Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии - Сюзанна Кэхалан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похоже на отрывок из главной темы «Сумеречной зоны», которая, пожалуй, даже подходит, так как передача, которую я собиралась послушать, явно второсортная. Слышать голос человека, на изучение и понимание работ которого вы потратили годы своей жизни, – человека, которым вы когда-то восхищались, но теперь подозреваете, что он может быть вовлечен в крайне нечестную игру, – все равно что оказаться запертым в комнате, полной книг, но без очков для чтения.
Нам назначили больше пяти тысяч таблеток – сказал он. (В исследовании речь шла о двух тысячах).
Во время двадцатиминутного интервью Розенхан рассказал ведущему о своем опыте псевдопациента, о своей госпитализации и добавил несколько деталей, которые, как я выяснила, были преувеличены, например, когда он намекнул, что его содержание в больнице длилось несколько недель, а не девять дней.
– Нам назначили больше пяти тысяч таблеток, – сказал он. (В исследовании речь шла о двух тысячах).
Интервьюер: Как вы думаете, может ли состояние пациентов улучшиться, если их направлять в нынешние учреждения нашей страны?
Розенхан: Нет. Это совсем не лечебные учреждения. Когда вы обращаетесь с людьми как с прокаженными, когда вы не можете примкнуть к ним, когда вы не можете сесть и поговорить с ними, когда ваша, простите, ванная комната отделена от их, и ваши столовые отделены от их, и все ваше пространство отделено от их, нечего и думать, что полчаса, проведенные с ними раз или два в неделю, помогут все это преодолеть и сделать их жизнь лучше. По большому счету я представляю психиатрические больницы антитерапевтическими и с нетерпением жду их закрытия.
Проигнорировав данные Гарри, Розенхан упустил возможность создать нечто трехмерное, нечто чуть более запутанное, но куда более честное. Вместо этого он помог увековечить опасную полуправду, которая живет и по сей день. Я с нетерпением жду их закрытия. А если бы он сдержаннее относился к больницам и учел данные Гарри, из его исследования появился бы шанс на иной диалог, менее радикальный в своей определенности. И может быть, только может быть, сегодня мы бы жили в лучшем мире.
24
Теневая система охраны психического здоровья
Спустя десятилетия после исследования Гарри вернулся в психиатрическую больницу, но на этот раз как родитель, а не пациент. Когда его дочери Элизабет было шестнадцать лет, ее впервые госпитализировали с большим депрессивным расстройством, анорексией и булимией (это отвлекало от основного заболевания, на диагностику которого ушли еще десять лет, – редкая дисфункция соединительных тканей под названием синдром Элерса-Данлоса). Она рассказывала, что во время госпитализации чувствовала себя скорее пленницей, чем пациенткой, будто бы она совершила какое-то преступление или проступок.
– Мне все еще страшно и жутко оттого, что меня тогда заперли, – говорит она.
Там ее накачивали лекарствами до состояния, когда она «коченела так, что ей было уже все равно». В отличие от 1970-х годов, когда пациентом был ее отец, не было никакого совместного пения, голосования за дневные пропуски или значительной эмоциональной связи между пациентами. Только принимайте лекарства, смотрите телевизор и сидите тихо, пока не «стабилизируетесь» настолько, чтобы выписаться. Гарри не мог поверить в то, что видел, когда навещал дочь. Как его госпитализация, произошедшая несколько десятилетий назад, оказалась такой… обманчивой? Как только Элизабет отпустили домой под наблюдение лечащего врача, она перестала принимать таблетки. Она до сих пор не уверена, что произошло. Она лишь знала, что ей нужна была помощь, но не была уверена, что в больнице ей смогут ее оказать.
Тем временем американский общественный госпиталь Гарри шел по стопам острова Блэквелл Нелли Блай, заброшенного на десятилетия, пока совсем недавно его не превратили в роскошные апартаменты. Общая больница Цукерберга в Сан-Франциско (после переименования), где чуть не остался Гарри, до сих пор лечит душевнобольных, но, увы, люди здесь больше не сидят кружком и не поют песенки. Теперь здесь намного меньше койко-мест для душевнобольных. Экстренную помощь оказывают только в тяжелых случаях, например женщине, откусившей себе палец, потому что так ей приказали голоса. «Это самое грустное в нашей работе. Люди настолько психически нездоровы, что не могут добраться до больницы, не навредив себе», – рассказала старшая медсестра Джин Хоран газете «San Francisco Gate» в 2006 году. Условия стали настолько тяжелыми, что в 2016 году десятки медсестер, врачей и других работников здравоохранения протестовали, заявляя, что психиатрическое отделение находится в «критическом состоянии». В 2018 году бывший психиатр отделения «Скорой помощи» доктор Пол Линд, работавший в Области залива, описывал политику вращающейся двери: «Вы получаете еду, душ, лекарства, возможность немного поспать, а затем пора выходить за дверь».
Пациентов часто привозят на «Скорой» в отделение неотложной помощи, и они содержатся в больницах общего профиля без психиатрической помощи. Из больниц пациентов не могут перевести в психиатрические учреждения, потому что в них чаще всего нет свободных мест. Из-за этого рушится вся система, поскольку движение становится невозможным почти во всех направлениях, кроме улиц или тюрем, также известных как «кровати, которые никогда не откажут, – говорит Марк Гейл, специалист по уголовным делам Национального альянса по психическим заболеваниям (НАПЗ). – Это выбор нашего общества, отказывающегося финансировать систему охраны психического здоровья».
В США не хватает как минимум 95 тысяч койко-мест. Сегодня попасть в нью-йоркскую больницу Белвью намного сложнее, чем поступить в Гарвардский университет, пишет адвокат ДиДжей Джаффе в своей разгромной книге 2018 года «Невменяемые последствия»[80]. В 65 % сельских районов США нет психиатров, и почти в половине не хватает психологов. Если ситуация не изменится, к 2025 году по всей стране возникнет отчаянная необходимость в более чем пятнадцати тысячах психиатров, поскольку студенты-медики стремятся получить более высокооплачиваемые специальности, а 60 % нынешних психиатров состарятся.
Можно с уверенностью сказать, что Билла Андервуда, Гарри Ландо, Дэвида Розенхана и предположительно остальных псевдопациентов ни за что бы не госпитализировали сегодня. Если бы у вас действительно был доступ к достойной психологической помощи – которую можно получить не везде, – вы бы столкнулись со следующими (желательными и необходимыми) препятствиями: «Одна или несколько медсестер измерят основные физиологические показатели, проведут краткий осмотр и составят историю болезни пациента. По крайней мере один врач «Скорой помощи» повторит этот процесс… возможно, врачи «Скорой» назначат МРТ головы или другие исследования в зависимости от анамнеза… психиатр изучит медицинскую карту пациента и все доступные электронные записи… все эти обследования могут занять несколько часов», – пишет в «Washington Post»
