой жалости, никакого соболезнования и сожаления. Как будто мне все равно, что произойдет с ними, что произойдет со мной. Я готов уничтожить три измерения, но во мне нет ни капли жалости к их обитателям.

— Ты уже устал, — решил Познавший. — Ты устал, тебе нужен покой. Да и всем нам он не помешает…

— Древним сущностям, — догадался Логан.

— Да. Тем, кто уже черт-те знает сколько времени бродит из мира в мир в поисках чего-то особенного, каких-то правд и истин, благ и свобод, когда на самом деле ничего этого вовсе и нет. Есть лишь жизнь, смерть и четко разделяющая их черта.

— К сожалению, черта не такая уж и четкая, ведь мы с тобой стоим как раз на ней. Здесь мне и хочется скорректировать реальность.

— Нет, мы находимся по ту сторону смерти. То есть на стороне жизни, Сатана. Хоть мы и мертвы уже, но мы продолжаем жить и воздействовать на события. Лишь когда наше воздействие полностью сойдет на нет, мы будем на стороне смерти.

— Что ж, я согласен с тобой, Познавший. Мы все еще живы, и это гнетет пуще всего другого. Мы пережили смерть физическую, мы пережили изгнание из Царствия, что тоже можно назвать смертью, но мы остаемся живыми. — Логан сделал паузу. — Ненадолго, впрочем.

— Сколько времени осталось? — спросил Познавший.

— Не знаю. Скоро начнется последний забег. Как только человечество достигнет достаточного уровня развития, как только оно станет способно сопротивляться потусторонним ордам. Война уже объявлена, Познавший. Мы вступили в эту воду.

Сразу миллион молний озарил небо, будто небо хотело подтвердить слова Сатаны…

ГЛАВА XXI

Они сидели в зале ресторана «Чиллиони», за уютным столиком рядом с большим панорамным окном. Вокруг цвел интимный полумрак, со сцены музыканты играли что-то удивительно спокойное, умиротворяющее. Тихие переговоры посетителей не мешали музыке, не мешали и разговору.

Она была прекрасна в свои тридцать. Пожалуй, прекраснее, чем в восемнадцать, когда Фирс впервые увидел ее. Два года знакомства, два года бурного романа, затем свадьба и совместная жизнь. И вот уже десятилетие они вместе, так отлично подходящие друг другу, так хорошо понимающие друг друга, так горячо любящие друг друга.

Странно, но Майкл Фирс ощущал, будто вовсе не сидит напротив собственной жены. Скорее, он парит где-то рядом, как легкий запах парфюма, как призрачная дымка тумана над утренним полем, как облако, почти растаявшее в летнем зное. Фирс был призраком, не способным влиять на окружающее; безмолвным и бестелесным свидетелем происходящего. Фирс знал, что они просидят в ресторане еще около часа, затем он вызовет такси, и, мило беседуя с собственной женой, вернется к дому. Фирс знал, отчетливо помнил тот день. Помнил, что они не будут торопиться войти в дом, что летняя ночь заставит их задержаться на улице, щебетать подобно воробушкам; как он горячо поцелует жену, в очередной раз признается в бесконечной любви, а потом…

…В доме раздался выстрел. Фирс вмиг позабыл о жене, ягуаром метнулся к парадной двери, быстро справился с замком и залетел в дом. В прихожей горел вечерний приглушенный свет, гостиная также погружена в полумрак, из которого выскочила заспанная, совершенно ошалевшая сиделка. "Где Питер? — с ходу рявкнул Фирс. — Где мой сын?". "Я уложила его спать, мистер Фирс, — затряслась девушка".

Втроем они вбежали по лестнице наверх, в спальню Питера. Кровать была расправлена, но шестилетнего мальчика в ней не оказалось. Тогда Фирс поспешил в свой кабинет, опережая страшную, дикую, липкую и холодную догадку. Пинком отворил дверь и бросился на зеленый ковер рядом со столом. Ворс ковра был обильно орошен кровью мальчика, лежащего тут же навзничь, с простреленной головой.

Это было. Полиция установила, что мальчик случайно застрелился, когда играл с отцовским револьвером. Через месяц от Фирса ушла жена. Еще через месяц он оказался в клинике, ибо пил смертельными для человека дозами.

Призрак Фирса хотел бы поторопить родителей войти в дом, вбежать по лестнице в кабинет и предотвратить трагедию. Но призрак не мог…

Скафандр ожил. По внутренней поверхности забрала пошла прозрачная рябь, точно такая же, какая шелестит на экране телевизора, когда не поймана волна. Секунду спустя рябь сменилась быстро мелькающими строчками, сообщающими о загрузке тех или иных команд, устройств и программ. Наконец изображение стабилизировалось, приняло свой стандартный вид. В правой верхней части визора забилась в такт пульсу пиктограмма со схематичным сердцем, сразу под нею читалось короткое "37.1С". Далее располагались параметры системы охлаждения, процентная целостность скафандра, а так же условия окружающей среды. В левом углу возник экран радара. Зеленых точек на нем, против обыкновения, не угадывалось. Зато появилось с десяток красных.

Шлемофон призывно заверещал. Визг сменился частыми попискиваниями и мигающей надписью "Вблизи неопознанные объекты! Привести оружие в состояние боевой готовности!". Зловещие красные строчки сменяли друг друга, масштаб радара постепенно начал уменьшаться по мере приближения неопознанных объектов.

Пищание автоматики «химеры» привело Майкла Фирса в чувство. Он с трудом и кряхтением поднялся со скалы, отыскал валявшееся тут же оружие. Мозг его реанимировался медленнее тела, и к тому времени, когда полковник вспомнил, где он и что накануне произошло, прямо перед ним из тумана выплыло омерзительное лицо, даже не лицо, а морда страшного существа. Существо было похоже на полусгнившего зомби из голливудских ужастиков, но ни один режиссер или гример даже представить себе не могли, насколько все же зомби может быть отвратительным и пугающим. Пузырящаяся черная кожа на лице мертвеца медленно стекала, сползала вниз, в глазницах вместо глаз копошились неясные тени, словно черви там жили; а может, это кипели мозги мертвеца. Вообще же, все тело этого мерзкого существа ходило какими-то буграми, пузырями, волнами. Огромные язвы источали тягучую черную жидкость, наиболее крупные пузыри с противным хлюпаньем и брызгами лопались.