Скорость тьмы - Элизабет Мун

– Вы обычно такой приветливый, а сейчас принесли эту толстую книгу… не можете же вы правда ее читать!

– Могу! – восклицаю я, задетый ее словами. – В прошлую среду взял почитать у друзей.

– Но она… кажется очень сложной, – говорит мисс Кимберли. – Вы что-нибудь понимаете?

Она, как доктор Форнам, не слишком высокого мнения о моих способностях.

– Да, – говорю. – Понимаю. Сейчас читаю про то, как участки мозга, обрабатывающие визуальную информацию, объединяют прерывистые сигналы, как, например, экран телевизора, для создания стабильного изображения.

– Прерывистые сигналы? – переспрашивает она. – Это когда он мигает?

– Что-то вроде того, – говорю. – Ученые установили, какой именно участок мозга объединяет прерывистые сигналы.

– Лично я не вижу смысла в таком чтении, – говорит мисс Кимберли и, достав вещи из корзины, начинает заталкивать их в одну из машин. – Зачем мне знать, что происходит у меня внутри? Мне и без этого хорошо.

Отмеряет порошок, засыпает, опускает монеты и останавливается, прежде чем нажать «Пуск».

– Лу, мне кажется, вредно слишком увлекаться устройством мозга. Так и с ума можно сойти – понимаете?

Нет, не понимаю. Никогда бы не подумал, что знание устройства мозга может свести с ума. Утверждение кажется мне неверным. Она нажимает кнопку, и вода с шумом заполняет машину. Мисс Кимберли подходит к столику.

– Всем известно, что дети психологов и психиатров чаще остальных сходят с ума? – спрашивает она. – В двадцатом веке жил один знаменитый психиатр, который запер собственного ребенка в ящике и не выпускал, и ребенок обезумел.

Я знаю, что это неправда. Не думаю, что она поверит мне, если я скажу, что это неправда. Не хочу ничего объяснять, поэтому вновь открываю книгу. Слышу шумный вздох и удаляющиеся шаги.

В школе нам объясняли, что человеческий мозг совсем как компьютер, только менее мощный. Компьютеры, когда правильно сделаны и настроены, не совершают ошибок, а мозг совершает. Из этого я сделал вывод, что любой мозг – даже здорового человека, не говоря уже о моем, – некое подобие компьютера.

Из книги становится понятно, что мозг гораздо сложнее любого компьютера и что мой мозг во многих вещах совершенно нормален и работает точно так же, как мозг здоровых людей. Я различаю цвета. Зрение у меня в порядке. Что же не так? Кажется, какие-то мелочи…

Жалко, что у меня нет детской медицинской карты. Интересно, проводили ли со мной все тесты, описанные в книге. Проверяли ли скорость восприятия сенсорных нейронов, например? Помню, у мамы была большая папка-гармошка, зеленая снаружи и синяя внутри, набитая бумагами. Кажется, я не видел ее после смерти родителей, когда разбирал вещи в их доме. Может быть, мама выкинула ее, когда я вырос и начал жить отдельно? Знаю название медицинского центра, куда меня водили, но не уверен, помогут ли мне там и хранят ли они карты детей, которые теперь стали взрослыми.

В книге говорится про разные способности к восприятию кратковременных стимулов. Вспоминаю упражнения на компьютере, которые помогли мне научиться различать, а затем произносить согласные, такие как «д» и «т» или «г» и «к», особенно на конце слов. Там были упражнения для зрения тоже, но их я плохо помню.

Смотрю на расположенные парами лица на иллюстрации, где предложено сравнить черты. Для меня все лица выглядят одинаково – я лишь по надписям под картинкой понимаю, что глаза, рот и нос совершенно одинаковые, но на одном из лиц расположены дальше друг от друга. Я никогда бы не заметил, особенно если лица двигались бы, как в обычной жизни. Значит, можно предположить, что у меня есть нарушения в участке мозга, отвечающем за распознавание лиц.

Неужели здоровые люди справляются с такими заданиями? Тогда неудивительно, что они столь легко узнают друг друга на расстоянии и в разной одежде.

В эту субботу встреча в компании не проводится. Еду в центр, но дежурный консультант заболел. Нахожу телефон юридической помощи на доске объявлений и запоминаю его. Не хочу звонить туда один. Надо бы посоветоваться с остальными. Довольно скоро ухожу домой и возвращаюсь к чтению, выделив, однако, время на уборку и чистку машины, которые пропустил на прошлой неделе. Решаю выкинуть старый чехол из овечьей шерсти, потому что до сих пор иногда колюсь об осколки, и купить новый. Новый чехол сильно пахнет кожей и мягче, чем предыдущий. В воскресенье иду на раннюю службу, чтобы осталось больше времени почитать.

В понедельник нам всем приходит письмо с датами и временем проведения предварительных анализов. Томография. МРТ. Полный медицинский осмотр. Собеседование с психологом. Психологические тесты. В письме говорится, что нам разрешено проходить обследования в рабочие часы без вычета зарплаты. Вздыхаю с облегчением – не хотелось бы отрабатывать все часы, потраченные на врачей. Первая процедура в понедельник днем – осмотр. Мы все идем в клинику. Я не люблю, когда меня трогают незнакомые, но знаю, как нужно вести себя в клинике. Брать кровь шприцем не больно, но я не понимаю, что анализ крови и мочи поможет узнать о работе мозга. Никто и не думает пояснять.

Во вторник утром делаю томографию. Лаборант несколько раз повторяет, что это не больно и бояться не нужно, и меня вкатывают в узкую камеру. Я не боюсь. У меня нет клаустрофобии.

После работы мне нужно купить продукты, потому что в прошлый вторник я вместо поездки в магазин встречался с ребятами. Мне нужно соблюдать осторожность – из-за Дона, но на самом деле я не думаю, что он на меня нападет. Он мой друг. Он наверняка уже жалеет о совершенных поступках – если вообще их совершал. К тому же сегодня день покупок. Отъезжая, оглядываю парковку и не вижу никого, кто не должен тут быть. Охранники на воротах кампуса не пропустили бы посторонних.

У магазина ставлю машину как можно ближе к фонарю на случай, если уже стемнеет, когда я выйду. Удачное место, простое число, одиннадцатое с конца ряда. Народу сегодня не очень много, и я не спеша выбираю товары по списку. Мне не нужно сверяться, я знаю, что нужно купить, и мне не приходится проезжать по одному ряду дважды, потому что я что-то забыл. У меня слишком много наименований для экспресс-кассы – почти полная тележка, поэтому я выбираю самую короткую очередь к обычной кассе.

Когда я выхожу, стало темнее, но еще не темно. Воздух прохладный, даже над асфальтом парковки. Я толкаю тележку, прислушиваюсь к ритмичному дребезжанию переднего колеса, соприкасающегося