За двадцать минут до полуночи - Дафне Мар

Ханна сняла очки.

– Винценц…

– Просто Винц.

– Извиняюсь. Винц, это не важно. Представь, что ты просто играешь роль злодея. Как в театре. Мы-то теперь знаем, что ты хороший парень.

– Кто главный герой? – не отставал Винценц.

Ханна откашлялась.

– Их там двое. Это мисс Мэдисон… э-э… и Руперт.

Винценц вытаращил глаза и резко поднялся на ноги.

– РУПЕРТ? Значит, теперь у нас главные герои – ГОРНИЧНАЯ и КОНЮХ? Сначала Фил с прилизанными светлыми локонами, а теперь, понимаешь ли, Руперт, который весь провонял лошадиными яблоками?!

Ханна строго посмотрела на Винценца.

– Почему ты так мерзко говоришь о Руперте? Он довольно славный парень.

– Он конюх.

– До чего же ты заносчивый и грубый!

– Я же молодой лорд из девятнадцатого века, чего ты от меня ожидала?

– Немного уважения! Кроме того, ты не настоящий лорд, а – как ты сам сказал – просто подкидыш.

Винценц фыркнул.

– Ты прекрасно знаешь, что я незаконнорождённый сын лорда Брендфейра. Надеюсь, в новом романе ты наконец раскроешь эту деталь. Кстати, как я вообще вступаю в игру, если у нас тут конюх и горничная друг с дружкой заигрывают?

– Что ж, мисс Мэдисон живёт в маленькой деревушке на побережье Суссекса и работает служанкой у богатых господ, – объяснила Ханна. – Однажды на берегу она находит тебя. Это как раз после событий третьей книги, волны прибивают тебя к берегу. И вот она за тобой ухаживает, хотя ты… – Она умолкла.

– Что я? – возвысил голос Винценц.

Святые макарошки, закончится это когда-нибудь или нет? Эти двое, наверное, никогда не договорятся.

– Винц, – вмешалась я. – Ханна же до сих пор не знала, что ты на самом деле не такой уж злодейский злодей. Может быть, всё-таки можно найти компромисс? – Я с надеждой посмотрела на Ханну. – А что, если сделать Винца героем этого спин-оффа?

Ханна потерла переносицу.

– Детка, но я ведь уже всё распланировала. Переписывать заново – это просто…

– Пожалуйста, – умоляла я с преданным видом. Папа всё равно спал.

– Я уже не могу изменить весь сюжет, – вздохнула Ханна. – Но думаю, можно вставить туда любовный треугольник. Да, точно! Это всегда чудно смотрится. Винценц, Мэдди и Руперт! Руперт – милый, но бедный конюх, Винценц – загадочный, тёмный негодяй. В конце концов, сейчас в тренде отношения с плохими парнями. Что скажете?

Ну супер! Мысль о том, что Винценц снова будет целоваться и обжиматься с другой девушкой, просто разбивала мне сердце. Но я понимала, что выбора нет. Как только он вернётся в книжный мир, всё, что было между нами, навсегда будет забыто.

– Мисс Мэдисон совсем не в моём вкусе, – обиженно заявил Винценц. – Мне от того поцелуя в стенном шкафу тошно стало. За что, кстати, тоже большое спасибо. Это ведь ты написала, что до того, как я её поцеловал, она тайком ела пастуший пирог, который не доел отец. Та чесночная вонь у неё изо рта… Брр! Без содрогания не вспомнишь!

Ханна громко застонала и сцепила руки за головой.

– До чего же ты любишь всё усложнять, парень! Как нам тогда решить эту дилемму? Я могу прописать твою сюжетную линию так, что ты будешь не коварным злодеем, как раньше, а просто этаким плохим парнем. Но главной героиней ДОЛЖНА остаться мисс Мэдисон. И если ты так не хочешь целовать Мэдди, значит, целовать её будет Руперт, а ты останешься второстепенным персонажем. Иначе никак. Хочешь быть главным героем – должен поцеловать главную героиню. Всё, баста.

– Тогда я уж лучше второстепенным персонажем останусь, потому что мисс Мэдисон точно не поцелую, – пробормотал Винценц и, как мне показалось, украдкой покосился на меня, а потом совсем тихо добавил: – И Эсмеральду целовать я тоже больше не хочу. Мне только Эмма нужна.

И в этот миг мне показалось, что мир вокруг растворяется и начинает исчезать. Как же мне хотелось сказать Винценцу, что и я тоже никогда больше не поцелую другого парня! Хотя это было бы довольно печально…

– А вы, кстати, точно уверены? – вдруг засомневалась Ханна, наморщив лоб.

– В чём? – спросила я.

– Что Винц должен вернуться в книгу?

Нет. Мы в этом не уверены. Ни я, ни он.

– Да, – тем не менее тихо ответили мы оба.

– У нас нет другого выхода, – объяснил Винценц Ханне. – Я не хочу всю оставшуюся жизнь подвергать Эмму опасности быть затянутой в мою книгу.

– Так ведь это может произойти автоматически через три месяца, разве нет? – смущённо пробормотала Ханна.

– Да, верно, – вспомнил Винценц. – То есть я так подозреваю, что это может случиться. Соответственно, нам лучше поторопиться. – Он кашлянул.

– Хм… – Ханна задумчиво посмотрела на нас, и у меня закралось подозрение, что в эту выдумку Винценца она уже не верит. – Если бы всё это было одним из моих романов, я бы тебя никуда не отправляла, а придумала бы другой выход из ситуации. Вы очень милая пара, – просто сказала она после паузы.

Но увы, происходящее не было романом Ханны. Это реальная жизнь. И никакого другого выхода она придумать не могла. Мне вдруг стало очень грустно.

– Ну хорошо, – продолжала тем временем Ханна, – тогда я просто намекну в финальной части, что в тебе и хорошее тоже есть, хотя эту версию уже никто не прочитает. А ещё ты получишь небольшую роль в спин-оффе.

– Нет, роль у меня там должна быть значительнее, – поправил её Винценц. – Как минимум один эпизод, где я убеждаю мисс Мэдисон не совершать самую большую глупость в её жизнь. Что это будет за глупость, придумай сама. Но целовать её я не буду!

– Хорошо, – согласилась Ханна. – И что нам теперь нужно сделать, чтобы ты вернулся в книгу?

Винценц снова посмотрел на меня.

– Как ты думала переделать ту сцену с чизкейком? – Он как мог пытался тянуть время. А я и не возражала. Мы оба были не готовы попрощаться навсегда.

– Ну… – Ханна снова надела очки. – В новой версии ты поделишься чизкейком с Филом.

– Нет, только не с Филом! – фыркнул Винценц. – Пусть это будет, например, дворецкий.

Ханна снова вздохнула.

– Хорошо, тогда с дворецким. Знаешь, я прямо сейчас и перепишу этот эпизод. – И она принялась бешено стучать по клавиатуре. Видимо, эпизод было довольно легко исправить, потому что уже через пять минут она снова подняла голову. – Что-то ещё?

Винценц облокотился на старый секретер.

– Напиши, как я возвращаюсь в повествование, – Он тяжело вздохнул. – И за сим объявляю, что готов навсегда покинуть реальный мир. Отныне и навеки я, Винценц Брендфейр, готов добровольно остаться в своём книжном мире. – Когда он произнёс последние слова, наши взгляды встретились. У меня на глазах уже давно выступили слёзы, но я лишь молча кивнула ему. С самого начала было понятно, что этим всё и кончится. И вот конец настал. Моё сердце болезненно сжалось.

Дул сильный ветер. Он был настолько мощным, что камыши в пруду раскачивались взад-вперёд. Оливия Брендфейр