Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

Канарис прочитал текст заметки и отложил бумагу.

- Весьма прискорбно, - сказал он. - А не могла быть так, что этот отважный человек спасся?

- Он был в наручниках.

- Точные сведения или догадка?

- На том пароходе были еще два моих человека. Один находился на палубе, когда арестованного вывели из каюты и посадили в катер. Он видел: наручники были надеты.

- Действительно разыгрался шторм?

- Подтвердил и это. А вот справка метеорологической службы. Как видите, шторм. Ветер достиг силы одиннадцати баллов. Северный ветер. Для парохода он был попутным, для пограничного катера - встречным... Но вы так подробно выспрашиваете! В чем причина?

Канарис потянулся в кресле, улыбнулся.

- На следующий день в этом городе случилось новое происшествие... Я спешил к вам, чтобы преподнести сюрприз. Видите ли, позавчера я получил такие же газеты. - Он извлек из портфеля несколько газет и показал Гейдриху. - Получил их и сразу вспомнил наш последний разговор. Напрягите память, группенфюрер, в канун отъезда в Вену вы прогуливались со мной. Речь зашла о нефти наших противников. Вы сказали, что, может быть, в эту минуту два человека СД действуют в нефтяной столице Советов... И вот мне доставляют бакинскую прессу с информацией о диверсии в нефтяной промышленности! Разумеется, я сразу понял, чья это работа. Вы вернулись, и я поспешил к вам, чтобы поздравить с успехом. Увы, сюрприз не получился.

- Занятно, - пробормотал Гейдрих. - Что же дальше? О каком новом происшествии вы упомянули?

- Вам не известно о нем?

Адмирал достал из портфеля новый документ. Это было фото: огромную цилиндрическую колонну, обвитую переплетением труб и мостков, наполовину закрывали клубы дыма; внизу копошились люди и стояли два пожарных автомобиля.

- Что это такое? - спросил Гейдрих.

- Нефтеочистительная установка номер семнадцать, самая крупная и современная на самом крупном заводе Баку. Подорвана на следующее утро после того, как был взорван и загорелся нефтяной фонтан.

Гейдрих взял снимок, долго разглядывал его. Губы главы РСХА раздвинулись, на узком лице возникло подобие улыбки.

- Откуда это у вас?

- Откуда? - Канарис помедлил. - Ну что ж, отвечу. В Баку аккредитовано консульство Персии. А там у абвера есть добрые друзья.

Возникла пауза. Гейдрих продолжал разглядывать фотографию.

- Вас что-то смущает, группенфюрер? Или эта акция неожиданность?

- Нет, агент должен был провести подобную диверсию. Точнее, организовать ее... Вы поэтому интересовались обстоятельствами ареста и гибели этого человека? Полагали: быть может, он спасся и наутро довел дело до конца?

Канарис неопределенно повел плечом.

- Завод охраняется войсками, - продолжал Гейдрих. - Да, дивизион двадцать четвертого полка НКВД. Туда не проникнешь. Но у агента имелся свой человек на заводе, который и должен был пронести в цех мину. Гейдрих запнулся от внезапно пришедшей на ум мысли: - Если эта фотография не фальшивка... Ваш источник надежен?

- Вполне надежных агентов в природе не существует, вы это знаете не хуже меня... Но до сих пор мы не имели претензий к этому человеку.

- Он и сам мог стать жертвой дезинформации... Я все думаю: о горящем нефтяном фонтане и об аресте диверсанта напечатали в газетах. А насчет акции в цеху завода пресса хранит молчание. Мы просмотрели все поступившие к нам газеты, привлекли к делу службу радиоперехвата. Нигде - ни единого звука!

- Столб пылающей нефти наблюдали десятки тысяч людей, арест человека на пароходе видели другие пассажиры, в большинстве иностранцы. Чего же тут скрывать? Иное дело - акция на заводе. Как я выяснил у специалистов, в цехах нефтеочистительных предприятий мало людей. В момент диверсии у злополучной установки могли находиться два-три оператора. Ну, сбежались еще два десятка рабочих. Примчались пожарные. Это все свои люди, которых легко привести к молчанию.

- А цех огорожен высокой стеной, - задумчиво проговорил Гейдрих. - Знаете, о чем я подумал?..

- Об утонувшем агенте?

- Да. Хорошо, что его не довезли до берега. В ЧК его заставили бы заговорить, выдать тех, с кем он был связан...

- Вашего человека на заводе? Он русский?

- Немец, в том-то и дело, сын выходца из Германии. Теперь, совершив акцию, он доказал, что надежен. - Гейдрих снова, в третий раз, поднес к глазам фотографию установки. - Если только этот снимок нам не подставили.

- Я далек от того, чтобы недооценивать контрразведку большевиков. Но быть может, вы все же сгущаете краски, группенфюрер? Ведь это факт, что несколько дней и ночей в бакинское небо бил столб пылающей нефти. Так почему не предположить, что удалась и другая акция?

- Меня смущает гибель агента. Как там написано? - Гейдрих взял перевод газетной заметки: - "Растолкал конвоиров и кинулся в море..." В ЧК у него еще были бы какие-то шансы на жизнь, - скажем, надежда на перевербовку. В бушующем враждебном море человек со скованными руками шансов не имеет. И я все думаю: зачем он это сделал?

- Сказать по чести, и меня тоже точит червячок... Что ж, в таких обстоятельствах есть лишь одна возможность прояснить дело.

- Проверка на месте?

- Да.

- Вот и я об этом... Думаю, агент попался по чистой случайности. Если отбросить случайность, можно сделать вывод: мы на верном пути. Надо готовить людей. Цель - создать в этом районе прочную базу... Хотите взглянуть на одного из тех, кто только что прибыл оттуда?

- Охотно.

Гейдрих позвонил.

- Где этот человек? - спросил он вошедшего адъютанта. - Как его имя?

- Штурмфюрер Борис Тулин.

- Пусть он войдет.

Адъютант удалился.

Спустя минуту дверь вновь отворилась. В кабинет шагнул вызванный. Сделав несколько шагов, четко приставил ногу, коротко наклонил голову.

- Подойдите и садитесь. - Гейдрих показал на кресло. И когда Тулин занял указанное ему место, продолжал: - Я знаю, вы хорошо выполнили задание. Усердие не останется без награды... Вы были на палубе парохода, когда русские пограничники сняли с него человека?

- Да, группенфюрер.

- Знаете, кто он был?

- Арест последовал вскоре после того, как возник пожар на берегу. Не трудно было догадаться...

- Верно, они взяли нашего человека. Когда на него надели наручники?

- Перед тем, как спустить в катер.

- Вы отчетливо это видели?

- Да, группенфюрер. Офицер, надевавший наручники, извинился. Он сказал, что таковы правила.

- Арестованного спустили в каюту катера?

- Пока я его видел, он оставался на палубе.

- Когда начался шторм?

- Налетел внезапно. Катер был уже едва виден.

- И шторм сразу набрал полную силу?

- В какие-нибудь секунды. Позже я беседовал с помощником капитана и выяснил, что там это - обычное явление.

Канарис, который до той поры сидел неподвижно, зашевелился в своем кресле.

- А как вы оказались на палубе? - вдруг спросил он. - Вы были там все время?

- Сперва сидел в баре. Поднялся на палубу, потому что, выпив водки, собирался вернуться к себе в каюту.

- Понял... Россия - ваша родина?

- Да.

- Что привело вас к нам, в число сотрудников секретной службы Германской империи? Хотелось бы знать о побудительных причинах.

- Ненависть к тем, кто сейчас владычит на русской земле. - Тулин повернул голову к Гейдриху: - Это допрос, группенфюрер? Меня в чем-то подозревают?

- Беседа вызвана интересом к вашей личности, который возник у моего друга - главы военной разведки адмирала Канариса.

Тулин посмотрел на Канариса. Тот кивнул в знак того, что согласен с Гейдрихом.

- Извините, господин адмирал, - сказал Тулин.

- Извинять не за что, - ворчливо проговорил Канарис. - Вы держитесь как мужчина. И если группенфюрер когда-нибудь уволит вас, прямиком мчитесь ко мне.

Гейдрих улыбнулся шутке адмирала, протянул Тулину фотографию нефтеперегонной установки.

- В эту акцию тоже вложена часть вашего труда, штурмфюрер.

- Выходит, она взорвана? - сказал Тулин, рассматривая снимок.

- Во всяком случае, похоже...

- Взорвана, - повторил Тулин, продолжая глядеть на фото. Никаких сомнений. Тоже работа человека, которого сняли с парохода?

- И ваша. Вы очень помогли ему,

- Есть ли сведения о том, что с ним?

- Он умер. Умер как герой.

Тулин прочитал заметку о действиях морских пограничников, задумался. Снова взял фотографию установки, долго изучал ее.

- В чем дело? - сказал Гейдрих. - У вас какие-то сомнения?

- Сами вы, - вдруг сказал Канарис, - сами как поступили бы, штурмфюрер, оказавшись в таких обстоятельствах?

- В угол воротника нам вшивают ампулу с ядом... Я выбрал бы яд. Он выбрал море. Есть ли разница?

Гейдрих шумно выдохнул, поднялся с кресла. Тулин встал, вытянул руки по швам.

- Боюсь, адмирал Канарис не дождется, чтобы вы постучали к нему в абвер!

И Гейдрих захохотал.

Канарис тоже засмеялся.

- Спасибо за службу, оберштурмфюрер, - сказал Гейдрих, оборвав смех.