Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сохранилось письмо А. Г. Замятнина, генерал-адъютанта А. Б. Бутурлина, от 26 февраля 1761 г. из Мариенбурга, адресованное Д. В. Волкову. Как можно сделать вывод из панибратского тона письма, у Волкова были с ним вполне дружеские отношения. Так, обращаясь к «любезному брату» Волкову, Замятнин высказывал радость, «что ты прилежностью своей от осла далеко разнствуешь, я ис сего ожидаю и в других твоих делах чувствительной перемены, думаю, что домостройство, волокита у тебя в таком совершенстве, как у Матвея мотовство, у Сергея волокита с пьянством». Далее, комментируя новость о свадьбе (возможно, П. И. Шувалова и княжны А. И. Одоевской, состоявшейся 18 февраля[641]), Замятнин писал: «Свадебка мне ваша больна полюбилась, особливо Полянскаго пословица збылась: выдали б: за еби:». По этому поводу он ернически обращался к Волкову: «Спроси пожалуй и понаведайся гораздо, не от них ли родится антихрист? А лутчего помету я от них не чаю». В то же время Замятнин не забыл отметить отношение Бутурлина к адресату: «Граф мой (Бутурлин. – М. К.) тобой очень доволен и сегодня написан<о> будет к графине, что б она тебя ласкала, и к детям тоже, теперь не знаю, первое тебе надобно, или последнее приятнее». Кроме того, Замятнин обращался к Волкову и со следующим: «Иван Иван<ович> писал ко мне преогромное шпынское письмо, я к нему в таких же терминах отвечал, понаведайся пожалуй, да я думаю, что уже он тебе сказывал. Что бы ето значило не хочет ли он меня рекомендовать, как Мысошников (?) своей саможительнице меня описал. Я отвечал к нему по притчине его усильных приказаниев, и что он молчание мое сочтет преступлением в почтении к нему. При случае доложи ему, что у вас дураков и при мне было много, а теперь, как слышу, и больше, хотя, правда, и у нас ни одной порозжей ваканции нет, и что сия болезнь так усилилась, что я для облехчения земли от сего ига намерен построить баню, в которою, собрав всех, порядочно лечить стану, а доктор аще для сего преискусной человек, ему сие для того больше других вверяю, что он и сам тем же одержим»[642].
Другое письмо А. Г. Замятнин отправил Д. В. Волкову 30 июня 1761 г. В нем после полушутливых рассуждений он писал: «Теперь стану я с тобою, друг мой, говорить дело, а верхнее всио писал единственно в твое удовольствие, чтоб тебя разсмешить». И далее сообщал Волкову: «Графу (Бутурлину. – М. К.) я всио то сказал на словах, о чем ты ко мне писал, и он на тебя конечно не сердит, а что ты меня спрашиваешь… так я того для тысячи притчин делать не намерен. Что же касается до сведения, то я того не чужд и много бы тебе кое-чего мог сказать нужного, да………… (такое отточие в оригинале. – М. К.). Часто я, друг мой, с сокрушением серца смотрю на тех людей, от коих зависит и целость государства, и слава нашего оружия. Ежели б у меня была запасная голова или по крайней мере спина, то б я написал к тебе грамотку попространнее, да ведаю обращении наши очень хорошо»[643].
Из таких полушутливых заявлений А. Г. Замятнина можно сделать вывод, что, хотя А. Б. Бутурлин внешне демонстрировал покровительственный настрой по отношению к Д. В. Волкову, он едва ли был готов на что-то большее. Схожим образом Замятнин не рисковал выступить в роли полноценного информатора для Волкова, хотя и намекал на проблемы в управлении армией. И, что было важно для Волкова, поддерживавшего взятие Кольберга, такие проблемы в коммуникации отнюдь не способствовали решению данной задачи. Ведь, согласно наблюдениям Ю. Р. Клокмана, «отношение главнокомандующего Бутурлина к Кольбергской операции» как вспомогательной «не совсем соответствовало и указаниям Конференции», хотя последняя в итоге ему «предложила „выделить в команду Румянцева столько войска и так его всем снабдить, как он сам этого потребует“ и предоставить ему полную свободу действий, „а отнюдь не смущать своими ордерами“»[644].
Отметим, что П. А. Румянцев самое меньшее с 1758 г. состоял в личной переписке с И. И. Шуваловым, где также обсуждались вопросы о содействии первому[645]. Соответственно, фаворит 26 мая 1761 г. писал генералу: «Вашего сиятельства письмо честь имел получить, за которое покорнейше благодарствую и, признавая Вашу ко мне доверенность, сердечно сожалею, что ваше сиятельство не снабдены теми способностьми, которые б известной вашей ревности и искусству соответствовали. В оных обстоятельствах не имею от Вашего сиятельства мне наставлений, не знаю, что делать, дабы в случае моего о известном распоряжении отзыву не почтено было вашему неудовольствию»[646]. Уже 19 июня 1761 г. П. А. Румянцев писал И. И. Шувалову: «Найдете из журнала и реляций моих, что я паче чаяния и ожидания по препорции моего маленького прежнего корпуса имею армию; теперь мое смущение обратилось в попечение к отысканию случая и способа исполнить должность мою, неприятель конечно атакован будет, как скоро я войско токмо с кораблей получить могу; там от решения зависеть будут следствия»[647]. В ответ на это фаворит собственноручным письмом извещал генерала 11 июля 1761 г. из Петергофа: «Вследствие Вашего сиятельства Конференции предложения мне сказано, что все согласно с Вашим мнением зделано»[648].
Однако, что важно, такое одобрение от Конференции было, похоже, связано не только с хлопотами И. И. Шувалова. Д. В. Волков, который, как видно из писем А. Г. Замятнина, не достиг значимых успехов в неформальных отношениях с А. Б. Бутурлиным, равно как и имел основания беспокоиться о состоянии дел в армии, именно в это время решил активизировать свои контакты с П. А. Румянцевым. В собственноручном письме к последнему от 11 июля 1761 г., отправленном также из Петергофа, он прежде всего попросил у него «милостивого отпущения, что при последних отправлениях не ответствовал я на письмо Вашего сиятельства. Недостаток времяни был тому причиною». И далее Волков утверждал: «А в протчем ласкал я себя, что во всех отправленных депешах довольно усмотрите Ваше сиятельство, стараюсь ли я заслужить вашу милость и благоволение. Хотя нынешнее отправление шлется
