Суть времени. Цикл передач. № 31-41 - Сергей Кургинян

И не то важно, что там говорили Василид и Валентин, как это соотносится с манихеями и альбигойцами, — неважно это сегодня. Это можно и нужно изучать для того, чтобы лучше что-то понять, но речь идёт только о политической практике и ни о чём другом.

А политическая практика состоит в том, что нет решения проблем человечества в нужном господам виде без реализации одной процедуры — расщепления рода человеческого. Надо признать, что род человеческий не един — «многоэтажное человечество» это называется. Он не един: есть почти не люди (недочеловеки), есть полулюди и есть подлинные люди.

А сделать это можно, только опираясь на гностическую традицию, которая для этого и была придумана!

Когда Христос пришёл и сказал, что у всех есть душа, — рабство рухнуло. Потому что раб — это то, чем можно пользоваться эффективно, только зная, что души нет, что это — вещь, зверь. А как только ты понимаешь, что есть душа, так через 100 или 150 лет это рабство рушится. Невыносимым оно становится. Значит, для того, чтобы оно снова возобладало, идея о том, что у всех есть бессмертная душа, все подлежат спасению, должна быть отменена! Это и есть гностический абсолютный враг. Он движется вперёд.

Дугину-то не хочется это признать, потому что он может как угодно проклинать постмодернизм, да и то — на самом деле он вполне им любуется и не зря говорит о его неизбежности. А гностику-то ему трогать не хочется. И не эту умственную гностику вообще, а политическую — ту самую, которая вооружена современными танками, суперсамолётами, ядерным оружием, авианосцами и всем остальным. И она движется на мир. Она!

И что вы можете ей противопоставить? Только доведённый до предельного каления хилиазм, только его. Я политикой занимался, когда распутывал, как именно некоторые наши философы, с гордостью носившие в отличие от меня в застойные годы партийный билет, как эти философы начали спутывать в единый клубок хилиазм и гностицизм?

Нельзя одновременно говорить о том, что надо бежать из мира, что мир создан злым Демиургом, — и о том, что тут должно существовать тысячелетнее Царство Божье. Нельзя одновременно говорить о том и о другом. Или — или. И не зря они столкнулись во Второй мировой войне: гностический фашизм (с его идеей недочеловека, сверхчеловека и всего остального, и — прекращения развития) и коммунистический хилиазм (с его одержимостью развитием, новым гуманизмом, новым человеком и всем остальным, что существовало и горело в его недрах).

Вот на один бой хватило тогда метафизики. И не было бы её — не победили бы никогда.

Значит, нужна не метафизика вообще, а мобилизационная антигностическая метафизика. Говоришь людям:

— Занимаемся мобилизационной антигностической метафизикой…

Они ноют:

— Вы гностик.

Ну, забодай тебя комар! Тебе же говорят, что мы с ними воюем, что мы собираем людей под знамёна антигностической мобилизации!..

Это что такое?

Это значит, что постмодернизм всех уже сделал… Анархосталинизм… И нет ему края.

Значит, что здесь в конструкции лишнее?

Мобилизационная антигностическая метафизика — это красная метафизика.

Вам завтра гностики навяжут картину мира, и ответить будет нечего. Вам постмодернизм навяжут, и вы ляжете.

Мобилизационная антигностическая метафизика и сверхмодерн — в их взаимосвязи с русским историческим опытом, с Петровым-Водкиным и со всем остальным. Вот с этим, всем вместе — можно бороться. А вы мне расскажите, как без этого!

За Чубайсом можно гоняться. И я не говорю, что не нужно. Давайте все вместе гоняться за Чубайсом. В рамках сетевой структуры с разными уровнями это возможно. Но если только это и будет, то будем гоняться, как все, ещё сколько-то лет. Потом он уедет. Или те, кто за ним гонялись, его возлюбят — так тоже уже было.

Война-то за счёт чего будет? Вы не чувствуете этот запах войны?

Чем Высоцкий отличался от Окуджавы? Тем, что у Высоцкого была военная страсть, а у Окуджавы была антивоенная страсть. Вот и всё.

Наши либероиды ноют и ноют, воют и воют, копаются в якобы имевших место наших слабостях в первый период войны.

Высоцкий сказал одну фразу, по памяти говорю: «От границы мы Землю вертели назад — Было дело сначала. [Но обратно её закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала]»

И кончено! Всё! Вот так говорят, когда воюют.

Можно сколько угодно разбирать ошибки, но по волевому духу и по всему прочему — фраза одна: «Было время сначала».

Так чем мы занимаемся? — Разжиганием того духовного огня, который приведёт в это мобилизационное состояние, или «му-му» на непонятные темы?

Теперь, как решить проблему светского человека? Вы что — не хотите её решать?

Светскому человеку нужна метафизика? Это не метафизика модерна, прогресса и гуманизма. Это другая метафизика. Он должен сопротивляться постмодерну? У него должна быть подлинность? У него должна быть мобилизация? А он не верит.

Вот, религиозные верят — прекрасно. Каждый верит по-своему, но только пусть определяется: он в церкви богатых, которые окончательно доходят до церкви сатаны и обязательно до неё дойдёт, или он в другой церкви. В этом огне брода нет. Это абсолютно не требует пересмотра религиозных парадигм. И не рассказывайте мне, пожалуйста, после 20-ти лет занятий религиоведением и беседы с лучшими мыслителями мира и с представителями всех конфессий, не рассказывайте мне, пожалуйста, что всё сводится к катехизису. Что из высокой религиозной, прозрачной и абсолютно чистой традиции вообще можно изъять неоплатонизм. Вот взяли и изъяли. Ну, не бывает так! Невозможно! Сложнее всё.

Не поклонник я неоплатоники. Но я же вижу, как это всё устроено. И я вижу, что наступает время последних вопросов, последних определений, последней повестки дня. Так как сделать, чтобы в итоге религиозные [люди] остались при своём, определившись только по социальным, идеологическим и прочим вопросам, а светские [люди] получили метафизику. И чтобы вся эта метафизика: и религиозная, и светская, была метафизикой предельной антигностической мобилизации, необходимой только потому, что реально на мир на самом деле движется фундаментальный гностический враг. А постмодернизм — это прикрытие, которое Дугин уже называет непреодолимым.

А это ещё только прикрытие!

И вот когда он поделит человечество на части, когда окажется, что большинство «почти как люди», — вот тут он решит все проблемы. Потому что у зоотехника, которому надо сократить поголовье кур или крупного рогатого скота, не возникает нравственных корчей. Он берёт и сокращает.

Если поделить человечество и сказать, что это не люди, то на следующем этапе несколько миллиардов этих нелюдей умрёт. И будет создан аппарат для этого уничтожения. Оставшихся ждёт участь, по отношению к которой Древний Египет, Вавилон и всё прочее — это толерантные гуманистические общества с хорошо развитой демократией. И к этому дело идёт.

И если кто-то не понимает, что это пронизывает всю жизнь от её высоких, умных уровней до её хамства, плебейства… И там всё то же самое…

Статья Минкина о мухах и пчёлах — это абсолютно гностическая статья. Вульгарная, плебейская, элементарная и, одновременно, насквозь такая… Потому что так мыслят. Потому что ненавидят народ последней ненавистью. Потому что в этой ненависти черпают силы.

А другие в чём их черпают? Почему другие лежат и отдыхают, когда они движутся «свиньёй»?

Вот что такое вопросы, которые мы обсуждали. Изымите хоть один из них. Изымите, и что вы получите? Не будет конструкции.

Нет антигностической предельной мобилизации — нет конструкции.

Нет метафизики — нет войны даже с постмодернизмом.

Нет миропроектной аналитики — вообще все дезориентированы так, как я это показал по статье из Дугина.

Нет русской традиции — тащитесь сто лет со своим Сверхмодерном, изобретайте фэнтези любого типа.

Нет возможности выделить красное начало во всех классических религиях, противопоставив его чёрному, — ничто не произойдёт.

Нет возможности дать подлинность светскому человеку, дать ему оружие, созвучное его душе для борьбы с гностическим абсолютным злом, нет этого — всё.

Нельзя это всё собрать вместе — враг уже победил.

Вот когда это всё собрано и дополнено тем, что необходимо и детализировано и вошло в душу, и зажгло в этой душе огонь, и вернулся дух борьбы, дух усилия, — вот тогда можно воевать.

А воевать, вести на борьбу людей, которые не избавились от всех травм, пребывают в состоянии полуневроза, полуподавленности — невозможно. И не было бы этой войны ни в «Суде времени», ни в «Сути времени» (это нужно было выдержать — эти 40 передач одновременно с «Историческим процессом»), ни «Исторического процесса», если бы я не верил в то, что говорю. Вот так выглядит картина.

30 лет, даже больше, нужно было для того, чтобы её выделить и описать. И теперь осталось её передать по-настоящему, не конспективно, а по-настоящему, до конца. Кому-то это не нужно. Кто-то хочет всего лишь бороться вместе с нами с Чубайсом — ради Бога. Кто-то видит мир иначе, но, вместе с тем, поддерживает нас по каким-то основным позициям — антиамериканизму или что-нибудь ещё — ради Бога. Но всего это недостаточно.