Джек Ричер, или Средство убеждения - Ли Чайлд

Я отнес труп к расселине, которую показал мне Харли. Положил его на каменную плиту и начал считать волны. Дождался седьмой. Она накатилась на гранит, и, прежде чем вода успела добраться до моих ног, я спихнул труп в море. Волна подхватила его и понесла ко мне. Казалось, мертвец хочет схватить меня своей окоченевшей рукой и утащить с собой. Или послать мне воздушный поцелуй. Мгновение труп лениво плавал на поверхности, но затем волна схлынула, расселина осушилась, и он исчез.

Потом я проделал то же самое со вторым трупом. Океан забрал и его, в компанию к его дружку – и горничной. Я посидел на корточках, подставляя лицо ветру, слушая шум неустанного прибоя. Затем вернулся в гараж, закрыл заднюю дверь «сааба» и сел за руль. Оторвал до конца обивку потолка и достал бумаги горничной. Восемь листов писчей бумаги. Я прочитал их в тусклом свете лампочки в салоне. В них было много технических характеристик. Много подробностей. Но в целом они не сообщили мне ничего такого, чего бы я уже не знал. Дважды перечитав бумаги, я вернулся с ними на скалистый берег. Сел на камень и сложил из каждого листа бумажный кораблик. Меня научили этому в детстве. Наверное, отец. Я не помнил. А может быть, старший брат. Я спустил восемь маленьких корабликов в отступающее море и проследил взглядом, как они, качаясь на волнах, скрылись в кромешной темноте на востоке.

Затем я потратил какое-то время, устанавливая на место обивку потолка. В конце концов у меня получилось довольно сносно. Я закрыл гараж. По моим расчетам, я должен был исчезнуть до того, как кто-либо его откроет и обнаружит повреждения, полученные «саабом». Я вернулся в дом. Загрузил свои карманы, запер дверь и прокрался наверх. Разделся до трусов и забрался в кровать. Мне хотелось урвать еще три часа сна. Поэтому я переставил внутренний будильник, укутался в одеяло, промял головой подушку и закрыл глаза. Попытался заснуть. Но не смог. Сон не шел. Вместо него явилась Доминик Коль. Она шагнула ко мне прямо из темноты, как я и ожидал.

В восьмой раз мы встретились для того, чтобы обсудить некоторые тактические проблемы. Арестовывать офицера военной разведки было все равно что растревожить осиный рой. Разумеется, военная полиция имеет дело исключительно с военными, преступившими закон, так что не было ничего нового в том, чтобы действовать против одного из наших. Но военная разведка занимала в армии особое место. Эти ребята окружили себя завесой секретности и старались изо всех сил не отчитываться ни перед кем. Справиться с ними было очень непросто. Обычно они смыкали свои ряды быстрее, чем рота почетного караула на плацу. Поэтому нам с Коль требовалось многое обсудить. Я не хотел, чтобы мы встретились у меня в кабинете. Там не было второго стула. Мне не хотелось, чтобы Коль в течение всего нашего разговора стояла передо мной. Поэтому мы снова отправились в городской бар, решив, что это самое подходящее место. Дело становилось таким серьезным, что нас начинала донимать мания преследования. И в этой обстановке встреча за пределами военной базы казалась лучшим решением. К тому же мне нравилось, что мы должны были обсуждать проблемы военной разведки, словно два настоящих шпиона, в темноте отдельного кабинета в маленькой таверне. По-моему, Коль разделяла мое мнение. Она пришла в штатской одежде. Не в платье, но в джинсах, белой блузке и кожаной куртке. У меня никакой штатской одежды не было. К этому времени стало уже холодно. Я заказал кофе. Коль предпочла чай. Мы хотели сохранить головы ясными.

– Я рада, что мы использовали настоящие чертежи, – сказала Коль.

Я кивнул.

– Правильное решение.

Собранные нами улики должны были быть неоспоримыми. Куина можно было прижать только настоящими чертежами. Малейшая фальшь – и он начнет рассказывать истории об отработке мер безопасности, о штабных учениях, противодействии разведке неприятеля и тому подобном.

– Куин вышел на сирийцев, – сказала Коль. – Они платят вперед. Поэтапно.

– Каким образом?

– Обмен чемоданчиками. Куин встречается с атташе сирийского посольства. Они отправляются в кафе в Джорджтауне. У обоих абсолютно одинаковые алюминиевые чемоданчики.

– «Халлибертон», – подсказал я.

Коль кивнула.

– Они ставят их под столиком друг возле друга, и Куин, уходя, забирает чемоданчик сирийца.

– Он будет утверждать, что сам разрабатывает этого сирийца. Что это сириец передает ему какие-то документы.

– Тогда мы попросим его показать эти документы.

– А Куин скажет, что не может это сделать, поскольку документы являются секретными.

Коль промолчала. Я улыбнулся.

– Он наврет нам с три короба, – сказал я. – Положит руки на плечи, заглянет в глаза и запоет: «Ребята, поверьте мне, в данном случае речь идет о национальной безопасности».

– Тебе уже приходилось иметь дело с этими фруктами?

– Один раз.

– И ты победил?

Я кивнул.

– Как правило, внутри они наполнены дерьмом. В свое время мой брат служил в военной разведке. Теперь он работает в Министерстве финансов. Но он многое рассказал мне про своих бывших коллег. Они считают себя умнее всех, хотя на самом деле ничем не отличаются от остальных.

– Так что же нам делать?

– Мы должны переманить сирийца на нашу сторону.

– Тогда мы не сможем его прижать.

– А ты хочешь получить обоих? – усмехнулся я. – Так не выйдет. Но сириец лишь выполняет свою работу. Его не в чем винить. Наша главная цель – это Куин.

Разочарованная Коль помолчала. Затем пожала плечами.

– Ну хорошо, – сказала она. – Но как нам это осуществить? Сириец просто рассмеется нам в лицо. Он ведь атташе посольства. У него дипломатическая неприкосновенность.

Я снова улыбнулся.

– Дипломатическая неприкосновенность – это лишь листок бумаги, выданный государственным департаментом. В предыдущий раз я поступил так: отвел бедолагу в укромное место и предложил держать этот листок перед животом. Затем достал пистолет и спросил, как он думает: остановит ли листок бумаги пулю. Тот начал угрожать, что у меня будут большие проблемы. Тогда я ответил, что мои проблемы никак не повлияют на то, как он будет медленно умирать от потери крови.

– И он согласился с твоими доводами?

Я кивнул.

– Как миленький сделал все, что я от него хотел.

Коль снова умолкла. Затем задала мне первый из двух вопросов, об ответах на которые я жалею до сих пор.

– Мы с тобой можем продолжать встречаться не на службе?

Мы находились в отдельном кабинете в полутемном баре. Коль, чертовски привлекательная девушка, сидела рядом со мной. Тогда я еще был молод и думал, что располагаю всем временем в мире.

– Ты приглашаешь меня на свидание? – спросил я.

– Да.

Я промолчал.

– Мы уже проделали долгий путь. – После паузы Коль добавила: – Я хочу сказать, женщины.

Я продолжал молчать.

– Я знаю, чего хочу, – сказала она.

Я кивнул. Я верил ей. И я верил в равенство полов. Верил по-настоящему. Не так давно я встретил женщину, полковника авиации, поднимавшую в ночное небо Б-52 с зарядом такой мощности на борту, по сравнению с которым меркла мощность бомб и снарядов, взорванных за всю историю человечества. Я рассудил, что, если той женщине доверяют оружие, способное взорвать всю планету, сержанту первого класса Доминик Коль можно доверять самостоятельный выбор мужчины, с которым ей хотелось бы встречаться.

– Итак? – спросила она.

Вопросы, об ответах на которые я жалею до сих пор.

– Нет, – сказал я.

– Почему?

– Плохо с профессиональной точки зрения. Тебе не следует это делать.

– Но почему?

– Потому что это бросит пятно на твою карьеру. Ты очень способная, но ты никогда не выбьешься из сержантов, если не поступишь в офицерскую школу. Ты закончишь ее с отличием и через десять лет станешь подполковником, так как ты этого заслуживаешь, но все будут говорить, что этим ты обязана тому, что когда-то переспала со своим капитаном.

Коль ничего не ответила. Подозвала официантку и заказала два пива. В баре становилось более многолюдно и душно. Я снял китель, Коль сняла куртку. Я остался в форменной рубашке с коротким рукавом, полинявшей, истрепавшейся и севшей после тысячи стирок. На Коль была блузка из бутика. С большим вырезом и обрезанными под углом рукавами, открывавшими дельтовидные мышцы предплечий. Белоснежная полупрозрачная ткань оттеняла загар. Я видел, что под блузкой на Коль ничего нет.

– Военным приходится часто идти на жертвы, – сказал я, не столько ей, сколько самому себе.

– Я как-нибудь переживу, – сказала Коль.

Затем задала мне второй из двух вопросов, об ответах на которые я жалею до сих пор.

– Ты разрешишь мне самой произвести задержание?

Десять лет спустя я проснулся один в кровати Дьюка. Было шесть часов утра. Комната выходила окнами на фасадную сторону, и моря я не видел. Я смотрел на запад, на Америку. Низкое солнце скрывалось за тучами, поэтому никаких длинных теней не было. Дорога, стена и гранитные скалы за ней были залиты монотонным серым светом. Ветер дул со стороны моря. Мне было видно, как качаются деревья. Я представил себе черные грозовые тучи, затянувшие небо у меня за спиной, над Атлантикой, стремительно несущиеся к берегу. Представил морских птиц, сражающихся с турбулентными потоками, растрепавшими и взъерошившими их перья. День номер пятнадцать начинался холодом и беспросветной, негостеприимной серостью и обещал стать еще хуже.