Изображение военных действий 1812 года - Михаил Барклай-де-Толли

Если бы я намеревался долее удерживать за собой город, то следовало бы мне сменить войска под Смоленском, бывшие 5-го числа в течение 24 часов в беспрерывном огне, остатком армии, то есть отборной частью оной, находящейся в резерве и сберегаемой для общего сражения.

Надлежало также подвергнуть их потере нескольких тысяч людей и в труднейшем случае, нежели как 5 августа, ибо неприятель занял высоты, из коих фланкировал Днепровский мост и тем пресекал армии даже сообщение с городом. Но, положим, что я бы удержал город.

6-го неприятелю следовало только переправиться через Днепр ниже Смоленска с частью своей армии и угрожать правому моему флангу, дабы принудить меня к выводу войск из города, и тогда оный попал бы внезапно в руки неприятелю, и тогда, потеряв совершенно без пользы от 8 до 10тысяч человек, я увидел бы себя в необходимости или против воли сражаться с превосходным неприятелем, или отступать в виду его.

2-я армия могла бы удобно отвлечь неприятеля переходом Днепра выше Смоленска, но невозможно полагаться на сии соображенные движения, особенно когда две армии, имеющие двух независимых начальников, должны действовать совокупно, что доказывается действиями 7 августа.

В сей день, во время отступления моего из Смоленска, полагал я, по условленному учреждению, найти сильный арьергард в важных пунктах, чрез которые следовало 1-й колонне в малом расстоянии от неприятеля достигнуть Дорогобужской дороги; вместо оного нашел я неприятеля; единственно неустрашимости наших войск и искусству предводителей обязан я сохранением сей колонны, могущей подпасть совершенному рассеянию.

Многие громогласно объявляли, что обеим армиям надлежало остаться в Смоленске и атаковать неприятеля, вероятно, для окончания войны одним разом, в случае неудачи, ибо я не понимаю, что случилось бы тогда с армией, имеющей в тылу крутые берега Днепра и пылающий город.

Все сии лица, любящие осуждать и назначать, что надлежало исполнить, нашлись бы в крайне затруднительном положении и лишились бы даже присутствия духа, если бы увидели себя на месте главнокомандующего и имели на своей ответственности не только защищение города, но и всего государства. Легко предполагать распоряжения, не обнимая общего соображения и невзирая на будущее, особенно же при уверении, что мы сами не обязаны исполнить оных и отвечать за последствия.

Сражение 7 августа, известное по моим донесениям, может почесться совершенной победой; неприятель был отражен на всех пунктах, и победоносные войска почивали на поле битвы. Они отступили единственно потому, что цель их была соединение обеих армий. Одна половина армии тогда сражалась, ибо остальная часть присоединилась на другой день к первой при деревне Соловьеве, где армия переправилась через Днепр на четырех мостах. 2-я армия прибыла в Дорогобуж уже 9-го числа.

Первая армия прибыла к деревне Усвят – отчина княгини Юсуповой – по реке Уле, в 12 верстах от Дорогобужа; позиция сия показалась мне выгодною, я решился в ней дожидаться нападения неприятеля и предложил князю Багратиону присоединить свою армию к левому флангу 1-й.

11-го арьергард, останавливавший неприятеля почти на каждом шагу, приблизился к армии. Неприятель вскоре за ним последовал; вечером он явился со всей своей силой в виду армии и завел сильную канонаду. Князь Багратион беспокоился о левом своем фланге, подверженном обходу, и утверждал, что в самом Дорогобуже позиция была выгоднее.

Я должен был сомневаться в сем последнем предложении, ибо офицеры, посланные уже мною из Смоленска для осмотра всего края, упоминали только о позициях при Уле и Царевом-Займище; но, по донесениям генералов Винценгероде и Краснова, вице-король Итальянский наступал со своим корпусом по правому берегу Днепра до Духовщины к Дорогобужу, и я решился отступить к сему последнему месту.

12 августа армия прибыла в сию хваленую позицию; я нашел ее неудобнейшей из всех занятых во время продолжения всей кампании.

1-е. Потому, что мне надлежало употребить целый корпус на левом берегу Днепра, дабы сопротивиться вице-королю Итальянскому.

2-е. Я был принужден растянуть остаток армии, чтобы прислониться вправо к Днепру; в то же время занять левым флангом высоты, на коих необходимы были войска; несмотря на то, оставались еще против сей позиции, в расстоянии пушечного выстрела, превосходные высоты, с коих неприятель мог рекогносцировать наше расположение и истребить нас своей артиллерией.

3-е. В малом расстоянии позади фронта находился город с деревянными строениями, на месте, ископанном рытвинами.

4-е. 2-я армия должна была стать подалее, в 8 верстах от 1-й, на дороге из Ульни к Вязьме. Может быть, по сему последнему обстоятельству показалась Дорогобужская позиция выгодною, ибо 2-я армия была в оной отдалена и не зависела от 1-й и некоторым образом ей защищаема. Вследствие сего решился я продолжать отступление до Царева-Займища. 17-го прибыли туда обе армии.

Позиция была очень выгодна, армии были расположены не в большом пространстве, имели пред собой открытое место, на коем неприятель не мог скрывать своих движений. В 12 верстах от сей позиции, позади Гжатска, была другая, найденная также удобною. Генерал Милорадович донес, что прибудет 18-го числа к Гжатску с частью своих резервов. Все сии причины были достаточны к уготовлению там решительного сражения.

Я твердо решился на сем месте исполнить оное, ибо, в случае неудачи, мог я удержаться в позиции при Гжатске. Я нашел в оной подкрепление, производимое по моей просьбе генералом Милорадовичем, состоящее из 12 батальонов и 8 эскадронов и нескольких рот артиллерии.

Губернаторам тульскому, орловскому и черниговскому поручено было доставление в Калугу жизненных и фуражных припасов, заготовленных в сих губерниях, и инженерам обеих армий было немедленно предписано устройство нескольких редутов на фронте и флангах.

Для подкрепления арьергарда, получившего приказание удерживать неприятеля по возможности на каждом шагу и на каждом дифилее, отрядил я уже 3-ю дивизию и 2-й корпус кавалерийский под начальством генерал-лейтенанта Коновницына. По отозвании генерала Платова в Москву, по высочайшему повелению принял команду над всем арьергардом генерал Коновницын.

17 августа князь Кутузов прибыл в армию. Он позицию нашел выгодной и приказал ускорить работы укреплений, все приготовлялось к решительному, как вдруг обе армии получили повеление идти в Гжатск 18-го числа августа, пополудни. Тогда оказались первые признаки духа пристрастия, беспорядков и пронырств, ежедневно умножавшихся в последствии времени и приближавших армию к погибели.