Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Эвери коротко взглянул на него, улыбка чуть поблекла. Потом вновь повернулся к Роланду, теперь уже улыбаясь во весь рот.

— Крыша не течет, так что, если пойдет дождь, вы не промокнете. Что вы об этом скажете? Вас это устроит?

— Более чем. Я думаю, что вы очень деятельный человек, а мэр Торин слишком добр к нам. — Он действительно так думал. Только не мог сказать, почему городские власти так расстарались. — И мы благодарим его за заботу о нас. Не так ли, парни?

Катберт и Ален энергично кивнули.

— И мы с благодарностью принимаем ваше предложение.

Кивнул и Эвери.

— Я ему передам. Езжайте с миром, ребята. Они подошли к коновязи. Эвери вновь пожал каждому руку, на этот раз уделив особое внимание лошадям молодых людей.

— Значит, до завтрашнего вечера, молодые джентльмены?

— Да завтрашнего вечера. — согласился Роланд.

— Как думаете, сумеете найти «Полосу К» самостоятельно?

Опять Роланда удивило сквозившее в голосе презрение. А может, оно и к лучшему. Если Главный шериф держит их за недоумков, кто знает, какую выгоду можно из этого извлечь?

— Мы его найдем, — ответил Катберт, вскакивая на лошадь. Эвери подозрительно уставился на грачиный череп, красующийся на луке седла. Катберт заметил этот взгляд, но сдержался и оставил свои мысли при себе. Роланда такая реакция друга и удивила, и обрадовала. — Счастливо оставаться, шериф.

— А вам, парни, счастливого пути.

Он стоял у коновязи, крупный мужчина в хаки, с пятнами пота. расползающимися из-под мышек, черных сапогах, слишком уж начищенных для шерифа, дни и ночи не слезающего с седла. И где взять такую лошадь, которая сможет целый день таскать на себе такую тушу, подумал Роланд. Хотел бы посмотреть на это чудо. Эвери помахал им вслед рукой. Его помощники тоже спустились с крыльца. Дейв — первым. И они проводили юношей взмахами рук.

Как только Альянсова молодежь, рассевшись на дорогих лошадей, скрылась за поворотом, держа курс на Главную улицу, шериф и его помощники опустили руки. Эвери повернулся к Дейву, тупое лицо которого враз превратилось в куда как умное.

— Что думаешь, Дейв?

Дейв сунул монокль в рот и начал покусывать латунную оправу. Шериф Эвери давно уже отказался отучивать его от этой привычки. Сдалась даже жена Дейва, Джуди, а Джуди Холлис, в девичестве Джуди Уэртнер, обычно добивалась того, чего хотела.

— Мягкие, — ответил Дейв. — Мягкие, как скорлупа яиц, только что выскочивших из куриной задницы.

— Возможно. — Эвери засунул за пояс большие пальцы, покачался на пятках, — Но тот, что говорил больше всех, в плоской шляпе, не думает, что он мягкий.

— Не важно, что он думает.

— Дейв все грыз монокль. — Сейчас он в Хэмбри. И ему, возможно, придется сменить свою точку зрения на нашу.

За его спиной заржали другие помощники. Даже Эвери улыбнулся. Они должны оставить этих богатеньких сосунков в покое, если богатенькие сосунки не будут докучать им… такой приказ поступил из дворца мэра… но Эвери не мог не признать, что не прочь общипать им перышки, очень даже не прочь. А особенно ему хотелось врезать сапогом по яйцам тому, кто насадил на луку седла этот идиотский птичий череп… он же все время стоял и изгалялся над ним в полной уверенности, что такая деревенщина, как Херк Эвери, не заметит, чем он занимается… но настоящее удовольствие шериф бы получил, стерев этот ледяной взгляд с глаз парня в плоской миссионерской шляпе, увидев, как поднимается в них страх по мере того, как мистер Уилл Диаборн из Хемпхилла осознает, что Нью-Канаан далеко и его богатый папашка ничем не сможет ему помочь.

— Да. — Он хлопнул Дейва по плечу, — может, ему придется переходить на наш образ мышления. — Он вновь улыбнулся… совсем другой улыбкой, не из тех, которыми щедро одаривал счетоводов Альянса.

— Может, им всем придется.

Трое юношей проехали вереницей мимо «Приюта путников» (молодой и, несомненно, слабоумный парень с торчащими во все стороны темными волосами, который изо всех сил скреб кирпичное крыльцо, поднял голову и помахал им рукой. Они ответили тем же). Затем перестроились в ряд, с Роландом посередине.

— И что вы думаете о нашем новом друге, Главном шерифе? — спросил Роланд.

— Нет у меня никакого мнения. — радостно заявил Катберт. — Абсолютно никакого. Мнение — это политика, а политика — зло, из-за которого многих вздергивают на сук, когда они еще молоды и красивы. — Он наклонился вперед, побарабанил пальцами по грачиному черепу. — Дозорному, правда, он не глянулся. Сожалею, что приходится говорить об этом, но дозорный держит шерифа Эвери за мешок с жиром, в котором нет ни одной заслуживающей доверия кости.

Роланд повернулся к Алену:

— А что скажешь ты, молодой мастер Стокуорт?

Ален ответил не сразу, такая уж у него была привычка, пожевывая травинку, которую сорвал, наклонившись над газоном:

— Если бы, проходя мимо, он заметил, что мы горим, думаю, он бы не остановился, чтобы пописать на нас.

Катберт расхохотался.

— А ты, Уилл? Что скажешь ты, дорогой капитан?

— Он-то меня не заинтересовал… за исключением одной фразы. Учитывая, что пастбище для лошадей, которое они зовут Спуском, тянется на тридцать колес вдоль моря и уходит в глубину на пять-шесть, там уже начинается пустыня, откуда, по-вашему, шериф Эвери узнал, что мы разбили лагерь на земле Кройдона, на его ранчо «Пиано»?

Они посмотрели на него, сначала удивленно, потом раздумчиво. Катберт вновь наклонился и постучал пальцами по грачиному черепу.

— За нами следили, а ты ничего об этом не сказал? Останешься без ужина, сэр, а если такое повторится, прямая тебе дорога на каторгу!

Но прежде чем они двинулись дальше, мысли о шерифе Эвери покинули голову Роланда, уступив место более приятным — о Сюзан Дельгадо. Он нисколько не сомневался, что увидит ее следующим вечером. Интересно, распустит ли она волосы? Он с нетерпением ждал ответа на свой вопрос.

И вот они подъехали к дворцу мэра. Пусть начинается игра, подумал Роланд, не представляя себе, откуда ему на ум пришла эта фраза, уж конечно, не думая о «Замках»… во всяком случае, тогда Грумы увели лошадей, и какое-то время они втроем стояли у лестницы, сбившись в кучку, почти как лошади в плохую погоду. Разноцветные факелы освещали их безбородые лица. Из дома доносились перезвон гитар, голоса, веселый смех.

— Постучимся? — спросил Катберт. — Или просто откроем двери и войде?

Отвечать Роланду не пришлось. Парадные двери гасиенды распахнулись, и на пороге появились две женщины, обе в длинных, с белыми воротниками платьях, напомнивших юношам туалеты, в которых щеголяли жены купцов в их родном феоде. В свете факелов в волосах у женщин заблестели крохотные бриллиантики.