Очерки из будущего - Джон Манро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но, – продолжал он, все более воодушевляясь, – эти формы и способы применения спектроскопа – лишь начало. Я пошел гораздо дальше и изобрел новый спектроскоп, который учитывает воздействие органических тканей. Конструкция моего прибора до сих пор остается в некотором роде секретом, особенно жидкость, которой заполнены полые линзы и призмы. Лучшее стекло, которое у нас есть, никудышное в сравнении с ними, и когда я начал свои эксперименты около десяти лет назад по выбору подходящей жидкости для создания среды передачи, я должен признаться, что борьба с природой, прежде чем она выдала тайну, была чем-то страшным. Но в конце концов я одержал верх. Моя уважаемая тетя, женщина лучшего вермонтского типа, которая была моей экономкой, заявила, что я убиваю себя. Она, конечно, ошибалась. Диана была добра и не убивала Актеона. Я вышел из поединка более сильным и мудрым человеком. Мне не нужно рассказывать вам формулу этой жидкости. Однако можно откровенно сказать, что это не сульфид углерода, но он отдаленно связан с семейством соединений, которые образуются в результате действия более сильных кислот на глицерин. Такие соединения очень нестабильны. Поэтому, как правило, они очень взрывоопасны. Кажется, что в их свойствах есть нечто почти жизненно важное, и вы сразу поймете, почему они подходят для моих целей.
– Почему, – сказал я, – вы не обнародуете свой секрет и не потребуете патент?
– Что? – возразил он с некоторой яростью. – И обрушить лавину клеветы и судебных исков? Спасибо, я не претендую на опыт Грэма Белла. Какое-то время я буду хранить свой секрет. Но я могу дать вам некоторое представление об общих результатах, которые понятны даже юристу. Необходимо только продвинуть исследование и диагностику достаточно далеко, а остальное просто. Насколько нам известно в настоящее время, та тонкая сила, которую мы условно называем душой, может проявляться только через тело. Например, мы все согласны с тем, что мы должны есть, чтобы думать, и что именно таким образом, простите за иллюстрацию, баранина превращается в метафизику, а пиво – в драматическую критику. Мы все согласны с тем, что, в свою очередь, умственная деятельность, называете ли вы ее интеллектуальной или моральной, приводит к постоянной трате нервной ткани. В равной степени верно и то, что нервная ткань всего тела представляет собой единое целое – как вы можете наблюдать, когда ложка мороженого, слишком внезапно попавшая в желудок, вызывает приступ боли во лбу. Теперь, если свет попадает на эту нервную ткань в любой точке и отразится, на этот свет мгновенно воздействуют действие и изменения этой ткани, и он сообщает о таком действии и изменениях. Шелли, обладавший проницательностью, отличающей истинного поэта, предчувствовал эту истину, когда писал:
Свет Вечности, как в храмине священной,
От взгляда застит многоцветный свод,
Но Смерть его в осколки разобьёт…[15]
– Таким образом, каждый луч света отражается средой, через которую он проходит, или органической поверхностью, от которой он отражается. Это основа моего великого изобретения. Итак, с помощью своего спектроскопа я читаю самые сокровенные мысли людей.
– Естественно, лучшая проверка моих экспериментов заключается в тех лучах, которые отражаются от человеческого глаза. Именно здесь свет наиболее близко подходит к процессам мышления, наиболее тесно смешивается с ними. Помните, пожалуйста, что количество мозговых клеток в вашем кортикальном слое оценивается в тысячу двести миллионов, а волокон, которые связывают их вместе, – в четыре тысячи миллионов. Представьте себе действие, которое происходит в этой замечательной батарейке, и как свет, попадающий в глаза, участвует в самом процессе проникновения этого действия, и скажите мне, можно ли его отразить обратно, что бы он не нес инфомации об этом действии? Сэр, это всего лишь вопрос деталей. Вам нужно просто распознать и изучить бесконечно малое, в чем заключены бесконечно великие тайны нашей жизни. Есть только одно истинное имя для ученых будущего. Они будут называться детьми света.
– Моей первой заботой было сконструировать прибор настолько маленький, чтобы его можно было носить под лацканом моего пальто – наподобие того, что мы знаем как детективную камеру. С его помощью я улавливаю и анализирую луч света, который отражается от человеческого глаза. Этот луч был изменен или, если хотите, заражен работой большого зрительного нерва, тот, в свою очередь, – мозгом, а мозг, в свою очередь, – всей жизненной системой, ибо человек – это единое целое, и эманации зрительного нерва, таким образом, представляют человеческий микрокосм как совокупность мыслей, темперамента и характера. И поскольку нервные системы передаются по наследству, эти эманации также сообщают об истории предков человека.
– Вы когда-нибудь, – спросил я с непростительной легкомысленностью, – рассматривали бревно, которое находится в вашем собственном глазу?
Он посмотрел на меня с состраданием и продолжил:
– Вы сразу видите, что при правильном использовании отраженного луча вы можете читать происхождение, мысли и истинное настроение людей так же легко, как вы можете определить по отраженному свету составные части водяного пара планеты Марс. Вы считаете это простой теорией? Теперь о доказательствах на практике. Последние семь лет своей жизни я посвятил испытанию лучей от человеческого глаза. Я начал с самого начала, с лучей, отраженных от сетчатки шестимесячного ребенка – ребенка почти ангельского, насколько это возможно. Я легко продолжил это испытание множеством тестов. Вы будете удивлены, но я поймал отражение из изможденных глаз Гито, когда он стоял на эшафоте. Результаты моего процесса поражают своей точностью. Я их каталогизировал. Мой прибор с абсолютной точностью фиксирует по особым линиям на спектре психическое и моральное состояние и историю субъекта. Только что упомянутый младенец лежал, улыбаясь, на руках у матери, губы его были еще влажными от молока. Я обнаружил, что его линия была розового оттенка и той же формы, по существу, что и та, которую дает
