Фауст - Иоганн Гёте

Фауст сходит с трона, князья окружают его, чтобы подробнее выслушать приказы и распоряжения.

Кто красивейшую пожелал,Об оружии пусть позаботится.Лестью он приобрелНаивысшее благо земное,Но спокойно ему не даноСохранить обладанье.Пожелает обманщик сманитьИли силой похитит разбойник, —Надо в оба смотреть.Достохвальный наш князьДальновидней других.Он сумел оперетьсяНа союзников храбрыхИ послушных ему.Каждый княжий приказИсполняют на местеС общей пользой для всехИ ему в прославленье.Кто ее отобьетУ могучего друга?Он ее заслужил,Это мы признаемВ благодарность за то, что и насЗащитит он стеною и войском.

Пусть разойдутся воеводы,Мы земли дали им кругом,А сами после их уходаСредину области займем.

Мы их оберегать обяжемТвой полуостров с трех сторон.С четвертой сам он горным кряжемК горам Европы прикреплен.

Его луга, его дубравы,Хребты, которыми он сжат,Моей владычице по правуРождения принадлежат.

Ведь здесь она, своим зачатьемВся в бога Зевса и отца,Явилась матери и братьямИз лебединого яйца.

Родную землю, неизменноНе устающую цвести,Всей преданной тебе вселенной,Властительница, предпочти.

Пусть сверху леденят морозыВершины гор и перевал,Немного ниже щиплют козыТраву по углубленьям скал.

Ручьи, потоки, водопады,Все сочной зелени полно,И на лугу овечье стадоКолышет белое руно.

Шажком расходится по кручамРогатый осторожный скотИ норовит на солнце жгучемЗабресть в пещеру или грот.

Там с ними Пан в прохладном хлеве,Туда и нимфы забрались,Оттуда тянутся деревьяИз глубины ущелья ввысь.

Там непокорную макушкуВздымает узловатый дуб,И клены следом друг за дружкойТолпой восходят на уступ.

Там молоко дает природаДля ребятишек и ягнят,И без участья пчеловодаВ колодах пчелы мед таят.

Здесь все бессмертны, словно боги,Улыбка у людей чиста,Довольство, чуждое тревоги,Наследственная их черта.

Лазурью ясною согрето,Мужает здешнее дитя.Невольно спросишь, люди этоИль олимпийцы, не шутя?

Где бога с сумкою пастушьейИзобразили овчары,Соприкоснулись в простодушьеВсе виды жизни, все миры.

(Садясь рядом с Еленой.)

И мы в таком же положенье.Что с нами было, — позади.Дочь бога, Зевса порожденье,Себя в той мысли убеди!

Мы не останемся в твердыне.В соседстве с ней, у рубежа,Аркадия еще донынеНеиссякаемо свежа.

В краю безоблачности редкойС тобой укроемся вдвоем,Приютом изберем беседкуИ полным счастьем заживем.

Сцена совершенно меняется. Вдоль скалистого отвеса, изрытого пещерами, лепятся закрытые беседки. Перед ними в середине тенистая роща. Фауста и Елены не видно. Хор спит, разлегшись отдельными группами.

Не ведаю, когда заснули девушки.Им снилось ли, что я на деле видела?Я разбужу их. Вот они заахают!Вы тоже удивитесь, бородатые,Рассевшиеся в зале, в ожиданииРазвязки этой были чудодейственной.Вставайте, девушки! Оправьте волосы,Глаза протрите и живее слушайте.

Ну, рассказывай скорее, что за диво приключилось?Знаешь ведь, всего охотней слушаем мы небылицы,Так нам скучно, до того нам надоело здесь средь скал.

Чуть глаза протерли, дети, и уж надоело вам?Ну так знайте: здесь в пещерах, гротах этих и беседках,Был приют и кров дарован, как в идиллии любовной,Господину с госпожой.

Там внутри?

В отъединеньеОто всех. Одну меня лишь в услуженье допустили.Пользуясь их уваженьем, как обычай меж наперсниц,Я не все при них сидела, а по сторонам вертелась,Собирала мох, коренья и за сбором трав целебныхОставляла их одних.

По твоим словам, в пещере все что хочешь, как на воле:Лес, луга, ручьи, озера. Что выдумываешь ты?

Разумеется, простушки! Это девственные дебри;Зал за залом, ход за ходом открывала я, бродя.Но внезапно я в пещере отзвук смеха слышу сзади,Оглянулась, — мальчик скачет по родительским коленям,С материнских рук к отцовским, — шутки, ласки, прибауткиВзрывы смеха, вскрики счастья в радостном чередованье,Так что могут оглушить.Голенький бескрылый гений, фавн без грубости звериной, —Мальчик спрыгивает на пол, но его упругость почвыВмиг подбрасывает кверху, с двух и трех прыжков малюткаДостает до потолка.Мать кричит в испуге: «Прыгай, как душе твоей угодно,Берегись летать, однако, запрещен тебе полет!»А отец увещевает: «Верен будь земле, в ней сила,Оттого ты вверх взлетаешь, что земли коснулся пяткой,Прикоснись к ней, и окрепнешь, словно сын земли».

Мальчик прыгает, как мячик, кверху на утес с утеса,И внезапно исчезает за обрывом крутизны,Так что кажется погибшим. Мать рыдает, знать не хочетПро отцовы утешенья, я плечами пожимаю.Вдруг, какое превращенье! Не сокровища ль там скрыты?Где достал он эту роскошь? В платье из цветов и тканейВдруг стоит пред нами он!С плеч спускаются гирлянды, на груди повязки вьются,Золотую лиру держит, и, как некий Феб-младенец,Всходит он на край стремнины. Застываю в изумленье,А родители в восторге обнимаются, смеясь.Что над ним венцом сияет? Золотое украшенье?Внутреннего ль превосходства проявившийся огонь?Но в движениях ребенка виден будущий художник,Полный с детства форм извечных и преемственных мотивов,И вот в точности таким-то, как в моем изображенье,Вы увидите в восторге и услышите его.

Это ли, критянка,Чудо, по-твоему?Сходных сказанийТы разве не слышала?Песен Ионии,Греции мифов,Встарь о богахСочиненных поэтами?

Все, что на памятиНашей случается, —Отзвук слабеющийДней незапамятных.Правда, хотяТвой рассказ очевидицы,Сказка о МайеПравдоподобнее.Будто сынок ееБыл, чуть родившись,Нянек толпой

Запеленут в свивальники.Но шалунишка,Красивый и крепенький,Скинул пеленкиРучками-ножками.Так оболочкуВысохшей куколкиВдруг покидаетРезвая бабочкаИ, расправляяЛегкие крылышки,В синь улетаетС игривою смелостью.

Так же и этотПлут непоседливыйС детства был другомВорам и проказникам.У Посейдона

Трезубец взял хитростью,Меч утащитьУ Ареса осмелился,Лук снял у Феба,Щипцы сгреб Гефестовы,Молнии ЗевсаСтащил бы наверное,Если б обжечьсяНе побоялсяВ единоборствеПодножку дал Эросу,Ластясь к Венере,Стянул ее пояс.

Из пещеры доносится мелодичная струнная музыка, к которой все прислушиваются, продолжающаяся с данной минуты вплоть до паузы, отмеченной ниже.