Колесница Гелиоса - Евгений Санин

Сидевший в кресле мужчина лет тридцати, одетый в грубый халат бедняка, красивый, широкоплечий, с волнистыми волосами, спадающими на плечи, кивком головы приказал Демарху выйти на середину и, оглядев его, сочувственно спросил:

— Это тебя приказал так жестоко наказать римский торговец?

В его голосе было что-то такое, что Демарх невольно поклонился и почтительно ответил:

— Да, господин…

— В чем же ты провинился?

— Я вез в гостиницу его вещи, и воры украли их.

— А где находился в это время сам римлянин?

— Он был рядом и осматривал алтарь Зевса… А когда обнаружил пропажу, пообещал продать меня и всю мою семью в рабство!

— Узнаю римлян! — усмехнулся мужчина. — Невинного они готовы продать в рабство, а виноватого — убить после жестоких пыток!

— К счастью, вещи нашлись, — быстро добавил Демарх, умалчивая о помощи Эвдема. — Но этот римлянин предупредил, что в случае новой нашей встречи он нарежет из моей спины плетей и прикажет с утра до ночи хлестать ими моих деток…

Гул возмущенных голосов заглушил его последние слова.

— Вот видишь, Аристоник, как они уже обращаются со свободными пергамцами! — выкрикнул худощавый ремесленник.

— А ты предлагаешь ждать! — положил пальцы на рукоять меча один из командиров наемников.

— Садись на любое свободное место, здесь у нас все равны! — улыбнувшись Демарху, мягко сказал сидевший в кресле мужчина, которого только что назвали Аристоником, — побочный брат нынешнего царя Аттала, родной сын великого Эвмена, имя которого Демарх боготворил, потому что в его правление был построен алтарь Зевса.

— Ты — носильщик, и этим можешь быть полезен нам! — прибавил худощавый ремесленник. — Вы, носильщики, первыми в Пергаме узнаете новости со всех концов света, в том числе и о делах Рима, и благодаря твоим друзьям мы узнаем о беззакониях сената даже раньше царя!

Словно в подтверждение его слов, с одной из скамей послышался знакомый голос:

— Демарх, сюда!

Демарх повернул голову и увидел Кабира — своего давнего конкурента в борьбе за выгодных гостей Пергама с тяжелыми, громоздкими сундуками и ящиками.

Это был тот самый носильщик, который отказался везти вещи Луция Пропорция в Верхний город.

Всегда хмурый и неразговорчивый, Кабир на этот раз приветливо улыбнулся Демарху. Освобождая рядом с собой место, шепнул:

— Рад тебя видеть здесь! Скоро весь Пергам, все окрестные города будут с нами. Но — тс-с! Опять сейчас станут торопить Аристоника. И чего он медлит?..

В скульптурной мастерской тем временем действительно накалялись страсти. Вскакивая со своих мест, перебивая друг друга, купцы, ремесленники, воины и рабы кричали:

— Освободи нас от проклятых римских ростовщиков!

— Дай нам перерезать глотки их прихвостням — царским вельможам!

— В море всех римлян! В море!

— Жрецы больше половины пергамских храмов и святилищ с тобой, Аристоник!

— Армия не желает больше терпеть унижений и притеснений со стороны Аттала!

— Все до единого рабы за тебя, Аристоник!

— И ремесленники!

— И крестьяне!

— Весь Пергам ждет твоего знака!..

— Постойте! — властным голосом воскликнул Аристоник, поднимая руку. — Не все сразу. Ты, Анаксарх, говори!

С мраморного возвышения поднялся рослый купец, столь величественный и дородный, что с него самого впору было ваять Посейдона или Атланта. Глухо откашлявшись, могучим басом сообщил:

— Я, как вам известно, только вчера вернулся из Ликаонии. Местная знать, правда, опасается, что если в нашем восстании примет участие чернь, то поднимутся их бедняки и рабы. Но в принципе ей — что Аттал, что Аристоник — все едино, главное, что оба они — сыновья всеми уважаемого там Эвмена.

— У Эвмена был только один сын — Аристоник! — выкрикнули из дальнего угла. — Весь Пергам знает, что Аттала Стратоника родила от его дяди, который женился на ней после того, как пронесся ложный слух о гибели Эвмена! Благородный же Эвмен, вернувшись из похода, ни словом не упрекнул жену и усыновил Аттала!

— А любил Эвмен только одну женщину в мире — мать Аристоника, и хоть она была рабыней, наш Аристоник имеет даже большие права на престол, чем Аттал! — подтвердил худощавый ремесленник.

— Фархад! — дав ему договорить до конца, обратился к купцу с короткой персидской бородкой Аристоник. — Что скажешь ты?

— В Сирии меня дважды ограбили, один раз, когда я ехал туда, и второй — уже по пути обратно, — выставив корявые зубы, весело объяснил неунывающий перс. — Но зато я привез больше, чем деньги! Я привез сведения, что сирийский базилевс Антиох не выставит против нас ни одного десятка своих воинов, если Рим двинет на Пергам свою армию!

Все, кто находился в мастерской, поднялись со своих мест и радостными возгласами выразили свой восторг последними словами купца.

Демарх с изумлением обнаружил, что он тоже стоит рядом с Кабиром и радуется известию.

— Вот видишь, Аристоник, — пробасил Анаксарх. — Нужно действовать!

— Неизвестно, какие новости привезет нам из Греции и Македонии Артемидор, хозяин дома… — покачал головой Аристоник.

— Уверен, что архонты Греции и несчастные македоняне поддержат нас и даже выставят против ненавистных им римлян свое войско! — вскричал Фархад. — Когда меня последний раз ограбили в Греции…

Его слова потонули в дружном хохоте. Аристонику, чтобы навести тишину, пришлось несколько раз ударить молотом по мраморной глыбе.

— Кто у нас был в окружающих Пергам государствах? — спросил он, едва только смолк последний веселый возглас. Поднялся высокий стройный торговец, в котором Демарх признал известного всему Пергаму скупщика краденого Херимона.

— Меня никто не грабил, вернулся я с большой выгодой, — растягивая слова, произнес он, — но вести мои неутешительны. Каппадокия, Понт и Вифиния до конца будут преданы Риму и Атталу; если его, конечно, будет поддерживать сенат. И Ариарат, и Митридат, и Никомед в случае нашего выступления выставят свои армии на стороне Рима, и тем самым замкнут нас в кольцо с севера и востока.

— Но с юга-то это кольцо замкнуто не будет! Риму не до нас! — воскликнул седобородый купец. — По вашему заданию я побывал в Риме и могу поклясться, что во всей Италии только и разговоров сейчас, что о Сицилии да Нуманции! На их окончательное покорение консульским армиям потребуется два-три года, не меньше!

— А мы тем временем окрепнем, выстроим крепости, вооружим народ…

— Купим новых наемников!

— И Митридаты с Ариаратами все это время не двинутся с места!

— Надо действовать, Аристоник!

— Ну что ж, — задумчиво кивнул Аристоник. — Пожалуй, я поговорю с братом и постараюсь убедить его выгнать всех до единого римлян из Пергама!

— А мы будем день и ночь молиться за твой успех! — заверил молодой жрец.

— Поговоришь? Молиться?! — вскочил худощавый ремесленник. — Да надо поднимать народ, армию! Идти на дворец! Спихнуть с трона зажиревшего Аттала!!

Аристоник тяжело поднялся и гневно взглянул на ремесленника.

— Сейчас начнется знакомая история! — шепнул Кабир, подталкивая локтем Демарха. — Цари — они все из одного теста, даже если их матери — рабыни…

— Аттал мой брат, и я не хочу даже слышать советы низвергнуть его с трона! — запальчиво произнес Аристоник. — Мой отец Эвмен с детства повторял мне, что никогда рука Атталида не поднималась на своего брата! Призовет Аттала Аид по своей воле в свое царство, пожалуйста, я готов править Пергамом, и править по справедливости, так, чтоб не было больше здесь ни богатых, ни бедных, ни униженных, ни рабов, а все были бы равными и счастливыми, как в прекрасной книге Ямбула о сказочном государстве солнца. Но пока Аттал жив — я требую не произносить больше при мне вслух то, что я только что услышал! Боги вразумят его, и я вместе с ними! Я отправлюсь к нему во дворец…

— И мы с тобой, Аристоник! — закричали, срываясь с мест ремесленники и рабы. Лишь купцы, которым явно не пришлись по душе слова Аристоника о том, что при его правлении все будут равны в Пергаме, оставались на своих местах, тихо перешептываясь и переглядываясь друг с другом.

— Мы пойдем с тобой! — не унимались рабы.

— Он отравит или прикажет расстрелять тебя стрелами!

— Аттал мой брат, и он не причинит мне зла! — отрезал Аристоник и набожно поднял голову: — К тому же путь во дворец мне будет освещать бог живых людей, а не мертвых, — Гелиос. Помолимся же ему, богу, который одинаково понятен и дорог всем народам и племенам, собранным в Пергаме!

— Не очень-то подходящее место это подземелье для молитвы лучезарному богу! — проворчал, воздевая свои огромные руки, Анаксарх.

— Ничего, настанет время, когда мы выйдем из этого подземелья и провозгласим Гелиоса главным богом на всей земле! — воскликнул Аристоник, светлея лицом и нараспев читая молитву.