Плач - Кристофер Сэнсом

– Тогда забудьте о нем, – твердо сказал Уильям и повернулся к королеве. Она глотнула, схватившись за подлокотники кресла, и ее дядя положил ладонь ей на руку. – А теперь, – сказал он, глядя на меня, – вас ждет начальник стражи мастер Митчелл. Со своими пленниками. Допросите их. Разумеется, наедине.

Глава 15

Мне сказали, что гауптвахта находится по другую сторону от приемной. Когда я шел туда, дорогу мне преградил полный человек средних лет, вспотевший в своей меховой робе. Он приподнял шапку с пером, а я преувеличенно низко поклонился ему.

– Добрый мастер юрист, – произнес он елейным тоном, – я видел, как вы вышли из личных покоев королевы. Прошу прощения, что отвлекаю вас, но я старый друг покойного лорда Мортимера и приехал в Лондон. Мой сын, прекрасный молодой человек, хочет служить при дворе…

– Я не занимаюсь такими вещами, – коротко ответил я и пошел дальше, к той двери, к которой направлялся, а незнакомец остался стоять с безутешно сжатой в руке шапкой.

– К мастеру Митчеллу от лорда Парра, – сказал я йомену с алебардой, стоявшему у двери. Тот открыл дверь и ввел меня в маленькую прихожую, где два стражника в черных мундирах играли в кости, а затем пересек прихожую и постучал в следующую дверь.

– Войдите, – послышался низкий голос.

Йомен поклонился, и я вошел в тесный кабинет.

Там за столом сидел крепко скроенный человек в черном мундире – на его шапке был значок королевы на золотом фоне. Когда он взглянул на меня, мое сердце упало: по выражению его лица я понял, что у него нехорошие известия.

– Сержант Шардлейк? – Он сделал жест в сторону стула. – Садитесь, пожалуйста. Я Дэвид Митчелл, начальник охраны королевы.

– Дай вам Бог доброго дня, – поприветствовал я его. – Полагаю, лорд Парр объяснил вам, что я хочу допросить Майкла Лимана, который дежурил в тот вечер, когда украли кн… то есть перстень королевы.

Я обругал себя: чуть не сказал «книгу»! Одно слово не тому человеку могло погубить все.

Митчелл при всем своем огромном росте чувствовал себя неловко и как будто сжался в своей форме. Он тихо проговорил:

– Я держу здесь под стражей Захари Годжера. Но боюсь, Майкла Лимана мы не дождемся.

– Что?! – вскочил я.

Дэвид неловко прокашлялся.

– Вчера во второй половине дня, когда лорд Парр попросил меня, я проверил расписание дежурств. Годжер и Лиман оба дежурили в вечернюю смену девятого июля, и у двери в личные покои королевы был поставлен Лиман. Однако, по словам Мэри Оделл, на самом деле там стоял Годжер. Он дежурил вчера вечером, и я тут же заключил его под стражу. Также я послал за Лиманом, но его комната в помещении для стражи оказалась пуста. И его пожитков тоже не оказалось.

Я закрыл глаза.

– Как это могло случиться?

Было странно видеть, как начальник стражи, военный человек, облеченный значительной властью, заерзал на своем стуле.

– Очевидно, кто-то из других солдат видел, как Годжера взяли под стражу. Он разнес это известие, а Лиман, по-видимому, был в караульном помещении и услышал. Я был недостаточно расторопен. Сержант, которого я послал арестовать его, прибыл через несколько минут после того, как Лиман ушел. – Дэвид посмотрел на меня. – Сегодня же утром лорд Парр получит мое заявление об отставке.

– Есть какие-нибудь догадки, куда мог сбежать Лиман?

– Зафиксировано, что он вышел из дворца вчера в восемь вечера. Сказал, что проведет вечер в городе. Он часто так делал и потому не привлек внимания, хотя стражник на часах заметил, что он нес с собой большой мешок. Наверняка с перстнем королевы, – добавил начальник стражи с горечью.

Я уставился в потолок. Пропал уже четвертый человек. Я снова посмотрел на Митчелла. Сердиться на него не было причин, и у меня было мало сомнений, что лорд Парр примет его отставку.

– Думаю, Годжеру будет лучше всего рассказать мне все, что он знает, – сказал я.

– Да. – Мой собеседник кивнул в сторону боковой двери кабинета. – Он там. Пресвятая Богородица! – вдруг злобно выплюнул он. – Это будет его последнее утро в Уайтхолле. Вечером мерзавец окажется в тюрьме на Флит-стрит.

Я посмотрел на него:

– Это решит лорд Парр.

Митчелл медленно встал, открыл дверь и втащил в кабинет молодого человека. Тот был в одной нижней сорочке и рейтузах, его русые волосы и короткая бородка были спутаны, а на скуле виднелся синяк. Он был высок и ладно скроен, как и все стражники, но теперь представлял собой жалкую фигуру. Дэвид толкнул его к стене, и Захари Годжер осел, со страхом глядя на меня.

– Расскажи следователю королевы все, что сказал мне, – велел ему Митчелл. – Я буду ждать снаружи. – Со злобным отвращением посмотрев на молодого человека, он повернулся ко мне: – Должен вам сказать, мастер Шардлейк, что в течение тех двенадцати месяцев, что Годжер служит здесь, у меня были причины наказывать его за пьянство и азартные игры. Он из тех молодых деревенских болванов, которым двор вскружил голову. Я уже подумывал уволить его. Жаль, что не успел. – Он гневно уставился на Захари: – Выдай все до конца, деревенщина!

С этими словами начальник стражи повернулся и вышел, а молодой человек остался, съежившись у стены. Он набрал в грудь воздуха и нервно глотнул.

– Ну, – заговорил я, – лучше расскажи всю правду. Если мне придется сказать капитану Митчеллу, что у меня есть сомнения в этом, он, наверное, снова будет с тобой груб. – И это была всего лишь правда.

Годжер снова набрал в грудь воздуха.

– Две недели назад, сэр, то есть седьмого числа, ко мне зашел один мой товарищ-стражник. Майкл Лиман. Я не очень хорошо его знал – его не очень любили, он был из радикалов и всегда говорил нам о спасении души.

– Вот как? – Я с интересом подался вперед.

– Он говорил, что дворцовая солдатня погрязла в грехе и что, когда срок его найма истечет, он пойдет к своим новым благочестивым друзьям.

– Ты не знаешь, кто были эти новые друзья?

Стражник покачал головой:

– Не уверен. Но они жили, думаю, где-то у собора Святого Павла. Он всегда в свободное время ходил туда. Однако я сторонюсь разговоров о религии. Это опасно. – Захари замолк. Теперь его дыхание участилось: вероятно, он понял, как серьезно влип. Стражники королевы подчинялись строгим правилам поведения, и у меня было мало сомнений, что то, в чем Годжер признается, будет признано изменой. Теперь я глубоко вздохнул. У меня появился четвертый скрывшийся радикал.

Молодой человек продолжил, и в его голосе появилась жалобная, безнадежная нотка:

– У меня были… денежные затруднения, сэр. Я играл в карты с товарищами. И проигрался. Думал отыграться, но просадил еще больше. Я обратился к отцу; раньше он помогал мне, но теперь сказал, что у него больше ничего не осталось. Если б я быстро не нашел денег, был бы скандал, я потерял бы место, и пришлось бы с позором вернуться домой… – Он вдруг безумно рассмеялся. – Но это были бы пустяки по сравнению с тем, что будет теперь, да, сэр? Я поставил на карту все – и проиграл.