Преторианец - Валерий Большаков

– Отсюда ступайте между восходом и югом, – напутствовал друид. – Если тропа упрется в чащу, пробирайтесь от камня к камню, на коих выбит крест. Камни выведут вас на новую тропу… Ступайте!

Лобанов прижал пятерню к сердцу и низко поклонился старцу, увенчанному дубовым венком.

– Спасибо тебе! – сказал он с чувством.

– Боги на вашей стороне, – усмехнулся друид, – мои Руки лишь исполняли их желание…

Сергей взобрался на вороного, Эдик, Искандер и Гефестай последовали примеру командира. Четверо рабов вскочили на своих мустангов. Кавалькада шагом спустилась с холма, где росла священная роща, и углубилась в лес. На опушке Лобанов обернулся – сухонькая белая фигура друида, опиравшегося на посох, стояла под сенью Дубовых ветвей, как статуя Прощания и Одиночества…

Мост через Данувий, выстроенный Апполодором из Дамаска, поражал и роксолан, и сарматов, и самих римлян. Казалось невозможным укротить могучую реку, шумнокипящую, словно море, и тем не менее, вот он, мост! Ровно двадцать отвесных башен-быков дыбились со дна Данувия, поднимая каменные пролеты на высоту седьмого этажа. Речная вода ревела и пенилась, обтекая опоры, но те стояли нерушимо – мост строили на века.

Дотягиваясь до левого, дакийского берега, это чудо света продолжалось предмостными укреплениями – четыре квадратных башни-кастеллы, всего лишь этажей пяти в вышину, соединялись вместе толстою стеной. Дорога с моста выходила из узких ворот, а справа вытягивалась тридцатишаговая наблюдательная башня.

Свой пурпурный шатер Император Цезарь Траян Адриан Август приказал поставить на правом берегу, против входа на мост.

Принцепс гулял по обширному шатру, оттягивая время. Выйдешь наружу – и тебя подхватит река по имени Текучка, закружит в бешеной своей стремнине, накроет волной неотложных дел… Он стал как та мышка, виденная им в жаркой Иудее, – сидит, дура, у песчаной стенки и роет себе норку. А песок сыпется сверху, сыпется… И чем энергичнее работала лапками эта дура ушастая, тем больше приваливало песка. Так и тянуло задавить ее, чтоб не мучалась, не расходовала силы и время на бесполезный труд…

Адриан подошел к большому круглому зеркалу, висящему на опорном столбе, оглядел себя. Нормально сохранился, принцепс… Лобастая голова с курчавым волосом, темно-русая борода с кудрецом скрывает шрам, полученный на охоте. Глаза смотрят пристально и зорко. Адриану стукнуло всего сорок два, он был полон сил и энергии. Родись он недалеким и туповатым, то был бы счастлив теперь, заняв трон великой империи. На беду, Адриан отличался умом и сообразительностью. Недоверчивый, дотошный педант – вот каким он парнем был. И понимал прекрасно, что власть императора – это огромнейшая ответственность, когда ежедневно приходится решать проблему выбора, играть с судьбой и обстоятельствами в шахматы, где каждая пожертвованная фигура – тысячи жизней подданных. Ах, если бы не этот тяжкий груз!

Адриан покосился на клепсидру и сморщился. Пора! На тунику из тирского пурпура он накинул белую тогу с багряным подбоем в ладонь шириной, перехватил ее на плече перламутровой фибулой. Подцепил пальцами ног шитые золотом сандалии. Начнем рабочий день!

Адриан придал лицу выражение спокойного величия и вышел из шатра.

Торжественно протрубили фанфары. Манипулы почетного эскорта, выстроенные в полукаре, подняли копья, перевитые красной материей. Конные турмы салютовали, вскинув клинки.

– Аве, Император! – грянули сотни глоток.

Небрежно раздвинув строй преторианцев в золоченых панцирях, прошел Гай Светоний Транквилл, друг и личный секретарь.

– Не кажется ли величайшему, – заулыбался он, – что мой титул давно пора утвердить официально?

– Какой еще титул? – поинтересовался Адриан, чуя подвох.

– Как?! – комически изумился Светоний. – Друг Императора!

– Ты неисправим! – улыбнулся Адриан. – Пойдем, я буду принимать посла от роксолан…

– Слушаюсь, величайший… Осмелюсь напомнить – императорская трирема уже подана к причалу.

– Вот и отлично! Распрощаемся с этими кочевниками и в Рим! Устал я уже смотреть на этих варваров!

– А я – нюхать!

Рассмеявшись, Адриан прошествовал на мост. У величественной арки моста императора поджидал Марций Турбон, суровый, коренастый малый, назначенный наместником в Дакии и Паннонии. Для придания авторитету Адриан удостоил Турбона повязок префекта Египта.

– Величайший… – поклонился Турбон. – Посол роксолан Фратанч ждет на мосту.

– И как ему наш мостик? – не удержался Светоний.

– Посол находится под сильным впечатлением, – усмехнулся Турбон.

– То-то! – важно сказал Светоний с таким видом, будто сам только что выстроил мост через Данувий.

Адриан, шлепая сандалиями, прошел на мост. Данувий бесновался далеко внизу. Тело поневоле ждало качания, но не дожидалось. Даже легкой дрожи от свирепого набега воды не передавалось ногам. Крепко строил Аполлодор!

Посол от роксолан оказался мужчиной в самом расцвете сил. Его длинные черные волосы были собраны в два пучка, их придерживал широкий обруч вокруг головы. В рубахе из тонко выделанной кожи, расшитой бисером, и в таких же кожаных штанах, Фратанч сидел верхом на белом коне, недвижим и бесстрастен. Сбрую коня украшали скальпы, снятые с врагов.

– Да будут крепки копыта ваших коней и здоровы все ваши дети! – поприветствовал императора роксолан, ловко покидая седло.

– И твои тоже! – ответствовал император.

– Распараган от наших родов, – торжественно заговорил посол, – Спадин от аорсов и Сатрак от сарматов шлют тебе привет, император, и подтверждают данное слово!

– Я рад, – просто сказал Адриан. – Передай Распарагану, Спадину и Сатраку, что сенат и народ римский верны данным обещаниям! Мир!

– Мир! – провозгласил Фратанч.

Низко поклонившись, роксолан выпрямился, храня достоинство, и взлетел в седло. Буйногривый конь встал на дыбки, разворачиваясь. Грохнул копытами по каменным плитам, заржал, рванул на левый берег.

Адриан пошагал на берег правый.

– Ты веришь, величайший, слову, данному варварами? – осторожно спросил Светоний.

Марций Турбон хмыкнул пренебрежительно.

– Я верю, – сказал император, – что некоторое время на границе будет спокойно и орды кочевников не будут штурмовать Траянов вал!

Под аркой моста нарисовался молодой преторианец. Его золоченый панцирь покрывала пыль, а лицо сияло. Как же, он видит самого принцепса!

– Аве, Император! – воскликнул преторианец и протянул Адриану кисту с болтавшейся печатью.

– От кого? – спросил император, раскупоривая кисту.

– От префекта претории Публия Ацилия Аттиана! – отрапортовал гонец.

Адриан вытащил папирус, раскрутил свиток и углубился в чтение. На лбу императора прорезалась глубокая морщина.

– Плохие известия, величайший? – тихо поинтересовался Светоний.

– Да, – хладнокровно сказал Адриан и повернулся к преторианцу: – Ступай помойся и пообедай. Пока не отдохнешь, ответа все равно не получишь.

– Да, мой Император! – сказал преторианец восторженно и поспешил исполнить приказ.

– Аттиан сообщает о заговоре, – по-прежнему хладнокровно поделился Адриан.

– Кто? – вздернул голову Турбон.

– Все те же! – усмехнулся Адриан. – Нигрин, Квиет, Пальма, Цельс!

– Всех убить! – высказался Светоний, словно подбрасывая императору идею.

– Есть одна закавыка, Светоний, – усмехнулся Адриан. – Все заговорщики – сенаторы и консуляры, и их ни казнить, ни даже арестовать нельзя без решения сената.

– Хорошо устроились!

– Да уж… Вот что, Светоний. Отпиши Аттиану следующее… Все четверо опасны не сами по себе, угроза кроется в тех кентуриях и алах, которые заговорщики наверняка уже подтягивают к Риму…

– И в золоте! – подсказал Светоний.

– Да! Пусть Аттиан тайно, без шума, расточит наемников Нигрина и Квиета и перекроет золотые ручейки, питающие заговор! Беззубый лев, изнуренный голодом, неопасен.

– Бегу, величайший! – сказал Гай Светоний Транквилл и поскакал к шатру, щелкая сандалиями.

– Никакого величия… – проворчал Турбон.

– Мальчишка! – улыбнулся Адриан.

Ацилий Аттиан сам открыл дверь входящему. Это был Волкаций Тулл, кентурион фрументариев, разведчиков и тайных агентов.

– Сальве, достопочтенный! – тихо проговорил Волкаций и прошмыгнул в кабинет.

– Ну?! – нетерпеливо сказал префект.

Волкаций Тулл, среднего росту и неприметной внешности, одетый в цивильное платье, легко терялся в любой толпе, но в кабинете Аттиана он мог позволить себе быть, а не казаться.

– Операция «Квадрига» идет полным ходом, – доложил кентурион. – Мы подкупили Децимиана, раба, что служит лампадарием в доме Нигринов, и он шепнул мне пару слов… Так вот, те две алы арабских конников, что собрались в Капуе, трогать не надо…