Дочь палача - Оливер Пётч

Симон кивнул. Куизль уже поднимался по лестнице, которая опасно затрещала под его весом, когда еще раз обернулся на Симона.

— Да, Фронвизер…

Лекарь взглянул на него в ожидании:

— Да?

— Смотри, не заблудись. Иначе тебя и до Страшного суда не отыщут.

Ухмыляясь, палач влез в дыру в потолке. Некоторое время Симон еще слышал, как он карабкался, а потом снова повисла тишина.

Лекарь вздохнул и посмотрел на оба лаза. Они были одинаковой величины и казались одинаково непроглядными. В какой из них ему лезть? Он хотел уже попробовать какую-нибудь считалочку, однако потом выбрал наобум тот, что справа. Посветил в него и убедился, что проход шириной в полтора локтя действительно отлого уходил вниз. Глина на полу оказалась влажной и скользкой. Со стенок в глубину стекали тонкие ручейки. Симон опустился на колени и пополз вперед. Очень скоро он заметил, что земля под ним была устлана склизкими водорослями. Он попробовал упереться руками в стенки. Но в правой руке он держал фонарь, а левая только скользила по глине. В конце концов удержаться стало невозможно. Ему пришлось решить: либо оставить фонарь, либо просто скатиться вниз. Симон выбрал второе.

Он заскользил по проходу, который все круче уходил вниз. Проехав несколько метров, вдруг почувствовал, как оторвался от земли. Он подлетел в воздух! Но тут же рухнул обратно, не успев закричать. Светильник при падении выпал из руки и откатился в угол. На краткий миг Симон сумел еще различить каменистую каморку, похожую на предыдущую, потом светильник погас. И все погрузилось во мрак.

Тьма стала такой непроглядной, словно стояла перед глазами стеной, в которую Симон врезался. Оправившись после первого испуга, юноша пополз на коленках в ту сторону, где, по его мнению, валялся фонарь. Он шарил ладонью по камням, по глиняным комьям, шлепнул по холодной луже, пока наконец не нащупал нагретую медь светильника.

Вздохнув с облегчением, Симон полез в карман за огнивом, чтобы снова зажечь фонарь.

Его там не оказалось.

Он принялся обыскивать все карманы, сначала левый, потом правый, затем полез во внутренний карман кафтана. Ничего. Должно быть, он уронил огниво при падении, или еще раньше, когда полз по туннелю. Симон вцепился в светильник и стал ползать на коленках как слепой, а свободной рукой шарить в поисках огнива. Вскоре он добрался до противоположной стены. Потом вернулся назад и снова пополз. Проделав это трижды, Симон сдался. Здесь он ничего не найдет.

Юноша старался сохранять спокойствие. Все вокруг него оставалось таким же черным. Он чувствовал себя заживо погребенным, дыхание участилось. Лекарь прислонился к влажной стене. А потом стал звать палача.

— Куизль, я провалился! Светильник сдох. Мне нужна помощь!

Тишина.

— Проклятье, Куизль! Это не смешно!

Ничего не было слышно, кроме его собственного частого дыхания и редкой капели. Возможно такое, что глина в глубине поглощала любой шум?

Симон встал и ощупью пошел вдоль стены. Через несколько шагов рука нашарила пустоту. Выход наверх! Симон с облегчением принялся ощупывать место. На уровне груди открывалась дыра шириной с руку; отсюда он и свалился в каморку. Если удастся вылезти в верхнюю комнату, он непременно встретит там палача. Хотя Симон и не досчитал до пятисот, ему казалось, что и здесь он проторчал уже целую вечность. Палач определенно должен был уже вернуться.

Но почему он тогда не давал знать о себе?

Симон сосредоточился на предстоящей задаче. Он зажал светильник в зубах, подтянулся к дыре и собрался уже ползти вверх по проходу, как что-то показалось ему странным.

Проход отлого спускался вниз.

Но как такое возможно? Он же соскользнул в комнатку, значит, проход должен вести наверх!

Или это другой лаз?

Симон с ужасом понял, что перепутал ходы. Но только он решил вылезти обратно и найти нужный проход, как вдруг услышал шум.

Плач.

Он доносился из этого туннеля, который вел вниз. И был совсем близко.

Дети! Там внизу были дети!

— София! Клара! Вы слышите меня? Это я, Симон! — крикнул он в глубину.

Плач прекратился. Вместо него раздался голос Софии:

— Ты и вправду Симон?

Молодой лекарь вздохнул с облегчением. Он, по крайней мере, разыскал детей! Может, Якоб уже с ними? Конечно! Он ничего не нашел в верхнем туннеле, спустился вниз и пролез во второй проход. А теперь стоял рядом с детьми и посмеивался над ним…

— Куизль там с вами? — спросил Симон.

— Нет.

— Правда нет? Дети, вам нужно сказать. Теперь это не игра!

— Клянусь Девой Марией, нет, — донесся снизу голос Софии. — Господи, мне так страшно! Я услышала шаги, но не могу никуда уйти из-за Клары…

Ее голос перешел в плач.

— София, тебе нечего бояться, — попытался успокоить ее Симон. — Шаги, конечно, были наши. Мы вытащим вас отсюда. Что с Кларой?

— Она… она болеет. У нее жар, и она не может ходить.

Просто замечательно, подумал Симон. Светильник погас, сам я заблудился, палач куда-то пропал, так теперь еще и тащить отсюда ребенка! На какой-то миг его одолело желание расплакаться, как София, но он быстро взял себя в руки.

— Мы… мы справимся, София. Несомненно. Сейчас я спущусь к вам.

Симон сжал зубами светильник и скользнул вниз по проходу. В этот раз он приготовился к падению, да и высота была всего лишь с полметра. Удар об землю смягчила лужа ледяной глинистой воды.

— Симон?

Голос Софии прозвучал слева. Юноше привиделись в темноте ее очертания. Более темный участок, который словно качался из стороны в сторону. Симон помахал. Потом подумал, насколько глупым это было во тьме.

— Я здесь, София. Где Клара? — прошептал он.

— Лежит возле меня. А где те люди?

— Какие люди? — спросил Симон, пробираясь в ее сторону. Он наткнулся на ступеньку, устланную соломой и мхом.

— Ну, те, кого я слышала наверху. Они еще там?

Симон ощупал ступеньку. Та оказалась длинной и широкой, как кровать. Он почувствовал лежавшее там тело ребенка. Холодная кожа, маленькие пальцы, повязки на ногах…

— Нет, — ответил он. — Они… ушли. Можно выходить и не бояться.

Силуэт Софии был теперь совсем рядом. Симон подался к ней, почувствовал платье. Ее рука схватилась за его руку и крепко стиснула.

— Господи, Симон! Мне так страшно!

Лекарь обнял и погладил девчонку.

— Все хорошо. Все будет хорошо. Нужно только…

За спиной послышался шорох. Что-то медленно пробиралось через отверстие в пещеру.

— Симон! — закричала София. — Там что-то есть! Я вижу. Господи, я вижу его!

Юноша обернулся. На одном участке недалеко от них тьма была гуще. И этот сгусток надвигался на них.

— У тебя есть свет? — прорычал Симон. — Свеча, или еще что?

— Я… у меня есть трут и кремень. Он лежит где-то здесь… Господи, Симон! Что… что там?

— София, где трут? Отвечай!

Рыжая начала кричать. Симон влепил ей пощечину.

— Где трут? — крикнул он еще раз в темноту.

Пощечина подействовала. София моментально затихла, зашарила вокруг, потом протянула Симону волокнистый кусок гриба и холодный кремень. Симон вынул из-за пояса нож и как ошалелый ударил камнем по металлу. Полетели искры. Трут начал тлеть. В руках у Симона занялся крошечный огонек. Но лишь только он собрался поднести загоревшиеся волокна к светильнику, сзади кто-то подул на пламя. Над ними нависла тень.

Прежде чем светильник снова погас, Симон увидел рухнувшую на него руку — и провалился во тьму.

Палач тем временем прошел две кельи, но не нашел и следа детей. Комната, в которую он забрался по лестнице, оказалась пустой. На полу валялись осколки старой кружки и несколько ржавых колец от бочек. По углам располагались гладкие каменные ниши, отполированные так, будто тут некогда отсиживались в страхе сотни людей. Из этой пещеры также отходили в темноту два туннеля.

Куизль выругался. Эта гномья дыра и в самом деле оказалась чертовым лабиринтом! Вполне возможно, что он тянулся под землей аж до самой церкви. Может, священник и не соврал в своих страшилках… Что за тайные ритуалы здесь проводили? Сколько варваров и солдат успели пройти поверху, пока глубоко под землей мужчины, женщины и дети в страхе прислушивались к голосам и шагам завоевателей? Этого никто никогда не узнает.

Над входом в левый туннель обнаружились знаки, которые Куизль не смог распознать. Царапины, размашистые линии и кресты, которые могли быть оставлены и человеком, и природой. И здесь проход оказался таким узким, что в него приходилось буквально протискиваться. Может, что-то и было в тех историях, которые рассказывала ему старая знахарка почти тридцать лет назад? Что эти проходы специально делали такими тесными, чтобы человек смог предать Матери-земле все плохое, все болезни и дурные мысли?

Он протиснулся через проход и оказался в следующей келье. Она оказалась больше остальных. Палач мог выпрямиться, а до потолка оставалось еще добрых четыре шага. Дальше вел другой узкий лаз, прямо над головой находилась еще одна дыра. Из нее прорастали и опускались до самого лица бледно-желтые корни в палец толщиной. Далеко наверху Куизлю привиделся крошечный проблеск света. Или просто обманывало зрение, истосковавшееся по свету? Палач попытался прикинуть, как далеко уже ушел от колодца. Не исключено, что он стоял прямо под липой, в середине вырубки. Липа издавна считалась священным деревом, а гигантскому экземпляру на площадке было не меньше нескольких сотен лет. Может, раньше по стволу липы и этому вот проходу сюда добирались души в поисках упокоения?