Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

- Да.

- И что вы задумали?

- Пока нет планов. Они появятся, когда удастся достаточно хорошо осветить эти районы.

- "Удастся осветить"... Выходит, у вас недостает возможностей?

- Я бы не стал утверждать так категорично. Но помощь друзей никогда не помешает...

- Вон вы куда гнете! Хотите знать, чем я располагаю в России?

- Пусть даже в общих чертах, - осторожно сказал Канарис.

Гейдрих повернул голову и вперил в собеседника тяжелый щупающий взгляд.

- Надеетесь пристегнуть меня к своей лямке?

- Что же... Вы и я - мы оба тянем одну и ту же повозку, разве не так? - Канарис простодушно улыбнулся и, нагнувшись, погладил Зеппля, который, как только люди остановились, стал рыть землю и уже выкопал порядочную яму.

- Так-то оно так, - проворчал Гейдрих. И вдруг рассмеялся: Любопытно, что вы скажете, если узнаете, что сейчас, быть может, в эту минуту, два очень умных парня из моей службы бродят по тому самому объекту?..

- Какой объект имеете вы в виду?

Гейдрих будто не расслышал вопроса.

- По моим данным, они должны были появиться там два или три дня назад, - продолжал он. - А сегодня или завтра покинут Россию.

- Я всегда говорил, что вы умеете глядеть вперед. - Канарис снова погладил Зеппля. - Что они делают в России, эти ваши люди?

- Что могут делать два агента СД, оказавшись в самом центре нефтяного царства Советов?

- Так они в Баку?

- В Баку, дорогой адмирал.

Они погуляли еще немного. Потом Гейдрих сказал, что время возвращаться домой. Завтра на рассвете он должен лететь в Австрию. Там завариваются важные дела.

И они расстались, пожелав друг другу доброй ночи.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

Личный самолет главы имперского управления безопасности приземлился в Берлине августовским утром, когда солнце уже основательно прогрело плиты взлетно-посадочной полосы и над бетонными дорожками, над сводчатыми кровлями ангаров и мастерских подрагивало знойное марево.

Позади была напряженная трехнедельная поездка, дни и ночи, наполненные работой: совещания с людьми своей службы, официальные визиты и встречи иного порядка, строго конфиденциальные, происходившие в самых различных местах и условиях, ибо РСХА располагало в Австрии широкой сетью агентов, в числе которых были министры и лавочники, адвокаты, промышленники, владельцы туристских отелей, военные... Гейдрих умел работать. Уж он-то знал, что иной раз самая важная информация добывается маленькими, незаметными людьми, поэтому не гнушался контактов с этой категорией "источников".

Он пожал руку пилоту, вышел из самолета. Возле трапа ждала машина. Гейдрих сел в нее. Поначалу хотел отправиться домой, чтобы выспаться, но передумал и приказал ехать на службу. Разумеется, он и так был в курсе всех дел: шифровальщик и телетайп службы гестапо германского посольства в Вене эти три недели исправно работали на своего высокого шефа. Но все равно могли быть новости...

Он не ошибся. Приняв в служебных апартаментах ванну и позавтракав, сразу же натолкнулся на интересное сообщение. Оно касалось итогов действия группы агентов. В РСХА был заведен твердый порядок, согласно которому подразделения, ведающие работой против различных стран, немедленно докладывали в главную квартиру о всех проведенных акциях. Референтура Гейдриха отсеивала второстепенное это объединялось в ежедневных сводках. Самое же ценное попадало в особую "красную папку" на столе шефа. Впрочем, она лишь называлась так - "красная папка". На деле это был встроенный в крышку письменного стола плоский стальной ящик, оклеенный красной лакированной кожей. Ключи от весьма сложного замка ящика имели лишь два человека: тот, кто клал в ящик документы - главный адъютант Гейдриха, и сам хозяин. Документы находились здесь в дневное время, когда Гейдрих работал. На ночь они исчезали в особом хранилище.

Итак, Гейдрих раскрыл "красную папку". Ящик был полон. Но особое внимание главы РСХА привлек один документ. Прочитав сколотые бумажные листы, он усмехнулся. На память пришел последний разговор с адмиралом Канарисом. Он поглядел на белый телефонный аппарат прямой связи с руководителем абвера, но звонить не стал, вновь перечитал документ. Потом вызвал адъютанта, показал на бумаги:

- Принесите все, относящееся к делу. Хочу знать подробности.

Тот понимающе кивнул. Он тоже полагал, что дело заслуживает внимания.

Адъютант вернулся с дополнительными материалами.

- Этот человек здесь, - сказал он.

Гейдрих поднял голову, взглянул на офицера.

- Я подумал, что он может понадобиться вам, - проговорил адъютант.

- Он один?

- Да, группенфюрер.

- А женщина?

Офицер неопределенно повел плечом. Женщина была фигурой второстепенной и вряд ли могла вызвать интерес.

- Хорошо, - сказал Гейдрих. - Пусть ждет.

Зазвонил белый телефон.

- Можете идти, - сказал Гейдрих.

Адъютант вышел, и он снял трубку.

- Примите поздравления по поводу благополучного возвращения, послышался в микрофоне глуховатый голос Канариса. - Не думал, что вы уже на месте, позвонил на всякий случай. И вот - приятная неожиданность. Здравствуйте, группенфюрер!

Гейдрих поморщился. Его раздражала всегдашняя осведомленность главы абвера о делах РСХА. И никак нельзя было докопаться до источников информации. Вот и теперь Канарис, конечно, был извещен, что он, Гейдрих, вернулся и находится у себя в кабинете.

- Здравствуйте, сосед, - пробурчал он. - Я нужен вам?

- Особых дел нет. Но вы только что из Австрии. А я давно не был там. Вот и служба моя в этой стране работает не бог весть как хорошо. Словом, получить информацию из первых рук, да еще от вас, группенфюрер!.. Скоро я должен быть в ваших краях и, если позволите, зайду, чтобы пожать вам руку.

- Хорошо, - сказал Гейдрих. - Приезжайте.

И он положил трубку...

- Адмирал Вильгельм Канарис, - доложил адъютант, распахнув дверь.

Гейдрих механически взглянул на часы. Со времени телефонного разговора с адмиралом прошло менее сорока минут. Канарис явно спешил с визитом.

Он встретил гостя посреди кабинета, подвел к дивану, усадил. Сам устроился в кресле напротив.

Принесли кофе и коньяк.

Канарис поднял рюмку:

- Вижу, что не отдохнули. Не беда, отоспитесь и войдете в норму. Ваше здоровье, группенфюрер!

Гейдрих поблагодарил, отпил из рюмки. Сейчас коньяк "не шел". Во рту была какая-то горечь. Голова отяжелела. У него все больше портилось настроение.

Канарис, напротив, был весел, сыпал словами, задавал все новые вопросы. Но Гейдрих отчетливо ощущал во всем этом наигранность, фальшь. Силился понять, зачем так спешно пожаловал руководитель абвера, и не мог. А это раздражало еще больше.

Взгляд Гейдриха, бесцельно блуждавший по лицу адмирала, по дубовым панелям кабинета, скользнул по письменному столу, задержался на бумагах, которые он недавно просматривал. На память пришел последний перед отъездом в Австрию разговор с Канарисом. Может, показать гостю эти бумаги? Любопытно, как он справится с подобной пилюлей.

Канарис видел, как вдруг просветлело лицо хозяйка кабинета.

- Что такое? - сказал он.

Гейдрих ласково улыбнулся гостю, проследовал к столу, взял документы и вернулся. Движением руки он попросил, чтобы Канарис отодвинул поднос с напитками. На столик легло большое фото. Снимок запечатлел море и на заднем плане береговую полосу с нагромождением зданий. В левой части фотографии отчетливо просматривался пожар бьющие вверх языки пламени, клубы черного дыма. Темный шлейф окутывал добрую треть города.

Канарис молча рассматривал снимок.

- Баку, - негромко сказал Гейдрих. - Взорван и горит мощный нефтяной фонтан.

Затем он развернул несколько газет с фотографиями нефтяного пожара.

- Русские газеты. Издаются в этом городе. Вот переводы интересующих нас материалов.

Канарис просмотрел машинописные листы с переводами.

- Смотрите-ка, быстро разобрались, что была диверсия, проговорил он, откладывая очередной лист. - Разобрались и не скрывают этого.

- Они не дураки. Такая публикация - лучший способ насторожить население.

- Как я понимаю, действовал ваш человек?

- Мой, - сказал Гейдрих.

- Он вернулся?

- Увы, нет.

Канарису был передан перевод еще одной газетной заметки. Описывалась история того, как органам безопасности и пограничникам удалось в последнюю минуту нагнать в море пароход, отправлявшийся в заграничное плавание, и снять с него диверсанта.

Далее в сдержанных выражениях критиковались действия командира пограничного катера - тот проявил нерасторопность, халатность и не довел дело до конца. Во время разыгравшегося шторма преступник растолкал конвоиров и бросился в море. Несмотря на тщательные поиски, его не удалось обнаружить и взять на борт. Командир катера наказан. Ведется расследование.

Канарис прочитал текст заметки и отложил бумагу.

- Весьма прискорбно, - сказал он. - А не могла быть так, что этот отважный человек спасся?