О чем рассказали мертвые - Ариана Франклин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аделия кинулась отстаивать бедняжек — негоже изнурять слабых после болезни монахинь.
И от усталости и раздражения, накопившихся за много дней, довольно бестактно ляпнула настоятельнице:
— Они мои пациенты, и я запрещаю гонять их на работу.
— Прежде всего они дали обет подчинения Богу и мне. Заботиться об отшельниках — наша святая обязанность. А сестра Вероника даже любит бывать в лесу — свобода, покой, беседа с мудрыми людьми. Ей это в охотку, хотя путь неблизкий.
— Но анахореты голодными не останутся, ведь о них печется и настоятель Жоффре!
— Не слишком рьяно, насколько я знаю! — возразила Джоанна.
Не впервые Аделия сцеплялась с ней в споре. Приоресса, которая своими отлучками и отсутствием должного рвения запустила монастырь, ревниво следила за растущим авторитетом иноземки и зачастую противоречила ей из упрямства и желания показать, кто тут настоящий хозяин.
Настоятельница ворчала, что Страшила нестерпимо воняет (что было, увы, правдой), а Аделия возмущалась тем, что монахини живут хуже собак, и требовала улучшить то одно, то другое. Разумеется, все это не способствовало взаимной симпатии женщин. Джоанна решительно возражала и против использования опиума.
— Церковь полагает, что страдание дано Богом, — поучала она Аделию. — Стало быть, и облегчать его может только Господь.
— Кто это сказал? Приведите мне соответствующее место в Библии! — ощетинивалась Аделия.
— По слухам, к опиуму привыкают. Кто попробовал его хоть раз, уже никогда не остановится!
— Глупости. Больные даже не запомнят, что им давали. Это всего лишь временная панацея — средство уменьшить боль. И как странно, что вы представляете Бога жестоким мучителем! Вспомните, как вел себя Иисус по отношению к больным…
В этом споре Аделия одержала победу. Зато более важный проиграла. Двум монахиням, которые едва держались на ногах, было велено плыть с провиантом к лесным анахоретам. Аделия поняла, что все ее усилия напрасны и переть против рожна себе дороже. Двумя днями позже она покинула обитель.
Это случилось как раз в тот момент, когда весь Кембридж высыпал на улицы встречать важных гостей.
Привыкшей к монастырской тишине Аделии уличный шум показался нестерпимым. Пройдя долгий путь с тяжелой докторской сумкой, она мечтала скорее попасть в дом Вениамина и отдохнуть. Однако для этого необходимо было перейти Мостовую улицу, по которой следовала парадная процессия. Аделии пришлось пережидать.
Поначалу она даже не поняла, что это въезд в город королевского суда. Было столько музыкантов, трубивших в трубы и бивших в тамбурины, что ей вспомнился салернский развеселый карнавал накануне Великого поста, который ненавидела церковь.
Но за трубачами и барабанщиками следовали судебные курьеры в вышитых ливреях и с золотыми жезлами. Далее — власти церковные: епископы в митрах и аббаты на лошадях под пестрыми попонами. Они помахивали толпам руками и время от времени благословляли восторженных зевак. За иерархами скакали верхом забавные на вид палачи: капюшон надвинут на самые глаза, в руке огромный топор…
Где палачи, там явно не будет акробатов и танцующих медведей. Под развевающимися штандартами Плантагенетов с тремя леопардами рыцари в налатных плащах несли в паланкинах королевских судей, которым предстояло взвесить Кембридж на весах.
Но истосковавшиеся по развлечениям толпы ликовали так, словно предстояли не наказания и смертные казни, а большой веселый праздник.
Очумевшая от грохота, трезвона и крика, Аделия внезапно увидела в толпе на другой стороне улицы Гилту и сразу поняла, что случилась беда. Лицо экономки было искажено, рот открыт, но из него не вылетало ни единого звука. Гилта растерянно водила глазами, время от времени хватала за рукав то одного, то другого в толпе и что-то спрашивала.
«Боже, Боже! — запричитала про себя Аделия. — Не допусти, Господи, чтоб это было то, что я думаю…»
Окончательно обезумевшая Гилта метнулась наперерез процессии. Лошадь одного из рыцарей шарахнулась и встала на дыбы. Всадник разразился площадной бранью, но женщина была уже на другой стороне улицы, где снова хватала людей, просительно заглядывала им в глаза и говорила:
— Вы, случайно, не видали моего внучка? Светленький такой…
Гилта словно ослепла от тревоги и ужаса. И окаменевшую Аделию она точно так же потянула за рукав и, не узнав, монотонно зачастила:
— Вы не видели моего мальчика? Ульф зовут. Нигде не могу его найти.
Глава 14
Аделия сидела на берегу Кема, на том же перевернутом ведре, что и недавно рыбачивший здесь Ульф.
Она сосредоточилась на изучении реки. Ничего не слышала и не видела. За ее спиной был дом Вениамина, дальше — улицы, особенно шумные из-за пребывания в городе королевского суда и, соответственно, множества знатных гостей со свитами и челядью. Но в Кембридже шла не только праздничная суета: постепенно все больше людей подключалось к поиску пропавшего Ульфа. Кроме друзей и постоянных покупателей Гилты, Мансура и двух Матильд помогали также пациенты Аделии и соседи во главе с церковным старостой. Но время шло, мальчика нигде не было — и отчаяние росло.
— Ульф маялся в крепости и рвался на рыбалку, — объяснил Аделии призванный к ответу Мансур. Вид у него был потерянный, он прятал глаза. — Я пошел с ним. Но тут маленькая и толстая (он имел в виду Матильду Гладкую) позвала меня в дом — починить ножку стула. Когда я вернулся, Ульфа на месте не оказалось… Переведите женщине: я страшно виноват и прошу прощения.
Гилта ни его, ни кого другого ни в чем не винила. Пока она думала только о том, как найти внука. Время гнева еще не наступило. За несколько минут она заметно постарела и сникла. Вместе с Мансуром она избегала берег в обоих направлениях, спрашивая о мальчике и заглядывая во все лодки. Сегодня араб и экономка умчались поговорить с торговцами на Большом мосту: мимо тех мелькает вся городская жизнь и не исключено, что они что-то видели.
Аделия с ними не пошла. Всю ночь она простояла у окна в своей комнате на втором этаже дома ростовщика. Смотрела на реку и думала. И сейчас она, полная скорби и ужаса, смотрела на воду. «Это все река», — говорил Ульф. Теперь его фраза рвала душу.
До нее, ломая камыши, быстро доковылял сэр Роули. Со словами поддержки и утешения. Мужчина даже обнял Аделию, но она этого не осознала. Пико предлагал ей срочно перебраться в крепость, где он дневал и ночевал, хлопоча в связи с королевским судом. Через слово он поминал короля: Генрих сказал то, Генрих сказал это. Но дела его величества нисколько не интересовали Аделию.
— Простите, — промолвила она, — но я останусь в доме Вениамина. Это река ворует детей.
— Это немыслимо, — осторожно возразил сэр Роули. Он разговаривал с ней как с сумасшедшей. После бессонной ночи, полной самобичевания и горя, Аделия действительно оказалась на грани безумия.
— Не знаю… в том-то и дело, — рассеянно отозвалась Аделия. — Я останусь, пока не выясню, как Кему это удается.
Сэр Роули настаивал, приводя самые разумные доводы. Она его любила, но сейчас была на службе другого, более требовательного чувства.
— Ну тогда я вынужден попрощаться — дела! — сказал сборщик податей и похромал прочь.
Аделия кивнула и тут же забыла о Пико.
День был чудесный, солнечный и теплый. В проплывающих мимо лодках многие люди уже знали о несчастье и кричали слова ободрения понурой иноземке, которая сидела на берегу на перевернутом ведре. Рядом распласталась мохнатая собака.
— Не переживай, голубка неутешная! Сорванец, может, удрал путешествовать. Ноги собьет, проголодается — и явится домой с повинной.
Другие только молча сочувственно качали головами.
Она никого не видела и не слышала. Перед глазами стояла тощая голая фигурка Ульфа, который отбивался от бабушки, удумавшей сделать его пажом и для этого хорошенько выкупать…
Ближе к вечеру показалась плоскодонка с сестрами Вероникой и Вальпургой. Они еще ничего не знали о случившейся беде.
— Не говорите только, что мы должны отлеживаться после болезни! — крикнула Вероника Аделии. — Сколько настоятель посылает анахоретам, и кошке не хватит прокормиться. Поэтому мы везем дополнительный провиант. Ничего, мы уже достаточно окрепли. Справимся. Господь поможет… А вы что пригорюнились, госпожа?
— Что тут дивиться? — сказала Вальпурга. — Столько с нами мучилась и ночей не спала! Вы чистый ангел, и да благословит вас Бог за доброту!
«Это все река».
Аделия поднялась с ведра.
— Возьмите меня с собой! — крикнула она.
Обрадованные сестры причалили к берегу и помогли лекарке забраться в лодку, уставленную мешками и клетками с курами. Монахини расхохотались, когда Страшила — они звали его Вонючкой — побежал по берегу вслед за бросившей его хозяйкой.
